Читать онлайн «Суд герцога». Страница 40

Возможно, ты надеешься опровергнуть мою историю? Попробуй, если хочешь, но кто тебе поверит? Или ты рассчитываешь, что мой слуга расскажет о записке, которую отнес капитану по моему требованию? Напрасно. Будь уверена, он будет нем как рыба.

Глаза Беатрис полыхнули ненавистью, но Франческо лишь добродушно улыбался. Ее бессильная ярость лишь разжигала его красноречие.

— Урбино возблагодарит меня за мои труды. Возможно, рассказ об этом сохранится в веках, и меня будут ставить в пример, зайди речь о защите чести.

Тишина воцарилась в комнате, Франческо выговорился, так что им обоим осталось лишь ждать прихода возлюбленного Беатрис. Она же терзалась муками совести: ну почему, почему не прислушалась она к предупреждениям отца, уж он-то знал, с кем имеет дело.

Постепенно занервничал и Франческо. Приближалась полночь, старый граф мог оторваться от занятий и отправиться спать. А по пути заглянуть к Беатрис, чтобы пожелать ей спокойной ночи. Сердце Франческо учащенно забилось, он прислушивался к каждому звуку, нарушавшему ночной покой.

Но беспочвенны были его страхи. Старый граф крепко спал в библиотеке над четвертой книгой «De Rerum Nature».

Тем временем слуга Франческо, звали его, а имя его нам еще понадобится, Гаспаро, спешил к Цокколанти, к дому Шипионе, с запиской, призванной завлечь жертву в расставленные силки.

Знай обо всем мессер Америго, все прошло бы как по писаному, разумеется, с точки зрения коварного Франческо. Но мессер Америго пребывал в неведении — из тщеславия Франческо не посвятил его в свои планы, решив, что расскажет обо всем, устранив с пути Бальдассаре Шипионе.

А затем настал черед одного из совпадений, что подстерегают нас на каждом шагу, словно для того, чтобы скрасить монотонность жизни.

В тот вечер мессер Америго ужинал в доме некоего Номалие, чьи банкеты могли дать сто очков вперед пирам Лукулла. Домой он возвращался, разгоряченный вином с виноградников Везувия. Выпил он его сверх меры, и содержавшаяся в вине сера, похоже, толкала его на дьявольские проделки. Сопровождало его с полдюжины дворян Урбино, таких же гуляк, как и Америго, отдавших должное вину Номалие. Путь весельчакам освещали факелами четверо слуг, а впереди шел мальчик в золоченой маске теленка, герба Вителли, перебирающий струны лютни.

На них-то и наткнулся Гаспаро. Проскочить мимо ему не удалось, ибо Америго с друзьями и слугами перегородили узкую улицу от стены до стены.

Слуга Франческо нырнул в дверную нишу, чтобы пропустить честную компанию, но, как выяснилось, они не собирались отпускать его или кого-либо другого, встретившегося с ними в столь поздний час.

— Интересно, кто бы это мог быть? — язык Америго чуть заплетался. — С чего он притаился там, словно шпион. — Он остановился посреди улицы напротив дверной ниши, предводитель пьяной гвардии. — Вытащите его оттуда.

Гаспаро тут же подхватили под белы руки и выволокли, смертельно испуганного, пред Америго. Последний подбоченился, словно судья, но принятую позу несколько портила розовая шапочка, нависающая над его левым глазом. Не говоря уже о розовом камзоле с бриллиантовыми пуговицами, обтягивающем его толстый живот. В общем вид у него был пресмешной.

— Ну, бандюга, — прогремел Америго, — говори, чего шляешься по ночам?

— Я… я Гаспаро, ваше высочество, — пролепетал слуга, не упомянув, что он — слуга Франческо дельи Омодея, ибо полагал, что Америго, десятки раз видевший его, знает, кто он такой.

— Ого-го-го! — прогремел Америго. — Значит, ты — Гаспаро? — он повернулся к приятелям. — Он — Гаспаро. Прошу вас, запомните это, господа. Он — Гаспаро.

В ответ приятели, взявшись за руки, образовали круг, Гаспаро и Америго оказались внутри и начали водить хоровод, припевая:

Эта человеческая круговерть еще более напугала слугу. Он уже представлял себе чудовищный конец, который ждал его в руках пьяных злодеев.

— Ваше высочество, я очень спешу, — взмолился он.

Америго схватил его за руку и притянул к себе.

— А мы, значит, тебя задерживаем? Разумеется, задерживаем. Но тебе надобно воздержаться от подобных умозаключений. Мы не можем позволить такого. У нас и без тебя хватает мыслителей.

И тут же по его знаку мальчик вновь заиграл на лютне, а весельчаки запели:

Пьяные вопли, мелькание лиц, ног, рук в свете факелов буквально сводили Гаспаро с ума. Америго же продолжил допрос.

— Говоришь, тебя ждут, Гаспаро?

— Ждут, ваше высочество. Позвольте мне пройти. Умоляю, пропустите меня.

— Его ждут, — сообщил Америго остановившимся танцорам. — Эту пташку ждут в теплой постельке, а он тратит время в кругу праздно шатающихся пьянчуг. Как же тебе не стыдно, Гаспаро? — И добавил громким шепотом, словно только для Гаспаро, но так, чтобы услышали все:

— Где она живет и как ее зовут? Высокая она или низенькая, толстая или тощая, черноволосая или блондинка? Признавайся, парень. Поведай нам, каковы достоинства ее плоти и души, а мы решим, стоит ли тебе сдержать слово и прийти на свидание. Я — Америго Вителли, лучший в Италии ценитель женщин. Возможно, ты слышал обо мне. Так что выкладывай, ничего не скрывая, как на исповеди.

И тут Гаспаро решил, что знает, как выпутаться из этой передряги: достаточно упомянуть имя человека, к которому он послан, и от него тут же отстанут.

— Вы ошибаетесь, мессер Америго. Ошибаетесь. Я спешу не к женщине, но в дом капитана Бальдассаре Шипионе. Прошу вас, позвольте мне пройти.

Похотливая улыбка медленно сползла с раскрасневшегося лица Америго. Настроение его изменилось, а компания, мгновенно это почувствовав, притихла. А Гаспаро аж попятился. По его спине пробежал холодок.

— И что понадобилось тебе в доме Шипионе? — хрипло спросил Америго. Пьяное добродушие при упоминании имени его соперника сменилось пьяной же злобой. Теперь ему хотелось рвать и метать.

А Гаспаро уже била дрожь.

— Я… я… у меня письмо для капитана, ваше высочество.

Скажи он, кто его послал, все бы обошлось. Но Гаспаро не сказал, в полной уверенности, что Америго его знает.

Упоминание о письме пробудило в Америго ревность. Тут же потребовал он отдать ему письмо. Слуга залепетал, что письмо велено отдать лишь в руки адресата. И опять начал умолять более не задерживать его.

Но Америго было уже не до церемоний.