Читать онлайн «Словарь культуры XX века». Страница 37

Вернемся к отечественной Л. у. р. В 1978 г. вышел уникальный сборник "Русская разговорная речь: Тексты", в котором были собраны расшифровки магнитофонных записей речи городского населения. Эта книга сыграла большую стимулирующую роль в русской науке. С ней также связано много курьезов. Например, многие информанты, образованные люди, даже филологи, никогда прежде не слышавшие свою устную речь, прослушав эти магнитофонные записи, отказывались признавать ее своей: "Я так не говорю!". Настолько их сознание было ориентировано на письменную речь как на норму. Приведем несколько примеров из этой книги.

Телефонный разговор.

А. Жень?

Б. А?

А. Ты знаешь / у нас тут открылось партийное собрание и мне надо // Поэтому я наверно поздно //

Б. Ну ладно / что ж //

А. Нет / ну с Кириллом //

Б. Ну что с Кириллом // погуляю я / пятница уж мой день //

А. Ага / Ну ладно //

Б. Угу//

В овощном магазине

Апельсины: Три не очень больших // Штучек семь / маленькие только пожалуйста // Мне четыре покрупней дайте // Один огурчик мне / Один длинный потолще // Мне четыре покрупней дайте // Вон тот кривой взвесьте // Что-нибудь грамм на триста найдите // Капусту: Три не очень больших / Штучек семь // Мне два маленьких крепеньких // Будьте любезны / мне тот кочешок скраю // Один кочешок получше найдите пожалуйста /

Но, как всегда, искусство опережало жизнь. Если почитать внутренние монологи героев "Улисса", "Шума и ярости", "Школы для дураков" - см. поток сознаиия - то мы поймем, что то, что было неведомо лингвистам и философам, было давно осознано и художественно обработано еще в начале ХХ в.

Лит.:

Русская разговорная речь. - М., 1973.

Русская разговорная речь: Тексты. - М., 1978.

ЛИГВИСТИЧЕСКАЯ АПОЛОГЕТИКА

- направление аналитической философии (см.), своеобразная аналитическая философия религии, толкующая отношения человека с Богом как языковую игру (см.).

В целом отношение философов-аналитиков к религии было сложным и со временем менялось. Если Бертран Рассел открыто заявлял о своем атеизме, пропагандируя его в дискуссиях со священнослужителями и в статьях, составивших его известную книгу "Почему я не христианин", то отношение Витгенштейна к религии не было столь однозначным. По убеждениям ему было ближе всего толстовство. На фронте первой мировой войны он носил в своем ранце толстовское переложение "Евангелий" (солдаты называли его "человек с Библией"), а в 1930-е гг. читал в Кембридже лекции о религии, восстановленные и опубликованные его учениками.

Для ранней аналитической философии, то есть для логического позитивизма (см.), отношение к религии и к Богу было таким же, как ко всем прочим проблемам традиционной философии, то есть оно не признавалось реальной философской проблемой.

Однако в 1930-е гг., когда логический позитивизм себя исчерпал, а особенно в 1970-е гг., когда философия лингвистического анализа подвергала анализу все подряд (подобно семиотике и структурной поэтике (см.), вопрос о Боге опять был поднят и появилось самостоятельное ответвление аналитической философии - Л. а. во главе с философами-аналитиками У. Хадсоном и Д. Филипсом.

Л. а. говорит, что для того чтобы ответить на вопрос, существует ли Бог, надо разобраться в одном из сложнейших языковых предикатов - слове "существовать". Поскольку существование одновременно является предикатом и квантором (см. математическая логика), то здесь сразу возникает парадокс. То есть если мы хотим сказать: "Бога не существует", то мы тем самым утверждаем: "Существует такая вещь, как Бог, которая не существует" (подробно см. существование).

Л. а. обратилась к сочинениям позднего Витгенштейна. Д. Филипс подчеркивал, что "философия призвана не апологетизировать религию и защищать веру, а всего-навсего описать их, проанализировать "грамматику" религиозного языка, прояснить всякого рода путаницу, связанную с употреблением слова "Бог", снять необоснованные и фальшивые претензии предшествующей религиозной апологетики".

На вопрос, является ли Бог реальностью (см.), У. Хадсон отвечал, что надо каждый раз определять, что именно понимается под словом "реальность", ибо в различных языковых играх это слово приобретает различные значения.

Наконец, и сама религиозная "речевая деятельность" рассматривается Л. а. как языковая игра с достаточно условными, но необходимыми для верующих правилами (ср. описание Л. Н. Толстым церковной службы в романе "Воскресение").

Верующий и атеист играют в разные языковые игры: слова, которые они употребляют, имеют разное значение. Можно сказать, что они не один и тот же мир видят по-разному, но видят разные миры (ср. семантика возможных миров).

Определяющую роль в формировании Л. а. сыграла теория речевых актов (см.) Дж. Остина. Сила воздействия религиозного языка на верующего стала рассматриваться в терминах успешности / неуспешности. Молитва - речевой акт: для того чтобы молитва дошла до Бога, она должна быть успешной, обладать исчерпывающей "иллокутивной силой". Для этого необходим ряд условий, например искренность верующего, принадлежность его к той или иной конфессии и т. п.

На старый вопрос, существует ли Бог, Л. а. отвечала вопросом "Существует в какой языковой игре, в каких модальностях (см.)?" Для верующего Бог существует прежде всего в модальности просьбы, то есть в императиве ("хлеб наш насущный дай нам на сей день"). Религия, говорит Л. а., не описывает факты, а сама является частью совокупности форм жизни, совокупного экзистенциального опыта.

Лит.:

Вейш Я.Я. Аналитическая философия и религиозная апологетика. - Рига, 1991.

ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ТЕРАПИЯ

- направление аналитической философии (см.), связанное с техникой психоанализа и рассматривающее анализ языковых проблем, с одной стороны, как лечение языка и, с другой - как терапию самого аналитика.

В No 225 "Философских исследований" Витгенштейн пишет: "Философ лечит проблемы, как болезни".

Логический позитивизм" (см.) рассматривал традиционную философию с ее псевдопроблемами - свободы воли, бытия, сознания, истории - как болезнь языка. Метафизика, говорили логические позитивисты, возникает от неправильного употребления языка или злоупотребления (misusing) неоднозначными и темными (vague) выражениями. Задача философа состоит в том, чтобы очистить, прояснить, наконец, вылечить язык от путаницы мyогозyачных наслоений, ведущих к непониманию, заводящих в тупик (misleading), и построить идеальный логический язык, в котором таким "болезнетворным" выражениям не будет места.

Поздний Витгенштей называл Фрейда своим учителем. Действительно, многое в методологии философов-аналитиков и аналитиковпсихотерапевтов совпадает: прежде всего анализ неправильностей языка, ошибок речи, чему посвящены, по меньшей мере, две книги Фрейда - "Психопатология обыденной жизни" и "Остроумие и его отношение к бессознательному". В 1930-е гг. Витгенштейн читал в Тринити-колледже Кембриджского университета лекции о Фрейде, которые были впоследствии опубликованы его друзьями-учениками вместе с лекциями о религии и эстетике.

В 1953 г. философ-аналитик Джон Уиздом выпустил книгу "Философия и психоанализ", которая стала началом нового направления в аналитической философии - Л. т. Дж. Уиздом полагал, что в процессе анализа языка аналитик подвергает терапии не только язык, но и самого себя, выздоравливает в философском смысле, подобно тому как это происходит в психоанализе (непременным условием для начинающего аналитика было пройти анализ на себе, только после этого он имел право начинать психоавалитическую практику (как сказано в Евангелии (Лк. 4:23): "Врачу, исчелися сам").

Поздние философы-аналитики, как правило, брали одну фразупроблему - например: "Существуют ли ручные тигры?" (Дж. Э. Мур) или "Как странно, что этот мир существует!" (Л. Витгенштейн) - и "обкатывали" ее со всех сторон, обычно не приходят ни к каким утешительным выводам.

Во всяком случае, как утверждает Уиздом, вывод аналитика всегда один: язык богаче любого вывода. Поэтому дело, в общем, не в выводе, а в самом процессе анализа, который происходит таким образом, что к концу его в голове аналитика проясняется сама эта сверхценная для него идея сложности языка, несводимости его к тем или ивым аналитическим операциям над ним.

Чтобы добиться такого результата, философ-аналитик прибегал к тем же приемам, что и психоаналитик-практик, то есть сочетал утонченную рассудочность на поверхности и глубинную интуитивную аналогичность, как это делает дзэнское мышление (см.).

Так, уже в "Логико-философском трактате" Витгенштейна сочетаются рационализм и мистика, когда важно, как писал В.В. Налимов, не то, что выражено в словах, а то, что стоит за ними, когда слова не доказывают мысль автора, но заставляют задуматься, что же должно находиться в сознании человека, способного мыслить таким образом. Не логика, а симуляция, то есть моделирование логики, сопровождающееся назойливым повторением одних и тех же квазилогических предложений "мантр", заставляющих зачарованного читателя в какой-то момент перестать думать об этом анализе и погрузиться в некую иную не логической природы - ментальвую стихию и в этот момент осознать, что стоит за словами, понять их невыразимый смысл.