Читать онлайн «Как NASA показало Америке Луну». Страница 18

В 18:31:17, через 14 секунд после появления запаха дыма, давление достигло порядка 2 атм, и капсула раскололась, тем самым выпустив тепло и загасив пламя. Но было уже поздно.

Про ожоги, полученные астронавтами в ходе предыдущих испытаний, всем было известно. В 1964 году NASA даже издало отчет доктора Эммануэля Рота (Dr. Emmanuel М. Roth) о сложностях использования чистого кислорода даже при низком давлении. Любой грамотный специалист должен был представлять себе, насколько опасен кислород при 1,14 или 1,37 атм! Поэтому я не верю в «стандартную процедуру» проведения испытаний. Как и в то, что Гриссом и его экипаж были предупреждены об этих параметрах.

NASA не только проигнорировало результаты собственных исследований при низких показателях давления, но и откровенно перегнуло палку, выставив давление выше атмосферного.

Кеннан и Харви высказали следующее:

«Большинство американских ученых не могли поверить своим ушам, когда узнали о случившемся. Кислород под таким давлением попадает в категорию «кислородной бомбы"» (19, с. xi).

Для расследования пожара была оперативно создана следственная комиссия под названием «Совет 204 по рассмотрению дела Аполлона». Ее председателем стал астронавт Фрэнк Борман — так NASA заслало лису в курятник, чтобы она исследовала таинственное исчезновение его обитателей. Итоговые выводы Совета легко было предсказать исходя только из его состава:

«Ключевым знаком, который проявляется на каждой странице заключения Совета, является то, что оно сделано правительственными работниками. Томсон был директором космического агентства исследовательского центра Лэнгли, не менее шести из восьми членов Совета были работниками NASA» (15, с. 192).

Данные о давлении в 1,14 атм взяты из книги «Путешествие к Спокойствию» — ее авторы упоминали о том, что давление в капсуле на 0,14 атм превышало атмосферное. Коллинз выражался иначе: «около 1,14 атм». То есть он вроде и не совсем уверен в этих данных.

Далее мы читаем Бормана:

«Мы привлекли все достойные умы, какие только смогли найти — включая эксперта-химика из Корнэлла…» (9, с. 174)

Разве этот химик не знал, что кислород имеет глубокое и сильное желание производить маленькие оксиды путем страстного сношения с углеродом и углеводами? Или он забыл сообщить об этом NASA?

Когда Конгресс вызвал Бормана на ковер, тот под присягой сказал:

«Никто из нас в полной мере не знал об опасности, которая существует, когда чистокислородная среда сочетается со значительным количеством взрывоопасных материалов и возможным источником возгорания… поэтому данное испытание… не было расценено как опасное» (19, с. 146).

Кажется странным, что NASA сообщило Борману, Коллинзу и авторам «Путешествия к Спокойствию» разные данные. По-видимому, NASA, равно как и все мы, находит практически невозможным в точности придерживаться одной и той же лжи.

Если Борман не знал о возгораниях, которыми изобиловали испытания NASA в течение долгих лет, почему же впоследствии он написал о кислороде под давлением в 1,34 атм следующее:

«Это исключительно опасная среда, все равно, что сидеть на живой бомбе и ждать, пока кто-нибудь подожжет запал» (9, с. 175).

В книге «Люди с Земли», написанной в 1989 году, Олдрин отмечал:

«Каждый школьник, изучающий химию, знает, что тлеющая спичка, помещенная в колбу с кислородом, вспыхивает ярким пламенем» (18, с. 162).

Он далее рассказывает о множестве выключателей и километрах электропроводки, но при этом замечает:

«Риск был расценен как приемлемый, потому что в космосе можно было бы мгновенно разрядить кабину…» (18, с. 163)

Мгновенно? Разве не говорил Базз Олдрин, что они поздно стартовали с Луны только потому, что слишком много времени потратили на избавление от последнего кислорода в лунном модуле?

Борман, техник со степенью магистра, преподававший термодинамику в Уэст-Пойнт, утверждает, что никто не знал об опасности! А спустя годы Олдрин утверждает, что знал. Очевидно, что либо Борман лжет, либо у Олдрина тогда не хватило мужества раскрыть рот.

Когда Дийка Слэйтона спросили об испытаниях при таком давлении, он ответил:

«Нам просто повезло. Мы к этому моменту проводили те же самые испытания на всех Меркуриях и Близнецах, и нам просто чертовски везло» (3, с. 233).

Почему-то меня одолевают сомнения, и мне кажется, что лгут все. К этому моменту должно быть очевидно, что пожар был подстроен для выполнения одной конкретной задачи.

Борман утверждал, что Эд Уайт и его жена Пэт были его друзьями. Он слушал аудиозапись пожара снова и снова, а потом заявил:

«Единственное, что меня успокаивает после прослушивания записи, это то, что их агония была недолгой — смерть наступила от ядовитого дыма до того, как пламя их настигло» (9, с. 174).

Уровень «сообразительности» Бормана поражает воображение! (Немудрено, что «Восточные Авиалинии» в свое время пошли на дно, когда он был у руля компании). От ядовитого дыма не умирают за 14 секунд! Эд Уайт погиб, вдохнув раскаленного кислорода, который мгновенно испепелил его легкие, горло и кожу. Смерть определенно наступила после первого же вдоха.

Далее Борман пишет про невменяемых и обиженных служащих, которые снабжали его комиссию информацией:

«В ходе расследования периодически возникали разные психи со своими теориями. Были и серьезные обвинения, направленные против «Североамериканской Авиации» — в основном от бывших служащих, затаивших обиду. Они обвиняли компанию в преступной халатности и неумелом руководстве, и мы проводили тщательные расследования. Оказалось, что в каждом случае информация поступала от людей, имевших личные претензии к компании, они не имели под собой весомых оснований…» (9, с. 178)

Очень любопытно! Один из начальников Бормана, генерал Сэм Филипс (Sam Philips), также сделал доклад в ноябре 1966 года, в котором разнес в пух и прах эту самую «Североамериканскую Авиацию». А ведь его вряд ли можно считать «обиженным работником». Интересно и то, что доклад Филипса в итоге оказался засекреченным (3, с. 240). Кто именно этот документ таким образом «спрятал» и какое отношение он вообще мог иметь к национальной безопасности — неизвестно. Перефразируя старую американскую поговорку, можно с грустью отметить: гриф СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО, якобы отражающий патриотизм, всегда был последним прибежищем для негодяев.

27 апреля 1967 года работник нижнего звена Томас Бэрон (Thomas Baron), тоже не вполне подпадающий под определение «обиженного работника», стал объектом яростных нападок со стороны NASA. Перед этим он давал показания в Вашингтоне, а его пухлые отчеты, написанные несколькими годами ранее, содержали ежедневные записи об оплошностях «Североамериканской Авиации». Комиссия 204 приняла отчеты Бэрона, но не использовала их. Следующим вечером Бэрон, его жена и падчерица были найдены мертвыми. Ни в чем не повинные женщины разделили участь тех, кто представлял для NASA угрозу разоблачения.

Одной из разновидностей «несчастных случаев» для тех, кто по какой-то причине стал неудобен государству, является гамбит со старыми железнодорожными переездами во Флориде. В этом штате огромное количество полузаброшенных деревенских улочек, пересекающих действующие железнодорожные пути. Обычно тела погибших обнаруживаются кем-то настолько всемогущим, что они подвергаются моментальной кремации, зачастую даже без вскрытия (что противоречит законам штата Флорида). Другим распространенным методом устранения неблагонадежных является имитация самоубийства. Например, есть подозрение, что еще одной жертвой NASA стала Пэт Уайт, которая якобы покончила с собой спустя несколько лет после «кремации» мужа. А между тем, она не была склонна к суициду. И нам ещё рассказывают про ужасы КГБ!

Одним словом, разоблачители из нижнего звена, вроде Томаса Бэрона, мрут, как мухи, вместе с семьями. А генерал Филипс, сделав не менее критический доклад, стал впоследствии главой NASA…

Вернемся к Борману. В 1952 году он базировался в Маниле на авиабазе Кларк, и в его обязанности входил анализ тяжелой техники. Выяснилось, что не было ни одного агрегата или единицы техники, которые не пребывали бы в плачевном состоянии — большая часть из них нуждалась в серьезном ремонте. Все это там находилось со времен войны и, очевидно, не двигалось с тех пор (9, с. 51). Ответственный капитан попросил Бормана подтвердить, что техника находится в хорошем состоянии, но тот отказался. Принцип «долга и чести» взял верх. Однако когда другой офицер (уже в звании полковника) стал настаивать на подписании поддельных документов, Борман сдался. Слово «честь» было забыто. Моральный кодекс, видимо, целиком и полностью зависит от звания офицера, отдающего приказы. Не подмажешь — не поедешь.