Читать онлайн «Эксперт № 29 (2013)». Страница 14

Здание института на Ленинском проспекте — излет конструктивизма: еще странное, но уже не очаровательное. Высоченные потолки, загроможденный массивными шкафами кабинет, в котором все пространство плотно насыщено книгами и бумагами — даже протиснуться трудно. В воздухе аромат пыли, хлама и знаний. Уставший, еще не старый мужчина склонился над ноутбуком, на нем простенький пиджак и джинсы. Это один из самых успешных в России популяризаторов науки.

Для Александра Маркова эволюционная теория не сразу стала главным интересом. Начинал он как палеонтолог, изучающий ископаемых морских ежей. Но с появлением компьютерных баз научных данных его все больше увлекали количественные закономерности эволюции, динамика разнообразия жизни на Земле. А в 2003 году он случайно наткнулся в интернете на дискуссию креационистов — людей, верящих в сотворение мира мистическим персонажем. Существование в современном обществе подобной дикости настолько шокировало Александра, что он решил заняться популяризацией науки.

Благородство одноклеточных

— Что является единицей эволюции: особь, популяция, ген?

— Ген. Поэтому существует явление альтруизма. Им в биологии называют поведение, повышающее репродуктивный успех другой особи за счет снижения приспособленности альтруиста. Живое существо жертвует своим корыстным интересом ради другого, потому что это выгодно их генам. В основе эволюции лежит конкуренция между вариантами — аллелями одного и того же гена — за доминирование в генофонде популяции. Аллели может быть выгодно заставить одного из своих носителей пожертвовать собой, чтобы дать преимущество другим своим носителям. Ведь она существует в виде множества абсолютно одинаковых копий в популяции. И важен только конечный результат: насколько больше стало копий в следующем поколении. Эгоизм на уровне генов превращается в альтруизм на уровне особи.

— Начиная с какого уровня организации жизни появляется альтруизм?

— С самого начала.

— Микробы тоже способны на благородное самопожертвование?

— Конечно. Основной способ размножения одноклеточных организмов — деление пополам, при котором оба потомка генетически идентичны. Соответственно, если у амебы возникает мутация, которая склоняет ее к готовности жертвовать собой ради спасения двух других точно таких же амеб, то эта мутация будет поддержана отбором. Поэтому среди одноклеточных есть немало форм, для которых характерен альтруизм.

Например, бактериям Myxоcoccus xanthus свойственно сложное коллективное поведение. Они большими скоплениями устраивают коллективную «охоту» на других микробов: выделяют токсины, убивающие «добычу», а затем всасывают органические вещества, высвободившиеся при распаде погибших клеток. Когда добычи становится мало, они собираются в многоклеточные скопления и вместе строят плодовое тело, как у грибов. Создание такой сложной многоклеточной структуры требует слаженных действий миллионов отдельных бактерий. Некоторые из них превращаются в споры и могут пережить тяжелые времена, но другие должны пожертвовать собой — стать строительным материалом для плодового тела, обреченным умереть, не оставив потомства.

В таких кооперативных системах самая большая опасность — социальный паразитизм. Как только начинает развиваться кооперация и взаимопомощь, это сразу же создает очень выгодную среду для распространения социальных паразитов. Соответственно, кооператоры, если они хотят выжить, должны вырабатывать средства защиты от них. Поэтому идет эволюционная гонка вооружений между кооператорами и паразитами.

— Защитный механизм на уровне человеческого общества — мораль?

— Несомненно. У людей очень мощные системы выявления обманщиков, паразитов, нарушителей норм. Мораль прежде всего. Антрополог Робин Данбар предположил, что даже наш главнейший отличительный признак, язык, развился в первую очередь для того, чтобы обеспечить эффективное распространение информации о нарушителях общественных норм. Чтобы можно было рассказать, что какой-то член группы плохо поступил, струсил на охоте, спрятался за чужие спины или не принял участия в какой-то совместной деятельности. Тогда этот обманщик будет подвергнут осуждению, наказанию.

— То есть сплетни — это полезный социальный инструмент?

— Сплетни — это важнейший инструмент построения кооперации, борьбы с социальным паразитизмом.

— За счет чего альтруисты выживают в гонке с паразитами?

— Межгрупповая конкуренция может очень сильно способствовать распространению генов альтруизма. Если животные живут маленькими группками, которые ожесточенно враждуют друг с другом, то эффективное размножение особи зависит прежде всего не от того, насколько высок ранг этой особи в своей группе, а от того, насколько ее группа эффективна в конкуренции с другими. То есть мой репродуктивный успех зависит не от того, насколько я умнее и сильнее своих десяти товарищей, а от того, насколько вся наша группа в целом успешна в конкуренции с другими группами.

В этом случае гены альтруизма могут распространяться даже без помощи родственного отбора. Даже если степень родства охотников внутри группы не больше, чем степень родства любых двух произвольно взятых охотников, все равно острая межгрупповая конкуренция позволяет генам кооперации, альтруизма, взаимовыручки распространяться в генофонде.

— То есть более склонные к эгоизму группы погибают в конкуренции с более альтруистичными. А когда человечество прониклось выгодой благородства?

— В интервале от четырех до двух миллионов лет назад наши предки осваивали жизнь в открытой саванне. Причиной послужили и климатические изменения, которые способствовали расширению саванн, и их более высокая продуктивность по сравнению с тропическими лесами — в них и сейчас очень много мяса ходит. Наши предки заняли нишу падальщиков, занятых добычей мяса мертвых крупных копытных. Саблезубые хищники не могли как следует обглодать свою добычу, а выедали только мягкие части и бросали недоеденную тушу. Но конкуренция была очень суровая, нужно было соревноваться с другими падальщиками, например с гигантскими гиенами, и разными группами гоминидов: поздними австралопитеками и ранними Homo, такими как Homo habilis.

Люди жили небольшими группами, которые почти всегда активно враждовали друг с другом. И это могло способствовать распространению генов внутригруппового альтруизма, взаимопомощи, кооперации: один за всех и все за одного. Но это относится только к своим, а к чужакам должна была, наоборот, развиваться ненависть, враждебность, к ним нельзя было относиться как к людям, как к равным себе. Их нужно было дегуманизировать, чтобы обеспечить своим детям кусок падали.

— Иными словами, человеческое понимание добра и зла возникло в результате перехода людей к питанию падалью?

— Да. Хотя я рассказываю, серьезно упрощая, но аналогичные вещи намечаются сейчас и у шимпанзе, у которых тоже имеют место межгрупповые конфликты, не такие, конечно, кровопролитные и жестокие, как у людей. Но и до смертоубийства доходит. Группы шимпанзе патрулируют свою территорию, обходят границы; если они встречают чужака — члена соседней группы, они могут его избить до смерти, потом разорвать на куски и съесть все вместе. Причем это делается совершенно безэмоционально.

Это, по-видимому, было характерно и для наших предков, которые тоже практиковали каннибализм. Его древнейшие следы найдены в Испании, где около миллиона лет назад жили Homo antecessor . Они ели людей точно так же, как любую другую добычу, разделывали тело теми же приемами и теми же каменными орудиями. Мясо и мясо. Дегуманизация — это свойственно и современным конфликтам: войнам, геноцидам.