Читать онлайн «Флоренция и Генуя». Страница 15

Немного зная латынь, флорентийский владыка увлекался греческим языком, для изучения которого выписал из Византии грека Иоанна Аргиропуло, с тем, чтобы тот учил его самого и других, преподавая в университете. Он постоянно цитировал древних авторов, философствовал с известными эрудитами своего времени, для чего помог организовать Марсилио Фичино и сложившемуся вокруг него кружку гуманистов нечто похожее на платоновскую академию. Он лично заботился о том, чтобы заказчики не обходили стороной ни художника Филиппо Липпи, ни архитектора Микелоццо ди Бартоломео Микелоцци.

Будучи хозяином Флоренции, осмотрительный Козимо не хотел демонстрировать свое богатство, носил простую одежду, ходил пешком, жил в тесном родительском доме. Проект нового роскошного жилища был уже давно составлен Брунеллески, но заказчик так и не решился его воплотить, объясняя это собственным афоризмом: «Зависть – трава опасная, ее следует иссушать, а не орошать». В 1444 году резиденция Медичи, наконец, была заложена. Ее проектировал, строил и закончил в 1459 году любимый зодчий Козимо Бартоломео Микелоцци, которому выпала честь возвести первый в Италии ренессансный дворец.

Палаццо Медичи-Риккарди

Внутренний двор палаццо Медичи-Риккарди

Облик нового дома Медичи был проникнут строгостью и величием. Облицованный рустом (грубый, нарочито плохо обработанный камень) нижний ярус делал его похожим на крепость, хотя такой здание не выглядело, а являлось, поскольку толстые стены могли выдержать любой вероятный в то время напор. Тем не менее палаццо Медичи существенно отличалось от прежних фамильных твердынь. Зодчий тщательно продумал пропорции, красиво обрамил двери, украсил брутальный фасад 10 изящными окнами, не забыв, однако, забрать их крепкими решетками. Впоследствии, когда здание удлинили, окон стало 17. Широкий резной карниз в античном духе смотрелся гораздо элегантней, чем зубцы или машикули. Первый, нежилой этаж дворца был занят кухнями, складами и мастерскими. Выше находились парадные залы и дворцовая капелла, а над ними – личные гостиные и спальни.

По давней италийской традиции все помещения дворца располагались вокруг внутреннего двора. Он был не уютным, как в старом доме, а просторным, величественным из-за арочной колоннады и потому вполне подходящим для приемов. С внешней стороны здания на углу второго этажа красовался фамильный герб Медичи: 6 шаров на гладком фоне, которые могли бы означать как пилюли, так и монеты, напоминая или о покровителях семьи, или об ее исконном занятии – ростовщичестве.

В домашней церкви Медичи все стены от пола до потолка были заняты фресками «Прибытие волхвов в Вифлеем» кисти Беноццо Гоццоли. К тому времени живопись Флоренции приблизилась к совершенству. Художники пытались воплотить размышления поэтов о гармоничном человеке в реальном, но чуть приукрашенном мире. Если прообразами героев Гоццоли послужили библейские персонажи, то моделями были флорентийцы, от самих Медичи до простолюдинов, вместе с рабом-негром на переднем плане. Кроме того, на картине можно рассмотреть папу римского Евгения VI, византийского императора Иоанна VIII Палеолога, патриарха константинопольского Иосифа II, которые в 1438 году приезжали во Флоренцию, питая напрасную надежду на создание единой христианской церкви.

Живописное шествие разворачивается на фоне очаровательного пейзажа: зеленые холмы с белоснежными замками, изящные ленты дорог, под стать им изогнутые стволы деревьев с кронами, похожими на пышные прически горожанок, всадник с копьем, преследующий лань в сопровождении своры собак. Некоторые идеи этой росписи, несомненно, были подсказаны Козимо, ведь правитель Флоренции был человеком гармоничным, стремившимся к красоте, воспринимавшим окружающий мир не таким, каким он был в действительности, а каким его хотелось видеть.

Дворец Медичи оставался резиденцией правящей семьи до 1540 года, когда потомки Козимо продали родовое гнездо маркизу Риккарди. С тех пор в названии дома наряду с Медичи фигурировала фамилия новых владельцев. В начале XIX века, после разгрома Наполеона он перешел в собственность государства, и довольные власти не пожалели денег на реставрацию.

Лишенное фасадных украшений, основательное, без намека на тяжеловесность, удачно скомпонованное, пленяющее гармонией форм и рациональностью, теперь это здание почти не выделяется из ряда «простых» домов на улице Кавур. Его достоинства – в интерьере, прежде всего в красоте внутреннего двора, оформленного эффектной колоннадой и мраморным настилом. В углу разбит небольшой сад с деревьями, подстриженные кроны которых напоминают силуэты животных. Если учесть, что парков во Флоренции практически нет, сад уже сам по себе является достопримечательностью. В настоящее время нижние этажи палаццо Медичи-Риккарди занимает музей, а верхние – префектура. Здесь муниципальная власть мирно уживается со старинной библиотекой, начало которой положили купцы Риккарди.

Медальон с профилем Козимо Медичи Старого

«И все же в последние годы жизни Козимо испытал немало горя, – писал Никколо Макиавелли, – ибо из двух его сыновей, Пьеро и Джованни, последний умер, а первый был больным (подагрой) и по телесной слабости не мог должным образом заниматься ни общественными, ни даже личными делами. Так, что однажды, вскоре после смерти сына, несомый слугами, он делал обход своего дома, случилось ему с вздохом промолвить, что очень уж велик этот дом для такой небольшой семьи. Благородная душа его страдала и оттого, что не удалось ему увеличить владения Флорентийской республики каким-либо славным приобретением…, он понимал, что не может более из-за старческих недугов вести дела с прежним рвением. И все это не давало ему покоя. Однако скончался он в полной славе, оставив о себе великую память и все во Флоренции, и за стенами ее оплакивали смерть его в первый день августа 1464 года». На похороны Козимо собрался весь город. Молча, со слезами на глазах флорентийцы шли следом за сыном покойного Пьеро Подагриком, провожая любимого правителя от дворца Медичи до церкви Сан-Лоренцо, где было приготовлено место для погребения. Хочется верить, что мятежная душа этого исключительного человека успокоилась. Высоко ценимый при жизни, он удостоился внимания и после смерти, когда сограждане, выразив почтение и благодарность, в следующем, 1465 году наградили Козимо почетным титулом, о чем свидетельствует надпись на его надгробии: «Padre della patria» («Отец отечества»).

Пьеро Подагрик

Щедро давая деньги на храмы, Козимо Старый шутил с друзьями, что лишь Господь не вписан в книгу его должников. На сетования о «нынешних нравах», он отвечал, что развращенный город лучше погибшего, и можно из двух локтей красного сукна выкроить добропорядочного гражданина, но с четками в руках государства не удержать. Подобные речи послужили поводом для обвинения Козимо в нелюбви к родине и Богу, что, конечно же, было несправедливо.

Церковь Сан-Лоренцо, освященная святым Амброзием еще в IV веке и затем перестроенная в романском стиле, своим современным обликом обязана столько же деньгам Медичи, сколько таланту Филиппо Брунеллески. Гений Кватроченто придал тяжелому фасаду выразительный и несравнимо более благородный вид, преобразив старую базилику в известный всему миру храм. Кажется странным, что строгие стены здания лишены мраморной облицовки, однако таким оно не задумывалось, а получилось, поскольку проект Микеланджело, которому поручили это сделать, так и не был осуществлен.

Поначалу эта церковь, вынесенная за крепостную стену, была единственной в городе, и потому в ней, такой непритязательной и снаружи и внутри, служил епископ.

Галерея во дворе Сан-Лоренцо

Когда статус кафедрального собора перешел к Санта-Репарате, прихожане навещали Сан-Лоренцо редко и неохотно. Неизвестно, что побудило Джованни Биччи оказать благодеяние именно ей, но в 1419 году он пригласил для постройки нового здания Брунеллески, который, к огорчению заказчика, работал очень медленно, видимо, из-за того, что был занят в соборе. Тем не менее известный зодчий успел завершить старую сакристию, поразившую современников своими совершенными пропорциями.

Однако самой яркой деталью в интерьере Сан-Лоренцо является квадратная, перекрытая куполом капелла, которую тоже построил Брунеллески, но украшали другие, тоже способные мастера, например Филиппо Липпи и Анджело Бронзино. Вкладом Донателло стали фигуры святых и евангелистов, лепные и бронзовые детали, а также две бронзовые кафедры с креслами для епископа, главы храма и проповедников. Немного позже на потолке появилось «звездное небо». Видно, что художники хотели избавиться от неуместной, безвкусной на взгляд человека Возрождения, пестроты и остановились на строгой, но элегантной палитре: темно– и светло-серые оттенки камня, золотистые вкрапления (звезды) на потолке и яркие акценты в виде живописи в капеллах.