Читать онлайн «Рок-энциклопедия». Страница 26

Ранние планы Эмерсона и Лэйка, впервые встретившихся в Сан-Франциско, установить контакт с Джими Хендриксом и Митчем Митчеллом оказались бесплодными - собственно, их завалили сами Эмерсон и Лэйк после того, как Митчелл, известный своей скандальной репутацией, вместе со своими двумя телохранителями явился посмотреть на них. Альтернативой явилось приглашение Карла Палмера.

Палмер играл у Криса Фарлоу в Thunderbirds в возрасте 16 лет, затем перешел к Артуру Брауну, а оттуда - в Atomic Rooster. Все они чувствовали себя застоявшимися, и новый коллектив быстро превратился в уникальное и динамичное трио, успешно сочетающее исполнительское мастерство с великолепной музыкой. Свежие идеи и люди стимулировали их деятельность. Как будто в спортивный автомобиль пересадили новый, более мощный мотор. Новое трио, названное по фамилиям составляющих его членов, казалось, собиралось разбить все установленные границы в жанре. В студии зарождающаяся супергруппа отрабатывала два номера, "коронку" Эмерсона с Nice композицию Rondo, в которую вошло первое ударное соло Палмера, а также 21st Century Schizoid Man из "кримсоновского" периода Лэйка.

Последняя позже была отвергнута, а Rondo осталось в концертном арсенале трио. Они сыграли (ее) на главной репетиции и в "Лицее", показав, что в своем хозяйстве нахоодят место всему, что имеет отношение к музыке, а Кит продемонстрировал весь набор звучаний, которые он научился извлекать из своих инструментов со времен Nice.

Их первый настоящий дебют состоялся на поп-фестивале на острове Уайт в 1970 году и вызвал шквал аплодисментов.

Но не обошлось и без скептиков. Джон Пил назвал их "пустошью таланта и электричества", а кое-кто высказывался и порезче. Группа презрела эти отзывы и взамен приобрела успех в Америке, Японии и Европе. Их положение супергруппы было сравнимо, пожалуй, только с Cream, но, в отличие от этого трио, у которого было много подражателей, музыку ELP, овеществившую все признаки зарождающегося "технорока", полученную на оборудовании стоимостью в сотни тысяч долларов, скопировать невозможно. Группа смогла слить в едином звучании различный электрический и акустический материал всевозможных инструментов, синус-тона, шумы короткого замыкания, атональные аккорды и блюзовые фразы. Используя наложение пяти каналов синтезатора, Эмерсону удалось создать на альбомах трио иллюзию звучания громадного оркестра.

На первом же альбоме, с восторгом встреченном в Англии и США, ансамбль предъявил музыкальному миру новые для рока образы, новую исполнительскую технологию. Можно назвать несколько моделей, предложенных Эмерсоном и его коллегами.

Первая - интересная и в целом удачная попытка сопоставить классический материал ( Бах, Барток,Яначек) с ритмическими, гармоническими и тембровыми элементами рока. В этом современном контексте классика звучит по-разному - то как неожиданное "воспоминание", небольшая цитата, виньетка в духе барокко, то как аранжировка на состав из трех исполнителей. Именно так, почти без отклонений от оригинала, обработана Эмерсоном пьеса Белы Бартока "Аллегро Барбаро". Плотные диссонансные гармонии, жесткая, "варварская" ритмика - все это создает ощущение стихийной силы, могучего, клокочущего звукового потока, грозного натиска ( не случайно через семь лет Палмер использует другое сочинение с такими же образами первобытной, стихийной мощи - "Скифскую сюиту" Сергея Прокофьева). "Аллегро Барбаро" в исполнении ELP типичная транскрипция (история музыки знает очень много примеров подобных транскрипций, наиболее известные транскрипция И.-С. Баха концертов Вивальди)...

Модель вторая - пьесы самого Эмерсона, написанные в таком жестко-напористом прокофьевско-бартоковском духе,инструментальная Three Fates, вокально-инструментальная Take A Pebble. Последняя кажется сначала простой лирической балладой, а на деле это сюита, в которой есть и лирическая созерцательная мелодия, и "сельская пляска", и виртуозный эпизод в жазовом стиле, и, наконец, впечатляющий финал, так сказать, "с ударами литавр"...В дальнейшем все последующие сочинения трио были построены именно по этому принципу "внутренней многочастности" и монтажа эпизодов.

Модель третья - песни в стиле хард-рока. На диске [1] это Knife-Edge, мелодия которой - главная тема Симфоньетты чешского композитора Леоша Яначека. Эту связь простых, даже примитивных, но упругих и сильных, как стальная пружина, интонаций хард-рока с музыкальным экспрессионизмом начала века ELP подметили первыми.

Кроме того, на пластинках группы звучат пьесы джазового характера (например, композиция Tank, поражающая безупречной техникой игры Кита Эмерсона на синтезаторе) и философско-созерцательные баллады Грэга Лэйка в сопровождении акустической гитары, вкус к которым у него остался со времен начала музыкальной карьеры. На диске [1] Лэйк играет балладу Lucky Man - о "парне, погибшем ни за что на никому не нужной войне" - яркую антивоенную песню протеста.

Эти модели будут повторяться на всех последующих альбомах группы. Начиная с "Таркуса", сюда, правда, добавляются пародийные номера, комически изображающие то расстроенные пианино из ковбойских салунов, то старые пьесы в манере буги.

Почти все они пользовались коммерческим успехом - и диск [2] с роковой титульной сюитой и переработкой композиций Баха; яркий концертный альбом [3] создан по мотивам известного произведения Мусоргского "Картинки с выставки".

"Рок-вариант "Картинок с выставки", созданный группой ELP, "русским", пожалуй, не назовешь. Интерпретация построена на предельно резких контрастах динамики, тембра и ритма. Она изобилует "неслыханными" звучаниями и отличается шероховатой и какой-то всклокоченной фактурой, вполне соответствующей, впрочем, мятежному, страстному и саркастически едкому духу музыки Мусоргского.

Открывающая цикл композиция Promenade исполняется на подчеркнуто "классическом" регистре органа с точным сохранением мелодико-ритмического рисунка оригинала. Но зато The Gnome и особенно The Curse Of Babajaga, где доминирует электронный синтезатор, в первый момент производят впечатление эстетического шока.

Знакомые контуры "Картинок" возникают как бы из клубящегося звукового тумана, стягиваются в узлы, образуют странно деформированные, преувеличенно гротескные фигуры. Кажется, что они вот-вот станут зримыми - до такой степени сгущена, плотна, материально ощутима их звуковая ткань, но внезапно они вновь становятся зыбкими, текучими и непостоянными; вот они уже неузнаваемо изменили свой облик, а в следующее мгновение рассыпались на тысячи тональных осколков-атомов...

Самое поразительное в этой фантасмагории - верность "интонационному словарю", то есть основным характеристикам "музыкальной речи" Мусоргского, восходящим непосредственно к человеческому голосу и слову. Кстати сказать, ELP вводит в свою интерпретацию и вокальную партию, что еще лучше помогает им передать углубленную, почти осязаемую рельефность звуковой пластики "Картинок"...

Версия ELP - вещь более чем дискуссионная, но, безусловно, имеющая право на существование в ряду других возможных интерпретаций этого шедевра... В этом смысле ее можно рассматривать как совершенно новый подход к самой постановке проблемы интерпретации классики и экспериментальное исследование средств и методов ее художественного решения".

(Л.Переверзев,"Ровесник"

Вряд ли можно Эмерсона назвать столь же великим импровизатором, как Монк или Трейси, ему не хватает ни изощренности Оскара Питерсона, ни блюзовой мобильности Джимми Смита.

Но у Кита есть особенности, которыми не обладает ни один из этих великих артистов. Его широта взглядов и кипучая энергия сделали музыканта уникумом. Речь идет не о лобовой виртуозности, хотя у Эмерсона ее тоже хватает. Он наполнил свои клавишные оригинальностью и даже некоторой подчеркнутой упрощенностью, в которой драматической, банальное и юмористическое смешивается с сверхголовной сплав.

Со временем постоянные гастроли стали размывать творческие способности Эмерсона, во всяком случае, если говорить о необходимом прогрессе. В начале 1973 года стало очевидным, что у Кита появились трудности с созданием нового материала.

Конечно, вся их музыка не могла быть на равно высоком уровне. Писал Эмерсон с коллегами и вещи растянутые (это вообще большой минус в их творчестве), есть претенциозные, некоторые пластинки выглядят каким-то случайным собранием этюдов и набросков к большому полотну. В альбоме [4] почувствовалось некоторое изменение стиля. Но композиции из этой пластинки не могут идти в сравнение со своими предшественниками. На концертах гигантомания эффектов и аппаратуры грозили обогнать музыкальные способности трио. ELP воздвигали на сцене Таркуса, извергающий огонь фантастический гибрид танка и зверя; иллюминация казалась иногда важнее музыки...

В том же 1973 году для выпуска собственной продукции трио организовало фирму Manticore, а альбом [5] развеял опасения, которые возникли в последние два года существования ансамбля. В этом диске не только не ощущается стилистический разнобой, но, напротив, от хорала английского композитора середины XIX века Губерта Парри на стихи Блэйка, прекрасно исполненного Лэйком, до развернутой композиции Karn Evil 9 - выстроены в едином ключе. Изображенная на "полотне" картина - это фактически ярмарочный балаган, в котором в соответствии с нашим временем действуют не только люди, но и роботы. И вот такой робот в конце концов резонно заявляет своему создателю:"Я совершенство, а ты?..". Этот саркастический итог позволяет наконец понять основную проблему, которую поднимает в своем творчестве ELP - это протест против бездушного техницизма западного общества, в котором роботы оказываются выше людей, против стандартно развивающегося мировоззрения, предлагаемого культурой этого общества. Альбом [5] - метафора сегодняшнего состояния буржуазной культуры, то есть развитие и завершение того же образа, с которого ELP начинал в 1970 году - неиспорченный обществом человек (вольтеровский Гурон) в тисках электронно-массовой цивилизации.