Читать онлайн «Игра. Как она влияет на наше воображение, мозг и здоровье». Страница 6

На самом деле пользу от игры можно подтвердить научно. Тщательно фиксируя игровое поведение гризли на Аляске более пятнадцати лет, Фэйгены проанализировали результаты и смогли отделить игру от всех остальных типов поведения (критерии для наблюдения и результаты статистического анализа было бы трудно изложить вкратце, но скажу, что они конкретны и демонстрируют статистически значимые результаты). Они обнаружили, что самые игривые медведи выживают лучше других. И это несмотря на факт, что игра отнимает время, внимание и энергию от других видов деятельности, которые на первый взгляд более важны для выживания, – например от поиска еды.

Тогда настоящий вопрос: почему и как игра бывает полезной? Согласно одной влиятельной теории, игра – это просто тренировка навыков, необходимых в будущем. То есть когда животные игриво дерутся, они готовятся к настоящим дракам и охоте. Но оказывается, что и те кошки, которые не участвовали в игровых потасовках, вполне могут охотиться. Чего они не умеют, так это успешно взаимодействовать с другими в социуме – и не способны этому научиться. Если у кошки или другого социального млекопитающего, например крысы, был серьезный недостаток игр, животное не сможет четко отличать друга от врага, будет неправильно понимать социальные сигналы и либо станет действовать крайне агрессивно, либо удалится и откажется от нормальных социальных контактов. Взаимодействуя с другими в шутливой потасовке, кошки учатся тому, что Дэниел Гоулман называет эмоциональным интеллектом[9] – способности воспринимать эмоциональное состояние другого и соответствующе реагировать.

«Я полагаю, игра учит молодых животных делать здравые суждения, – сказал мне Боб Фэйген в тот день на Аляске. – Например, игровая потасовка может показать медведю, когда стоит доверять другому и, если дело приобретет насильственный оборот, когда нужно защищаться или бежать. Игра позволяет устроить имитацию настоящих сложных задач и неоднозначных моментов и отрепетировать их без риска для жизни».

Игра позволяет животным изучить окружающую среду и правила поведения с друзьями и врагами. Игровое взаимодействие дает возможность отрепетировать нормальную ситуацию в социальных группах, где придется вступать в контакты. В мире животных можно увидеть, как котенок, щенок или иной детеныш игриво бросается на мать и покусывает ее. Эта тренировка атаки может пригодиться потом во время драки или атаки, но, возможно, самый важный урок – показать себя перед сестрами и братьями или выяснить, сколько нападок выдержит мама, прежде чем потеряет терпение.

У людей такого рода физические потасовки могут заменяться словесными перепалками. Во время игры дети учатся видеть разницу между дружелюбным поддразниванием и недобрыми нападками, исследуя границы, и исправлять ситуацию, если граница пройдена. Взрослые на фуршетах осваивают сходные социальные правила и учатся поддерживать с другими хорошие отношения – или имитировать их.

Животные, которые много играют, быстро учатся ориентироваться в мире и адаптироваться к нему. Короче говоря, они умнее. Нейрофизиолог Серджио Пеллис из университета Летбриджа в Канаде, нейрофизиолог Эндрю Иванюк и биолог Джон Нельсон из университета Монаша в Мельбурне сообщают, что между размером мозга и игривостью млекопитающих в целом есть сильная положительная связь. В своем исследовании ранних игр у животных, самом обширном из когда-либо опубликованных, они представили в виде таблиц игровое поведение пятнадцати видов млекопитающих – от собак до дельфинов. Ученые обнаружили, что, если сделать поправку на размер тела, виды с большим относительным размером мозга играют часто, а виды с меньшим – реже.

Еще один прославленный исследователь игры, Яак Панксепп, показал, что активная игра выборочно влияет на нейротропный фактор мозговой деятельности (тот, что стимулирует рост нервных клеток) в амигдале, отвечающем за эмоции, и на дорсолатеральную префронтальную зону коры, отвечающую за принятие важных решений.

Джон Байерс, исследователь игр животных, занимавшийся эволюцией игрового поведения, провел детальный анализ соотношения размера мозга с условной ступенькой эволюционной лестницы, на которой находится играющий. И кое-что открыл: чем больше игр, тем больше развит лобный отдел коры головного мозга, который отвечает за большинство когнитивных функций: отличие важной информации от несущественной, осознание и организация собственных мыслей и чувств, планирование будущего. Кроме того, скорость и объемы роста мозжечка у любого вида связаны с периодом, когда животное играет больше всего. Мозжечок находится сзади под основными полушариями и содержит больше нейронов, чем весь остальной мозг. Когда-то считалось, что его функции и связи в основном отвечают за координацию и моторику, но благодаря новым технологиям визуализации мозга ученые увидели, что мозжечок ответствен за ключевые когнитивные функции, такие как внимание, обработка речи, ощущение музыкального ритма, и даже больше.

Байерс предполагает, что во время игры мозг осмысляет себя с помощью стимуляции и тестирования. Игровая активность действительно помогает вылепить наш мозг. Играя, мы обычно можем пробовать разные вещи, не угрожая при этом своему физическому или эмоциональному благополучию. Мы в безопасности именно потому, что всего лишь играем.

Для людей такого рода симуляция жизни, возможно, является главной полезной стороной игры. Играя, мы можем представить и пережить ситуации, в которых никогда не были, и научиться новому на этом материале, предоставить возможности, которые никогда не существовали, но могут возникнуть в будущем. Мы устанавливаем новые когнитивные связи, которые прокладывают путь в нашу повседневную жизнь. Мы усваиваем уроки и навыки, не подвергаясь непосредственному риску.

Как же мы создаем эти «симуляции»? С помощью спортивных игр, физической активности, книг, искусства, фильмов, историй и многого, многого другого – как наблюдая за этими занятиями, так и участвуя в них.

Переживая вместе с Риком и Ильзой их обреченный роман в фильме «Касабланка», мы узнаем об умении любить, жизни с достоинством и ощущении абсурда, возникающем, когда любовь уходит. Активно следя за победами и поражениями любимой футбольной команды, мы узнаем, что такое упорство, и учимся конструктивно спорить с друзьями (например, о том, кто лучший полузащитник). Если мы овладеваем новым физическим навыком, например учимся кататься на горных лыжах, то впоследствии можем заметить, что навыки, приобретенные на склоне – в частности, необходимость избегать падения, перенося центр тяжести вперед и вписываясь в поворот, – приходят на ум во время деловых переговоров и служат важным напоминанием о необходимости стремиться вперед и либо заключить сделку, либо потерпеть поражение.

Благодаря узкоспециальным точным исследованиям и анализу результатов лауреат Нобелевской премии нейрофизиолог Джеральд Эдельман создал теорию о том, как информация функционально интегрируется в наш мозг. Когда я соотношу его выводы с моими собственными наблюдениями о влиянии игры на развивающийся мозг, складывается весьма осмысленная картина. Эдельман описывает, как наш опыт восприятия кодируется в мозге в виде разрозненных «карт», каждая из которых представляет сложную сеть взаимосвязанных нейронов. Например, многообразие размеров и форм деревьев отражено в общей карте, которая кодирует этакую «древесность» и позволяет узнать дерево, даже если нам никогда не попадалась такая его разновидность. То есть мозг создает обширный и легко изменяющийся набор карт, который позволяет распознавать бесчисленные виды объектов, звуков, цветов, социальных ситуаций и так далее. Перцептивные обобщения, рождающиеся из этих карт, не статичны. Они меняются и изгибаются. Также у них есть эмоциональные коннотации. Мы находим свой путь в мире с помощью этой огромной, органически растущей картографии жизни.

Жизнеспособность этих карт зависит от активной и непрерывной расстановки бесчисленных деталей. В наиболее полном варианте это происходит во время игры. Например, ролевая игра – это богатый замес разнообразных ощущений. Представьте себе трехлетнего ребенка, который сидит на полу и играет с плюшевым зверем, разговаривая с ним на разные голоса. Этот ребенок формирует нейронные связи, приобретающие все больше смысла по мере того, как они добавляются к растущему объему сохраненной в картах информации. Богатейшие связи между картами мозга работают в обе стороны и могут задействовать миллионы нервных волокон. Я считаю, что эти взаимосвязанные, динамичные карты наиболее эффективно обогащаются и оформляются игровыми «состояниями».