Читать онлайн «Флотские байки». Страница 20

Судьба позволила мне побывать у этого маячного знака. В одном из шлюпочных (на шестивёсельных ялах) походов со студентами НКИ мы шли по маршруту Николаев — Очаков — Кинбурская коса (место, где затоплен монитор «Ударный») — Железный порт — Скадовск — Бакальская коса (Крым). Пройдя через промоину в Тендровской косе и выйдя в море, решили, по моему предложению, заночевать у маячного знака «Тендровский железный». Проблесковый огонь маяка ночью обеспечивал какой-никакой комфорт.

С рассветом направился к ажурной трапецеидальной конструкции высотой 34 метра. Рядом с маяком прямо на урезе воды обнаружил останки срезанной автогеном мачты высотой около двух метров. Очень ржавая (толщина ржавчины до 10–12 мм) клёпанная конструкция из стали толщиной около 20 миллиметров. По наружной поверхности останки скоб-трапа, внутри мачты толстостенная продольная труба прямоугольного сечения и поперечные переборки. Сбоку рана от автогена, кто-то пытался вырезать кусок, но внутренние конструкции мачты не позволили его отделить. Ясно, что это была мачта крупного корабля, продольная прочная труба служила для защиты электрокабелей от осколков.

Попав на стажировку в Техническое управление Черноморского флота, в свободное время обратился к начальнику гидрографического управления флота контр-адмиралу Митину, он предоставил в мое распоряжение обширнейшую библиотеку по гидрографии. Там нашел карты и лоции, начиная с Мангонари Е. П.

Первое упоминание о маячном знаке в лоции за 1826 г. — железная мачта с бакштагами. Так как электричество тогда еще не применялось, значит, конструкцию, останки которой стоят сейчас, поставили позднее. Наличие железной мачты с бакштагами прослеживается по документам 1836, 1883, 1901 годов. В «Описании маяков, башен и знаков русских и иностранных берегов Чёрного и Азовского морей», Петроград, 1923 года этот знак не упоминается. Вновь он появляется в «Огни и знаки Чёрного моря, включая Босфор» за 1940 год. То есть где-то после 1923 и была установлена в качестве знака мачта крупного корабля. Опрос старых маячников в Севастополе, Одессе, Очакове и Николаеве, увы, ситуацию не прояснил. Боцман «Дуная» знал больше.

Броненосец «Потёмкин» был разобран на металлолом в 1925 году.

Трапецеидальную конструкцию знака установили в 1967 г.

Когда в 70-х годах в НКИ воссоздавался музей С. О. Макарова, совет музея тесно контактировал с одним из основателей (в начале прошлого века) Николаевских краеведческого музея и картинной галереи им. В. В. Верещагина — Каминским Феодосием Тимофеевичем.

Сын клепальщика николаевского Адмиралтейства, в 1912 г. он закончил Петербургский археологический институт. В начале Первой мировой войны закончил школу прапорщиков, честно воевал на фронте, был ранен, имел солидный ряд боевых орденов. Был директором Николаевского историко-археологического музея, учёным хранителем заповедника «Ольвия», активно участвовал в археологических раскопках в Ольвии, на территории Николаева и других городов, опубликовал многие десятки статей, очерков. При нём были значительно расширены экспозиционные площади музея, в фондах музея насчитывалось более 30 000 предметов. В советские времена в три приёма отсидел кучу лет в местах не столь отдалённых. Каждая встреча знакомила нас с малоизвестными эпизодами из истории города Николаев и Черноморского флота.

Известно, что Севастопольская морская библиотека (тогда офицерская) и её фонды были созданы по инициативе адмирала А. С. Грейга, а затем опекались адмиралом М. П. Лазаревым. Деньги собирались по подписке среди офицеров флота. Для библиотеки, тоже по подписке, были изготовлены мраморные бюсты адмиралов М. П. Лазарева и А. С. Грейга.

С началом Крымской войны фонды библиотеки, часть её оборудования были переправлены в г. Николаев — тогда главную базу Черноморского флота.

После позорного для России окончания Крымской войны по Парижскому договору Россия не имела права держать на Чёрном море военный флот, порт Николаев был низведен до положения станции, судостроение на почти долгих двадцать лет замерло. Из-за сокращения штатов многие служилые люди ушли с флота или убыли к новым местам службы.

В последней четверти XIX века с началом возрождения флота фонды библиотеки были возвращены в Севастополь, хотя часть книг при этих передрягах была утеряна. Не вернулись и бюсты адмиралов.

О судьбе бюста адмирала М. П. Лазарева и поведал нам Ф. Т. Каминский.

В конце 20-х годов Ф. Т. Каминский шел по улице Потёмкинской вдоль забора бывшего морского острога в сторону улицы 2-й Слободской. Ворота у административного здания острога были открыты. Какие только учреждения не были в этом здании за многие годы! Здесь, в управлении морского острога, служил отец будущего адмирала С. О. Макарова, здесь располагались комендатуры гарнизона, военкомат, что-то связанное с авиацией, а в 60-х годах был общетехнический факультет НКИ, затем его военно-морская кафедра.

При создании лаборатории и установке действующих дизельных агрегатов, макета 49-цилиндрового дизеля была, например, найдена бронзовая печать для сургуча. В центре надпись «Для пакетiв», а по окружности — «Варварiвський райпарком Миколаiвськ. округи». Видимо, и эта контора здесь располагалась.

Проходя мимо, Ф. Т. Каминский увидел, что посреди пыльного двора на каком-то мраморном бюсте сидит матрос и немецким штык-тесаком с упоением рубит бюсту уши. Музейщик мимо пройти не мог. Подойдя ближе, он обнаружил, что матрос восседает на бюсте адмирала М. П. Лазарева. На увещевания остановиться, так как он гробит частицу истории флота, матрос пошел со штыком на «контру недобитую». Только вмешательство коменданта позволило пресечь вандализм. За 3 рубля был нанят извозчик и бюст переправлен в краеведческий музей. Позже бюст с частью найденного оборудования библиотеки был переправлен в Севастополь. Но он не вернулся в библиотеку, а экспонируется в музее обороны Севастополя. Каждый желающий, посетив этот музей, в одном из залов может увидеть этот бюст, у него уши из алебастра. Неизвестный мореман оставил свой геростратов след в истории флота. В восстановленной морской библиотеке после Великой Отечественной войны были установлены новые бюсты, меньшие по размерам.

Несколькими годами позже по стране прокатилась чудовищная волна изъятия из соборов, церквей и других объектов религиозного культа раритетов и предметов, содержащих драгоценные металлы и камни. Не обошла стороной она и Николаев. Была создана специальная комиссия. Первым «набегу» подвергся Николаевский Адмиралтейский собор, бывший долгое время главным собором Черноморского флота. В соборе хранились национальные раритеты — кормовые флаги с легендарных кораблей российского флота, ластовых экипажей, а также флаги и значки с захваченных в боях турецких, египетских и прочих кораблей. Все эти флаги были в специальных многослойных чехлах и размещались в бронзовых ритонах по обеим сторонам главного входа.

Тогда же был вскрыт склеп основателя города Николаев М. Л. Фалеева. На облицованном камнем постаменте находился чёрный гроб, покрытый Андреевским и крепостным флагами. В головах гроба лежала треуголка, а по бокам постамента стояли морской палаш и шпага гражданского чиновника высокого ранга. Предмет вожделения — пуговицы мундира оказались не золотыми, а позолоченными. Останки основателя города перевезли на кладбище и поместили в склеп семьи адмирала Н. А. Аркаса. Не обошли стороной и молельный дом, который был напротив собора и располагался на месте, где сейчас размещается «Дворец творчества молодежи» (бывший дом политпросвещения). Там молился народ недворянских кровей. Ценностей там не оказалось, кроме посеребренной купели да простой иконы Николая Чудотворца. Поверх оклада иконы дугой шла медная пластина. На ней выгравированы слова: «Николаевскому Адмиралтейскому собору от моряков Черноморского флота на вечное хранение». Это была легендарная икона с линейного корабля «Три Святителя» Черноморского флота.

Когда в период Крымской войны возникла реальная угроза прорыва вооруженных пароходов противника на внутренний рейд Севастополя, после долгих споров и колебаний было принято решение затопить на входе несколько старых парусных кораблей флота. Выбор адмирала Корнилова пал на пять линейных кораблей: «Три святителя», «Силафаил», «Варна», «Силистрия», «Уриил», а так же на два фрегата: «Сизополь» и «Флора». Затопление должно было начаться по сигналу, поднятому на флагштоке башни «Офицерской библиотеки». Утром 11 сентября этот сигнал появился. Первым под воду ушёл один из фрегатов, за ним последовательно ушли в пучину четыре линейных корабля, спустя некоторое время второй фрегат. Линейный корабль «Три Святителя», несмотря на то, что в днище и в бортах были прорублены отверстия и подрублены мачты, осел в воде, но не тонул. При затоплении каждого корабля по толпе жителей Севастополя, стоявших на набережной, прокатывались стон и плач. Наблюдая агонию «Трех Святителей», кто-то из членов команды вспомнил, что на корабле забыта икона Николая Чудотворца — покровителя моряков. Один из матросов на ялике вызвался сходить на корабль. В залитой водой корабельной церкви он нашел эту икону. Корабль медленно оседал в воду, с берега это было едва заметно, поэтому пароходо-фрегат «Громоносец» получил приказ ускорить затопление корабля, ведь на внешнем рейде с утра уже стояли французские пароходы. Три выстрела ядрами с расстояния картечного выстрела произвели в районе переменной ватерлинии страшные разрушения, и около 13-ти часов «Три Святителя» ушёл на дно Севастопольской бухты. Позже при оставлении Севастополя эта икона и была передана в собор Николаева.