Читать онлайн «Русская критика». Страница 33

Если же государственными органами, призванными поддерживать исполнение законов, когда-нибудь будет осмыслена вся глубочайшая трагическая реальность подобного противостояния и они действительно захотят порядка, то им придется признать, что порядок — это, прежде всего, иерархия. Порядок — это наличие в государстве закона о государствообразующей титульной нации (о русском народе). И тогда все станет на свои места — основные символы и духовные святыни будут определены непосредственно в государственном законе и защищены им. Последователи нынешних «акционеров» попросту побоятся устраивать подобные выставки. Пока же другие деятели, подобные «свободолюбцам» с выставки «Осторожно, религия!», активно борются за запрещение в школах факультативно-добровольного предмета «Основы православной культуры». Кажется, что акция в центре им. А.Д. Сахарова весомо и зримо показала, что такой курс категорически необходим, дабы новых варваров в стране с тысячелетней православной культурой стало бы поменьше.

Для видящего глазами веры, как и для всякого по-настоящему культурного человека, совершенно ясно, что шесть мужчин, справедливым действием ответившие на «новый порядок» (анархический, экстремистский и антитрадиционный) в нашей культуре, являются истинными христианами и настоящими гражданами своего Отечества. Ими и только ими держалась земля наша во все времена, а не мелкими пакостниками, назвавшими себя «художниками».

С 28 января по 28 февраля 2005 года в Москве проходила 1-я Московская биеннале современного искусства. Основной проект биеннале был подготовлен группой международных кураторов. В Москву были приглашены 41 художник из разных стран мира. Сколько участников из России? Кажется, никто не посчитал. Девизом проекта стал лозунг «Диалектика надежды». Экспозиция была разбросана по разным «точкам»: бывший музей Ленина — главная площадка биеннале, где были продемонстированы «сложные инсталляции». Среди спецпроектов артфорума — «Призраки Одессы», «Гендерные волнения», «Пост-диаспора: вояжи и миссии», «Человеческий проект», «Эгалитарность» и прочие, весьма многочисленные. Критика уже высказала свое восхищение иноземными художниками, в частности проектом «Воскрешение отцов» К. Болтанского, искусство которого «сродни спиритическому сеансу, потому для работ так важна общая атмосфера: полумрак, точечный свет, легкое колыхание мертвых покровов». Но были здесь мастера и с более скромными задачами, представившие, например, картину «о судьбе табуретки»…

По словам директора «Росизо» Е.Зяблова, готовящего биеннале, обычный бюджет для таких проектов 3–5 миллионов долларов, «мы же уложимся в два». Два миллиона долларов — это, надо полагать, мало и скромно. Официально биеннале проводит Федеральное агенство по культуре и кинематографии (рук. М.Е.Швыдкой).

ЦДХ преподнес публике проект «Россия Два» (галерея М.Гельмана), а Московский центр современного искусства — выставочный проект STARZ. Тут продемонстрировали свои достижения российские модернисты.

Ряд «художников» названных проектов известны московской публике прежними скандалами: в начале 90-х годов О.Кулик публично зарезал свинью с надписью «Россия» и разделал ее на куски, несколько позже в столичном Манеже рубил иконы Тер-Оганьян, а в 2003 году в центре А.Д. Сахарова издевались над православными святынями и христианскими ценностями те же «акционеры» — Тер-Оганьян, Кулик, Мамышев-Монро и другие. Суд над устроителями последней акции длится до сих пор: государственные обвинители и прокуратура пока не поставили точки — не вынесли решения[1]. Зато российский куратор-координатор нынешней Московской биеннале Иосиф Бакштейн, председатель оргкомитета выставки Михаил Швыдкой (представляющий, подчеркну, высшую государственную структуру в области культуры), при активном участии «придворного художника» Зураба Церетели — все они поспешили многих организаторов и участников выставки наградить медалями и грамотами Российской академии художеств. Организаторы биеннали, как сообщали журналисты, будут отмечены медалями «Достойному». Так государственные чиновники проявили свою культурную волю, публично «удостоив академических регалий» скандальных «акционеров» и продемонстрировав достаточно определенное понимание чиновниками и менеджерами от культуры свое понимание художественного «достоинства». Какая трогательная забота о современном модерне — какое откровенное желание того, чтобы он непременно одержал победу, войдя в пантеон «бессмертных» — академиков!

Любопытно и другое: многие журналисты утверждали, что Московская биеннале демонстрирует искусство «отчаянно некомфортное, иногда бьющее наотмашь, испытующее жизнь, социум, общество смелыми принципиальными вопросами, остро реагирующее на любую несвободу, тоталитарные иллюзии и мифы» (С.Хачатуров). Журналисты и арткритики доказывали, что перед нами «попытка создать культурную систему, параллельную официозной». И тогда возникает маленький вопросик: почему же ниспровергатели официоза, считающие, что Россия до сих пор находится «за железным занавесом невежества», пребывает в «культурной изоляции» в сравнении с мировым поклонением модерну — почему они устраивают свой форум под чутким руководством официальных властей? Странный, согласитесь, вызов «официозу»! Да и весьма лицемерно выглядит получение отчаянными новаторами и крутыми отрицателями грамот, поощрений и прочих регалий, что присуждаются государственными и официальными структурами.

Правда, очевидно, в другом. Во-первых, они страшно хотят именно государственного признания. Они хотят «на развалинах рухнувшего 15 лет назад режима утвердить новейшее интернациональное искусство» (Д. Барабанов), то есть, в сущности, получить официальный статус и занять то место в официальной культуре, которое прежде занимал соцреализм. Они полагают себя, и только себя, «носителями нового» — ни один художник, работающий в традиционных формах (то есть национальных) и сохраняющий в своем творчестве образ реального мира на биеннале не был приглашен. На самом-то деле, модернисты уже давно (именно 15 лет назад), получили главное место в культуре, а потому и сколько бы не тужились, никакой «культурной системы», параллельной официозной, создать никогда не смогут. Создать параллель самому себе — то же, что вытащить себя за волосы из болота (последнее удавалось великолепному классическому вруну, барону Мюнхаузену, с которым современные художники вряд ли могут конкурировать). Именно по этой причине я не обнаружила на артфоруме ничего «смелого и принципиального» и даже «радикального». Или нужно считать «вызовом официозу» фонтан в виде писающих скульптур то ли троих солдат, то ли троих бандитов на четвертого, сидящего в центре? Или страшную критику правительства видеть в инсталляции «Сонное правительство», состоящей из трех чиновников в черных костюмах, сидящих за столом, головы которых позаимствованы художником явно из «коллекции» черепов динозавров? (Обе инсталляции выставил М.Гельман в проекте «Россия Два».) Скучно, господа, скучно. Очень серо, примитивно, политически не конкурентно даже в сравнении с новостными программами ТV. Я бы даже сказала, что правительству может быть только приятна такая ненавязчивая «критика» — это вам не пенсионеры, тысячами вышедшие на улицы в ответ на реформу монетизации!

Журналисты и сами «творцы» обеспокоены индифферентностью власти и российского общества, не желающих «смотреть, ценить и, понимать современное искусство»: «для него это грязь, оскорбление нравственности, повод обращаться в суды и громить вернисажи», — возмущался критик из группы поддержки. Но, как мы видим, власть как раз очень быстро научилась «смотреть и ценить». А вот с нами — публикой — дело обстоит сложнее, потому как мы все еще задаем вопросы: а что, собственно, нам нужно «понимать»? и почему мы должны «приучиваться» отмывание живой свиньи, измазанной красной краской, считать искусством? Даже если это «протест против красноты» в сознании и культуре, то уж слишком устаревший и бесконечно примитивный.

Действительно, ведь все они вроде бы как были страшно-смелыми революционерами: ну у кого из художников поднимется рука на такую манифестацию как рубка икон топором? Просто вопиюще-крайний пример голого революционного и богохульного действия. И вот теперь, так быстро, ниспровергатели и революционеры спешат в академики, хотят стать «заслуженной эпохой» в современном искусстве, утвердиться в истории русской культуры, получить официальные награды. Зачем и почему они хотят стать академиками?

Конечно же, их первый аргумент сомнителен и стар: мол, и Врубель с Кандинским, и Малевич с Шагалом когда-то «не принимались» в большую образцовую культуру. А сегодня их работы размещены в самых крупных музеях страны, о них написаны сотни исследований. И никого уже не шокирует своей «новизной» Черный квадрат, стоимость которого измеряется в миллионах долларов. И если неизбежно таков путь всего нового — от скандала и неприятия к успеху — то почему бы и им не пойти по этому надежно протоптанному другими пути? И они пошли, удачно превратившись из революционеров-модернистов в вполне респектабельных, коммерчески успешных поставщиков своей продукции для богатых коллекционеров, «банков и офисов». В своих интервью, размещенных в проспекте к выставочному проекту Starz, они совсем не говорят собственно об искусстве. О.Кулик сообщил публике, что «на фоне всеобщего нашего комплекса вкусовщины современный рынок помогает во многом разобраться. По крайней мере, в цивилизованном мире есть общий объективный, хотя и примитивный критерий оценки художника: то, что продается в два раза дороже, то и в два раза лучше. Рынок — очень жесткий и порой несправедливый критерий, но — единственный». Они прямо говорят, что ориентированы на «новое поколение коллекционеров» (Кулик), на «мировое артсообщество», интеграцию в «мировой контекст» и «более развитые рынки» (Дубосарский, Виноградов). Таким образом, рынок в их лице решил взобраться на академические вершины, заполнить собой все, растворить и утопить в себе вообще любые национальные образцы и эталоны. Ведь если не будет вершин, если всюду будет ровная местность, то тогда, действительно, активный акционер, быстро создающий дешевые перформансы или дорогие инсталляции на деньги властей, имеет все шансы «быть лучше» других и стоить дороже того художника, который год-два-три сидит над созданием одной живописной работы. Тогда «ловкость рук», укрепленная пиаром, вообще уничтожит талант, напрочь вытеснит понимание о творческой воле и смысле творчества. И это уже опасно. Опасно для нормального существования культуры, в которой, пока еще, несмотря на все революционные штурмы и наскоки, остаются не рыночные представления о «лучшем» как о дорогостоящем, а о «лучшем» как проявленном даре (кстати, Третьяков, как известно, довольно дешево покупал работы новых художников. Врубелю, я думаю, и не снились гонорары какого-нибудь нынешнего инсталлянщика).