Читать онлайн «Невеста каторжника, или Тайны Бастилии». Страница 249

Странная причуда судьбы — ее строитель оказался в числе первых арестантов. Обвиненный в ереси, он был брошен в казематы, которые сам и построил! Потом здесь целых тринадцать лет провел герцог Немур. Да еще не просто в камере, а в железной клетке.

В шестнадцатом и семнадцатом столетиях Бастилия была усилена новыми бастионами и рвами. По обеим сторонам главного корпуса поднялись четыре огромные полукруглые пятиэтажные башни, соединенные между собой куртиной — крепостной стеной — с пушками. Стены башен были толщиной более десяти футов. В них были устроены арестантские камеры с крохотными окошками–бойницами, забранными толстой решеткой.

Но еще страшнее этих мрачных камер были подземные темницы Бастилии, находившиеся на двадцатифутовой глубине. Сырые, тесные казематы, больше похожие на могилы, они предназначались для жертв, которым суждено было навсегда исчезнуть в их мраке.

Государственной тюрьмой Бастилия стала уже при Людовике XIII, сохранившись в этом качестве до своего разрушения.

Ришелье, для достижения своих целей не стеснявшийся никаких средств, пользовался эшафотами и Бастилией, чтобы утвердить свою власть и посеять в народе спасительный для властей страх. При нем Бастилия была переполнена узниками обоего пола, любого возраста и положения.

Ничего не изменилось и после вступления на престол Людовика XIV. Бастилия продолжала внушать страх и покорное послушание воле короля. А люди, которые осмеливались противиться или просто надоедали, замолкали в ней навсегда.

Конечно, не следует думать, что все узники Бастилии оказались жертвой немилости или личной мести. Заговоры знати, развал нравственности и правосудия, азартные игры, распространившиеся во всех слоях общества, и многое другое — все вместе составляло благоприятную почву для всякого рода преступлений.

Однако в числе многочисленных жертв, проглоченных этим каменным чудовищем, меньше всего было таких, кто был приговорен к вечному заключению и гражданской смерти по справедливому решению суда. Сюда попадали и люди низших сословий — служанки, лакеи и прочие, чья вина состояла лишь в том, что они не повиновались своим господам или слишком много знали.

Подлое средство деспотизма — приказы об аресте («открытый лист») уничтожили личную безопасность всех. Никто не мог быть уверен, что проведет завтрашний день на свободе. С этими «открытыми листами» связаны воспоминания о множестве несчастных, заживо погребенных в сырых подземельях без всякого суда, всего лишь по капризу короля, министра или даже просто любовницы одного из них.

Если королю вдруг вздумается предупредить или наказать преступление, о котором его известили, он без всяких околичностей велит просто написать на листе бумаги: «Повелеваю арестовать такого‑то и заключить в Бастилию, где он должен находиться до особого распоряжения».

«До особого распоряжения» — вот это и было самым ужасным в короткой записке. О брошенном в каземат арестанте в самом скором времени просто забывали, и он был обречен провести в темнице остаток жизни.

Узники делились на две категории. Первая состояла из людей, посаженных для исправления или просто на время — для острастки, или вовсе безвинных, чьи мольбы и оправдания никто не желал слушать. Вторая категория состояла из лиц, действительно виновных в каком‑нибудь преступлении. По воле короля они заключались на неопределенный срок и тоже без судебного приговора.

В первые дни после ареста узники Бастилии, какова бы ни была причина их ареста, почти всегда пользовались некоторыми поблажками. Лишения и ужасы заключения наступали лишь через некоторое время, когда они переходили в категорию обыкновенных арестантов. А до тех пор, за исключением некоторых политических преступников, содержавшихся по специальному приказу в строжайшей изоляции, заключенные могли принимать знакомых, гулять в определенные часы по крепостному двору. Кормили их хорошо — суп, жаркое и вино, а некоторым подавали даже шампанское.

Но если поначалу «открытые листы» применялись лишь к изменникам, отравителям и дуэлянтам, то впоследствии этот список преступлений настолько расширился, что только в правление кардинала Флери было выдано около восьмидесяти тысяч таких «открытых листов».

Придворные вельможи, фавориты, приятели министров, любовницы короля выпрашивали себе бланки приказов с пробелами для имени и даже приторговывали этими страшными документами, ставшими очень удобным и неотразимым орудием личной мести. Всякий, кто не жалел двадцати пяти луидоров, чтобы уничтожить своего врага, мог легко купить такой бланк и вписать нужное имя.

Жестокие отцы, развратные братья, жадные опекуны легко добивались ареста своих виновных или невиновных детей, братьев и других родственников. Так что мрачная темница была переполнена в том числе и безвинными жертвами семейной ненависти и злобы. Хотя по распоряжению министра Бретейля время заключения по таким частным делам и ограничивалось двумя или тремя годами, однако это не могло помешать изворотливому и хитроумному человеку обойти закон, и те, кому надлежало отбыть два–три года, оставались там на десятилетия.

Когда 14 июля 1789 года Бастилия была взята штурмом, в ней нашли огромный архив подлинных документов и записок, проливающих свет на причины заключения в Бастилию многих ее узников.

Так, например, интендант королевских дворцов Варен, избравший для своего сына духовное поприще, отправил его без всяких колебаний в Бастилию, когда юноша задумал посвятить себя другому призванию.

Купец Нисерон позволил себе протестовать против монополии в торговле ворванью, из которой извлекали немалую выгоду весьма высокопоставленные персоны, — и оказался в Бастилии.

Дворянин Алабер приехал в Париж для переговоров о выдаче дочери герцога Орлеанского за герцога Савойского. Король нашел это вмешательство преждевременным и велел заключить посланца в Бастилию.

Многие томились в тюрьме до самой смерти. И истинным счастьем для них было то, что горе и отчаяние сокращало их жизнь или же сумасшествие лишало истинного представления об их ужасном положении.

В регистрах Бастилии обнаружены имена узников, томившихся в ее казематах по двадцать, а то и тридцать лет. А некто Исаак Арме де Ла Мотт приобрел печальную известность тем, что пробыл в Бастилии пятьдесят четыре года!

Число заключенных иногда снижалось до двадцати и даже десяти, иногда же доходило до шестидесяти. А в 1741 году невольных обитателей Бастилии было семьдесят человек.

Людовик XVI первым из королей воспротивился этому злу. При нем количество арестантов уменьшилось настолько, что после штурма Бастилии в ней было обнаружено всего семь узников. Четверо из них — настоящие преступники, сидевшие за подделку векселей. Пятый, некто Тавернье, тридцать лет содержался там по неопределенному обвинению. Шестой — де Витт — сошел с ума, а последний — граф Солаж — был посажен за то, что сгоряча убил крестьянина, и более семи лет напрасно ждал суда и приговора.