Читать онлайн «Личностный потенциал. Структура и диагностика». Страница 35

Первой, с присущей ей исключительной проницательностью, это уловила и концептуально оформила Б.В. Зейгарник, опубликовавшая в 1981 г. статью «Опосредствование и саморегуляция в норме и патологии», где она характеризовала эти два понятия как ключевые ( Зейгарник , 1981; см. также Зейгарник, Холмогорова, Мазур , 1989). Понятие саморегуляции, выступившее в этих работах как центральное и задавшее ориентир для деятельностного подхода на ближайшие десятилетия, явилось дальнейшим развитием исследований закономерностей и механизмов регуляции деятельности в процессе ее разворачивания и протекания, развернувшихся в 1970–1980-е гг. К ним относились в первую очередь исследования волевой регуляции (В.А. Иванников) и исследования смысловой регуляции и смысловой сферы личности (А.Г. Асмолов, Б.С. Братусь, Ф.Е. Василюк, Д.А. Леонтьев, Е.Е. Насиновская, В.В. Столин, Е.В. Субботский), а также многолетний цикл исследований мыслительной деятельности и целеобразования (О.К. Тихомиров, И.А. Васильев и др.), в котором интенсивно развивались регуляторные по своей сути модели, хотя чаще всего без использования самого термина «регуляция». На общетеоретической основе теории деятельности строил свои рабочие модели и М.А. Котик (1974, 1981).

Упомянутые исследования, однако, практически не затрагивали проблему личности, которая сводилась тогда к структуре мотивов, смысловых установок или смысловых образований; именно они и выступали в этих исследованиях как реальная регулирующая инстанция. Для понимания истинного соотношения между личностью как субъектом жизни, с одной стороны, и деятельностью, оснащенной многообразными механизмами ее регуляции, с другой, необходимо было ввести и концептуально осмыслить некоторую дистанцию между личностью и деятельностью, которая позволяла бы рассматривать личность не только как «момент деятельности» ( Леонтьев А.Н., 2004), но и как ее истинного субъекта, обладающего немалой степенью свободы по отношению к ней. Эту дистанцию Б.В. Зейгарник ввела с помощью понятия опосредствования, которое позволило ей сделать решительный переход от парадигмы регуляции деятельности к парадигме саморегуляции, субъектом которой выступает личность во всей своей целостности и нарушения которой отражают патологию личности, а не только деятельности.

В этом же направлении – к пониманию ключевой роли процессов регуляции и саморегуляции – развивалась и мировая психология личности и мотивации. В частности, в психологии мотивации интерес все больше смещался от потребностей и внутренних источников, движущих сил человека к гибкому управлению самим процессом активности (см. Леонтьев Д.А. , 2002 б ). Если в первой половине ХХ в. поведение человека рассматривалось в рамках метафоры бильярдного шара, который, получив удар, катится в заданном направлении, то во второй его половине фокус внимания сместился на то, как управляются текущие процессы активности и что на них влияет. В психологии личности также произошел переход от понимания личности как устойчивой структуры к представлению о гибкой структуре, находящейся в постоянном взаимодействии с окружающим миром (вспомним известную идею Г. Олпорта о личности как открытой системе ( Олпорт , 2001) и вытекающие из нее следствия). В результате сегодня общепризнано, что деятельность определяется не личностью или ситуацией самими по себе, а многогранными и нелинейными процессами их взаимодействия. В 1980-е гг. С. Мадди выделил две основные тенденции развития психологии личности: первая заключается в растущем внимании к роли когнитивных факторов в личности, а вторая – в смещении внимания на процессы взаимодействия личности и ситуации и больший учет особенностей ситуации ( Maddi , 1984). К схожим выводам приходит и Х. Хекхаузен (1986), различавший 4 последовательно формировавшихся взгляда на причинные механизмы поведения. Поэтому не случайно, что понятия регуляции и саморегуляции занимают в психологии все большее место.

Саморегуляция целенаправленного действия

Наиболее разработанной и общепризнанной на сегодняшний день теорией саморегуляции в мировой психологии является теория Чарльза Карвера и Майкла Шейера ( Carver, Scheier , 1981; 1998; 2000; Carver , 2004; 2005). Эти авторы исходят из допущений, описываемых такими понятиями, как кибернетика, переработка информации и теория управления ( Carver, Scheier , 1981, р. 108). Они рассматривают свой подход как связанный с когнитивной парадигмой в психологии, однако распространяющийся не столько на познание, сколько на поведение ( Carver, Scheier , 2000), и в последних публикациях используют для обозначения своего подхода метафору робота, пришедшую на смену метафоре компьютера ( ibid .). Под понятием саморегуляции авторы имеют в виду, что соответствующие процессы «направлены на цель», что «имеют место корригирующие изменения, требующиеся для того, чтобы оставаться на пути к цели, какой бы она ни была, и что эти корригирующие изменения осуществляются субъектом. Эти положения соединяются во взгляде на поведение как на постоянный процесс движения к (а иногда от) представляемой цели, в которое встроен механизм управления на основе обратной связи» ( Carver , 2004, p. 13).

Цель выступает исходной точкой любой саморегуляции, а отказ от цели (disengagement) эквивалентен прекращению саморегуляции по отношению к данной цели. Принятие целей (goal engagement) выступает как жизненная необходимость; «люди живут, определяя цели и перемещаясь между ними, а также определяя антицели и держась от них подальше» ( Carver, Scheier , 1998, р. 346). Задача включает в себя обычно ряд целей, находящихся в иерархичеких соотношениях между собой в соответствии с их разными уровнями обобщенности: наиболее общие цели находятся на верхних уровнях иерархии, прежде всего это так называемые «Be-goals» – общие принципы, связанные с желательным Я , ниже расположены более частные «Do-goals» – программы поведения, и наконец на еще более низких уровнях – конкретные цепи моторных актов ( Carver, Scheier , 1998, р. 70–73). У каждого человека могут одновременно существовать и несвязанные между собой цели, которые могут находиться в отношениях конфликта либо конкуренции; в последнем случае речь идет об их упорядочивании во времени. Ч. Карвер ( Carver , 2004) обращает специальное внимание на процессы лавирования между целями (coasting) и формулирует в качестве главной проблемы саморегуляции решение вопросов их приоритетности.

Петли (контуры) обратной связи Карвер и Шейер анализируют наиболее подробно. Они, в частности, пересматривают под этим углом зрения понятие подкрепления: как подтверждают и экспериментальные исследования, оно выполняет роль не столько самоценного мотива, сколько механизма обратной связи, сигнализирующего о достижении или недостижении цели ( Carver, Scheier , 2000, р. 475). Главным в их подходе выступает воспринимаемое расхождение между заданным (критериальным) параметром, который они отождествляют с целью, и текущим состоянием процесса; на устранение этого расхождения и направляется поведение на выходе регуляторного контура. Контуры обратной связи действуют на всех уровнях и объединены между собой в иерархическую систему, в которой на выходе контуров более высокого порядка формируются критериальные параметры для нижележащих контуров ( Carver, Scheier , 1991; 1998; 2000). Только на выходе самого нижележащего контура оказывается собственно поведение, то есть изменения мышечной активности. Обратная связь (корригирующие воздействия) может быть немедленной или запаздывающей ( Carver, Scheier , 1998, р. 15), постоянной или прерывной (р. 17). Карвер и Шейер различают контуры негативной обратной связи (направленные на устранение рассогласования) и позитивной обратной связи, направленные на увеличение расхождения с антицелью – тем критериальным значением, по отношению к которому необходимо удерживать дистанцию (р. 18–19). Контуры обратной связи разных саморегулирующихся процессов могут взаимодействовать между собой так, что выход одного контура будет служить входом для другого и наоборот (р. 23–24). Таким же образом могут быть связаны между собой действия двух взаимодействующих между собой людей (р. 58–59).

Феноменологически результатом сличения обратной связи с целевым критерием могут быть ощущения двух типов. Один из них выражается в ощущении уверенности либо сомнения, а второй – в ощущении позитива или негатива. Интересно, что здесь понятия «позитивное» и «негативное» определяют не эмоциональную окраску, а соответствие ожидаемому. Так, «позитивные чувства возникают, когда система действия успешно осуществляет то, что ей надлежит <…> Если системы избегания успешно осуществляют то, что нужно, – держат субъекта на расстоянии от антицелей, – итогом является позитивный аффект. Если они плохо справляются с тем, для чего предназначены, аффективные переживания будут негативными» ( Scheier, Carver , 2003, р. 22).