Читать онлайн «Владимир Набоков: pro et contra». Страница 37

Каковы ваши читательские привычки сегодня?

Обычно я читаю несколько книг одновременно — старые книги, новые книги, беллетристику, не-беллетристику, стихи — что угодно — и когда груда из дюжины книг у моей кровати уменьшается до двух или трех, что обычно происходит к концу недели, я собираю другую кучу. Есть некоторые разновидности литературы, к которым я не прикасаюсь — детективные романы, например, которые я ненавижу, и исторические романы. Я также отношусь с отвращением к так называемым «сильным» романам — полным заурядных непристойностей и потоков диалогов, — на самом деле, когда я получаю новый роман от исполненного надежд издателя, — «в надежде, что вам эта книга понравится также, как и мне», — я прежде всего проверяю, сколько там диалогов, и если кажется, что их слишком много или они слишком длинные, я с треском захлопываю книгу и изгоняю ее от своей постели.

Есть ли какие-нибудь современные авторы, которых вы с удовольствием читаете?

У меня есть несколько любимцев — например, Роб-Грийе и Борхес. Как свободно и благодарно дышится в их волшебных лабиринтах! Я люблю ясность их мысли, чистоту и поэзию, миражи в зеркалах.

Многие критики думают, что это описание не меньше подходит и к вашей прозе. В какой степени проза и поэзия пересекаются как формы искусства?

Разница в том, что я начал раньше — это ответ на первую часть вашего вопроса. Второе: да, конечно, поэзия включает все творческое сочинительство; я никогда не мог уловить никакой родовой разницы между поэзией и художественной прозой. На самом деле, я бы определил хорошее стихотворение любой длины как концентрат хорошей прозы, с добавлением ритма и рифмы или без них. Волшебство просодии может улучшить то, что мы называем прозой, подчеркнув все богатство смысла, но и в обычной прозе есть некоторые ритмические повторы, музыка точной фразы, биение мысли, переданной повторяющимися особенностями фразировки и интонации. Как и в современных научных классификациях, многое пересекается в наших концепциях сегодняшней прозы и поэзии. Бамбуковый мостик между ними — метафора.

Вы также писали, что поэзия передает «тайны иррационального, воспринимаемые через рациональные слова». Но многим кажется, что для иррационального мало места в век, когда точное знание науки начало проникать в самые глубинные тайны бытия. Вы согласны?

Это впечатление очень обманчиво. Журналистская иллюзия. На самом деле, чем выше наука, тем глубже ощущение тайны. Более того, я не верю, что какая-нибудь сегодняшняя наука раскрыла какую бы то ни было тайну. Мы, читатели газет, склонны называть «наукой» хитроумие электрика или мутную болтовню психиатра. Это, в лучшем случае, прикладная наука, а одно из свойств прикладной науки — то, что вчерашний нейтрон или сегодняшняя истина завтра умирают. Но даже для «науки» в лучшем смысле — как изучения видимой и осязаемой природы или как поэзии чистой математики и чистой философии — ситуация остается такой же безнадежной. Мы никогда не узнаем происхождения жизни или смысла жизни, или природы пространства и времени, или природы природы, или природы мышления.

Человеческое понимание этих тайн воплощено в идее Божества. Последний вопрос, вы верите в Бога?

Буду совершенно искренним — и я собираюсь сказать сейчас то, чего никогда раньше не говорил, и я надеюсь, это вызовет легкий приветственный трепет — я знаю больше, чем могу выразить словами, и то немногое, что я могу выразить, не было бы выражено, не знай я большего.

Перевод с английского Марии Малиновой

© The Vladimir Nabokov Estate, 1973.

© Мария Маликова (перевод), 1997.

Белые: Kpg7, Cal, Kd5, Kh6, g3.

Черные: Kpg5, Фе4, nn.: c3, f6, f7, g6, h5.

Мат в три хода

Решение:

1. К:с3 и на любой ход ферзем следует

2. Ке4+ Ф:е4 3. C:f6x

Если 1… f5, то 2. К:е4+ fe 3. Cf6x

Если 1… h4, то 2. К:е4+ Kph5 3. g4x.

Конь, атакующий черного ферзя и заставляющий его в конце концов вернуться на свое прежнее место, и к тому же использование другой фигуры для постановки мата показались мне нестандартным решением во время составления этой задачи (Монтрё, 22 октября 1966).

Белые: Kph4, Фс3, Лd1, Лg7, Са2, Ch2, Ке6, Kg8.

Черные: Kpf5, Фc6, Лd4, Лd8, Са3, Са6, Кс7, Kf7, nn.: b7, е4, f6, g4.

Мат в два хода.

Решение:

1. Фа5+ Фb5 2. Лf1х;

1… Фс5 2. Ке7х

1… Фd5 2. K:d4x

Нетривиальное решение. Эта задача была составлена в Монтрё, 3 октября 1968 года, в последних отблесках «Ады», и была опубликована в лондонской «Evening News» 24 декабря 1968 г.

Белые: Kpf5, ФхЗ, Лс7, Лс8.

Черные: Kpd6, Фb8, Ле7, Ле8, d5.

Белые берут назад один ход и ставят мат в один ход.

Решение:

Белая пешка на d7 взяла черного коня на с8 и стала ладьей; вместо этого пешка на d7 теперь бьет черную ладью на е8, становится конем и ставит таким образом мат черному королю.

Чувствуется какое-то магическое очарование в ретроспективных превращениях белой ладьи в черного коня, черной ладьи в белого коня и в сохранении симметричности в расположении фигур.

Я посвятил эту шахматную сказку великому русскому шахматисту Евгению Зноско-Боровскому по случаю двадцатипятилетия его шахматных побед. Он, в свою очередь, опубликовал ее в шахматной колонке ежедневной эмигрантской газеты «Последние новости» в Париже 17 ноября 1932 года под именем В. Сирина, это был мой основной псевдоним в те годы. Задача была перепечатана в «New Statesman», Лондон, 12 декабря 1969.

Перевод с английского Дарьи Сафроновой

В. В. Сирина, обожаемого первенца моего покойного друга В. Д. Набокова, я знал еще ребенком, но, хоть и очень люблю детей, мало интересовался тонким, стройным мальчиком, с выразительным подвижным лицом и умными пытливыми глазами, сверкавшими насмешливыми искорками. Правда, при частых посещениях особняка Владимира Дмитриевича детей приходилось видеть редко: они были «на своей половине» (точнее — в своем этаже, надстроенном специально для них) со своими гувернерами, гувернантками и прислугой, и встречался я с ними только когда случалось у Набоковых обедать. Но и за обедом беседа не считалась с присутствием детей, которые тяготели: две девочки — к сидевшей между ними воспитательнице, два мальчика — к разделявшему их гувернеру.