Читать онлайн «Любил ли фантастику Шолом-Алейхем? (сборник)». Страница 22

В начале романа Поль Бультон предстает похожим на героев Диккенса – таких, как, например, Скрудж из «Рождественских повестей», Ральф Никкльби из «Николаса Никкльби» или Домби из «Домби и сын». Он изображен как воплощение эгоизма, скаредности, лицемерия, ханжества. Бультон самоуверен, неизменно убежден в собственной исключительности и значимости, пренебрежительно относится к тем, кто слабее и беднее его – и заискивает перед теми, кто богаче и стоит выше по социальной лестнице (по сути дела. Это «старый добрый снобизм», так выразительно описанный Теккереем, чьи книги Ф. Энсти очень любил). Наконец, он бездушен и холоден ко всем, в том числе и к собственным детям.

Оказавшись в физическом облике сына в подростковой среде, Поль продолжает вести себя как взрослый, что постоянно создает трагикомические фарсовые ситуации. Уже первое его назидательное обращение к директору школы Гримстону в присутствии учеников, потрясает подростков, боящихся директора, – их реакция сопровождается ироническим комментарием автора: «Грабитель, горячо отстаивающий частную собственность, или овца, осуждающая вегетарианство, не произвели бы на слушателей более ошеломляющего эффекта» [156] . Поль снисходительно поучает и учащихся, и преподавателей школы, что Гримстон воспринимает как попытку мальчика пародировать своего отца, не подозревая, что слышит самого Поля Бультона. Когда же Дик (т. е., его отец) начинает фактически доносить директору на своих товарищей, поскольку они, как он считает, ведут себя не так, как ему кажется должны вести себя дети, то окончательно восстанавливает против себя всех одноклассников. Самое же ужасное для Поля то, что он не в силах что-либо изменить, т. к. волшебный камень Гаруда может выполнить только одно желание человека, и чтобы он снова «заработал», необходимо добыть его у Дика, в чьих руках он остался.

Энсти описывает подростковую среду, в которой оказался герой романа, одновременно изнутри и со стороны – как если бы судья Тэтчер в романе Марка Твена наблюдал воскресную школу, находясь в теле Тома Сойера. «Шиворот-навыворот» – «роман воспитания» наоборот: герой – не познающий жизнь подросток, но взрослый с внешностью ребенка, презирающий мир детей, но вынужденный приспособляться к нему и в нем выживать. Против воли Поль познает этот мир и всеми силами старается в нем уцелеть.

В какой-то степени Энсти следовал за Диккенсом, писавшем об ужасах обучения в частных школах (например, в романе «Николас Никльби» – Гримстон во многом напоминает директора школы Сквирса из этого произведения), но в основном опирался на собственный опыт пребывания в подобной школе-интернате, которая нашему читателю может напомнить «Очерки бурсы» Помяловского. Нарисованные Энсти картины жизни школы были столь ярки, что К. С. Льюис – знавший не понаслышке, что такое обучение в школе-пансионе, – назвал роман «единственно точным рассказом о школе в современной литературе» [157] . Доктор Гримстоун («говорящая» фамилия – от grimstone, «зловещий, мрачный камень») – подлинная фамилия директора школы, в которой учился Энсти. Впоследствии Гримстоун сказал отцу писателя при встрече, что, прочтя книгу, узнал себя в герое романа. О связи героев романа с реально существовавшими в жизни писателя людьми Энсти говорил так: «Хотя в книге Гримстоун был нарисован с натуры, однако прототипом Полю Бультону не послужил ни мой отец, ни кто-либо еще. Я просто изобразил типичного родителя – такого, каким он мне представлялся» [158] .

А настоящий подросток, шалопай Дик, находящийся в теле взрослого мужчины, отказывается от взросления (эту ситуацию можно было бы назвать своеобразной вариацией на тему Питера Пэна, если не знать, что герой Д. Барри появился на свет лет на двадцать позже). Дик ленив и жаден, он использует телесную оболочку взрослого лишь для того, чтобы вволю спать, есть и играть в детские игры. Если в начале романа мы испытывали симпатию к подростку, то потом она исчезает. Когда Поль возвращается домой в облике Дика и просит сына наконец поменяться с ним телами, тот решительно протестует. Нынешнее состояние Дика, по его словам, источник каждодневного блаженства: «Ни уроков, ни зубрежки, сплошные развлечения! Масса денег, ешь и пей, что душе угодно. Нет, от такого я не откажусь!» [159]

Финал приносит развязку ситуации. Благодаря Роли, младшему сыну Поля Бультона, камень выполняет просьбу о возвращении его и Дика в прежнюю физическую оболочку. Оба – отец и сын – извлекли моральный урок из недавней ситуации, дав себе зарок вести себя иначе. Эгоистичный мистер Бультон будет больше заниматься своими детьми, не относясь к ним больше, как к ненужной помехе, станет заботливым и любящим отцом. Как подытоживает писатель, «Ни отец, ни сын не вернулись на позиции, на которых находились до метаморфозы» [160] .

У романа лукавый подзаголовок: «Урок отцам». На самом же деле это урок и отцам, и детям. Омерзительны «взрослые» черты характера – лицемерие, корыстолюбие, ханжество, тем более, когда они возведены в ранг общественных добродетелей (воплощением их в начале романа предстает Пол Бультон), но не менее отвратительны в подростке жадность, трусость, подлость. Выступая обличителем этих свойств человеческой натуры, Энсти прибегает к иронии, подчас сарказму, не доходя, однако, до беспощадности сатиры Диккенса.

Волшебный камень Гаруда был выброшен мистером Бультоном из окна. «Да послужат его печальные приключения уроком всем остальным!» [161] , заключает автор. Таков вывод романа, утверждающего торжество викторианских ценностей и добродетелей, и, прежде всего, скромности, терпения, послушания, усердия.

В 1988 г. американский режиссер Брайан Голберт экранизировал роман. Рекламная кампания в поддержку книги проходила под примечательным слоганом «Это комедия для того ребенка, который живет внутри каждого из нас».

Роман имел большой успех, у Энсти появились подражатели, не обладавшие, разумеется, его дарованием. Энсти неоднократно получал от издателей предложение написать продолжение «Шиворот-навыворот». Как вспоминал писатель, ему «предлагалось, и вполне серьезно, написать такое продолжение, чтобы в школе оказалась мать – в физическом обличии своей дочери; и если бы я хоть немного знал ситуацию с обучением в женских школах, вполне возможно, что я смог бы сделать состояние благодаря моей второй книге, и дальше писал бы фантастические истории из школьной жизни до конца моих дней» [162] .

После выхода романа «Шиворот-навыворот» Энсти становится известен. Он входит в литературные круги, знакомится со многими знаменитыми в то время деятелями культуры, как правило, высоко оценившими роман. Среди них были Уильям Моррис, Роберт Браунинг, Эндрю Лэнг, Альфред Теннисон, Олдержнон Суинберн, Джордж Мередит, Генри Джеймс, Сэмюэл Батлер, Брем Стокер, Джеймс Мэтью Барри, актер Генри Ирвинг и Айседора Дункан. С некоторыми из них – в частности, в Киплингом и Конан-Дойлем – Энсти дружил много лет. Примечательно, что в книге воспоминаний Энсти ни разу не унизил ни своих друзей, ни себя похвальбой – вот, мол, с кем я был знаком и в каких кругах вращался.

С 1882 г. Энсти начинает публиковаться в популярнейшем в Англии юмористическом журнале «Панч», сотрудничество с которым продолжалось свыше сорока лет. В «Панче» все относились к Энсти с симпатией: от знаменитого художника Джона Теннила – первого и, как считают многие, лучшего иллюстратора книг Льюиса Кэрролла о приключениях Алисы – до популярного прозаика Джорджа Дю Морье, отца писательницы Дафны Дю Морье. В «Панче» Энсти публиковал юмористические заметки, зарисовки, наброски, очерки, которые потом использовал в своих романах. Когда в 1907 году в Лондон приехал Марк Твен, на обеде, даваемом «Панчем» в честь знаменитого юмориста, среди наиболее известных английских писателей того времени присутствовал и Энсти (его самого, кстати сказать, еще при жизни сравнивали с Твеном).

Второй роман Энсти, «Платье великана» [163] , вышел в 1884 г. Роман разочаровал читателей. От автора ожидали нечто похожего на первую книгу – т. е., сочетания фантастики и юмористики, но ожидания не оправдались.

Энсти попытался «исправиться» в повести «Раскрашенная Венера» [164] (1885). Читателей привлекло уже начало повести: лондонский парикмахер Леандр Тведл, желая похвастаться, сколь изящны и тонки пальчики его любимой, сравнивает их с пальцами стоящей в парке статуи Венеры – и надевает на один из них кольцо, предназначенное для невесты (сюжетно повесть Энсти напоминала новеллу Проспера Мериме «Венера Илльская», 1837). Этим Тведл пробуждает и переносит в Лондон конца XIX в. дух античной богини. Венера убеждена, что парикмахер хочет жениться на ней, и потому требует от Леандра отправиться с нею на остров в Средиземном море для вступления в брак. Разгуливающая по Лондону статуя Венеры лишь поначалу производит комическое впечатление на читателя – когда же мы понимаем, что жестокость богини и ее решимость добиться своего не имеют предела, она начинает внушать страх.