Читать онлайн «Подводное жилище». Страница 27

— Желудок, — простонал Питер. — Еще бы не болеть, когда он пустует со вчерашнего утра. Чуть не двое суток не евши. Шутка ли! Такой марки никакая собака не выдержит!

Доктор весело рассмеялся и поспешил открыть большой резной буфет, стоящий между двумя окнами.

— Простите рассеянность ученого, господа! Забота о доставлении здорового воздуха заставила меня позабыть об ужине. Пожалуйста, помогите мне хозяйничать, мистер Блэй. Здесь, в буфете, вы найдете различные консервы, хлеб, яйца и т.п. Остальные запасы внизу, на кухне, куда вы можете спуститься через эту маленькую дверь, ведущую на лестницу, приняв предосторожность надеть вот этот респиратор. Благодаря ему вы можете провести около часу в кухне, где успеете развести огонь и изжарить пару бифштексов. Мы же здесь, тем временем, накроем на стол и будем ожидать вас с нетерпением!

Действительно, через полчаса мы уже сидели за существенным ужином, веселые и беззаботные, забыв на некоторое время не только о перенесенных, но и об ожидающих нас опасностях.

Не раз вспоминал я впоследствии этот ужин и предшествующую ему сцену. Не раз рисовались мне все подробности этого неправдоподобного вечера. Так невероятны были наши приключения, что, казалось, ничто уже не могло удивить нас более. Мои товарищи, по-видимому, так и решили и ничему не удивлялись более. Самым спокойным образом поедали они прекрасные бифштексы, как будто бы мы сидели не в единственной комнате, гарантированной от смертельного тумана, а в столовой нашего собственного судна. Питер Блэй совсем развеселился после третьего стакана виски и не переставал уверять нашего гостеприимного хозяина в своей безграничной признательности.

— Мы, ирландцы, умеем чувствовать благодарность, потому что у нас нежное сердце. Вы, как док-тор, должны знать это. Извините, благородный друг, но я не имел удовольствия расслышать имя знаменитого ученого, которому мы обязаны не только жизнью, но и этим превосходным ужином!

Наш амфитрион скромно улыбнулся.

— Слово «знаменитый», пожалуй, излишнее, мистер Блэй. Хотя, надо правду сказать, если вы назовете доктора Дункана Грэя в Соединенных Штатах, то шесть человек из десяти наверно скажут вам, что это имя им небезызвестно. В Бостоне же, пожалуй, и каждый грамотный объяснит вам, что профессор Грэй посвятил свою жизнь изучению токсикологии и специально ядовитых газов. Ради этих-то милых газов я попал на Кеннский остров, и они же доставили мне честь и удовольствие познакомиться с вами, джентльмены!

— Признаюсь, мне было бы приятнее познакомиться с вами в другом месте, доктор! Как ни прекрасна природа этого острова, но он мне далеко не симпатичен. Удивляюсь только, как мало знают в Европе о его милых особенностях. Правда, лет 15 тому назад Кеннский остров был занесен на морские карты, но о его убийственном «сонном времени» я никогда и ни от кого не слышал. Вы, доктор, знали, конечно, больше моего, это доказывает уже ваше присутствие здесь, и эти, очевидно, специально изготовленные удивительные машины. Я всегда жалею, что учился на медные деньги. Химия и естественные науки ужасно интересовали меня, но когда же было учиться бедному моряку, содержащему старую мать и маленькую сестру?! А как бы я желал быть знаменитым ученым, подобно вам, мистер Грэй...

Худощавое лицо американского профессора осветилось необыкновенно симпатичной, слегка юмористической улыбкой, придающей его умной и энергичной физиономии особенно приятное выражение. В ответ на мой комплимент он только скромно улыбнулся.

— Я начинаю понимать, что ничего не знаю. И это уже очень много, капитан. Венгерский князь, граф или виртуоз, хозяин этого острова, привез меня в своего рода природный университет для дальнейшего образования. Надеюсь, что мне удастся выйти из этой школы с некоторым запасом новых знаний. Я вижу, вас интересует, почему мистер Кчерни решился допустить меня сюда? Мне кажется, я догадываюсь о причинах любезности. Недаром же я знаю того, кто раньше мистера Кчерни посетил этот берег, знаю также и то, как и когда он встретился с теперешним владельцем Кеннского острова!

При этих словах доктор как-то загадочно улыбнулся и замолчал, очевидно, не желая продолжать разговора на эту тему. Я не настаивал из чувства понятной деликатности, и через минуту наш хозяин предложил нам прилечь, так как часы показывали уже полночь. Никто не возражал против этого предложения, и четверть часа спустя мы все уже расположились по возможности удобно. Долли на диване, Питер в большой качалке, к которой он пододвинул мягкий пуф, Сэт Баркер прямо на ковре у окошка, а сам хозяин в гамаке, приспособленном в одном из углов комнаты. Я остался сидеть в своем удобном кресле, пожелав «доброй ночи» товарищам. Беспокойные мысли долго не давали мне уснуть. Мне то чудились стоны и крики, вой ветра и свист пуль, то слышался милый голос мисс Руфь, зовущий меня на помощь, то громкая команда мистера Джэкоба, торопящего матросов. Словом, целый рой бессвязных, но мучительных видений преследовал меня даже тогда, когда усталость осилила меня и заставила задремать... Сколько времени продолжался мой сон, но он был внезапно прерван громким криком отчаяния. Никогда не слыхал я такого ужасного, душераздирающего крика. Казалось, где-то, в двух шагах от нас, кричала несчастная жертва кровавого насилия, и так ужасен был этот крик, что мы все разом вскочили на ноги и замерли, не смея шевельнуться, не зная, что делать, куда бежать, что предпринять для спасения призывающих на помощь. Доктор первым пришел в себя. Подбежав к окну, он откинул двойные портьеры и отшатнулся. Мы кинулись к нему и, припав к прозрачным зеркальным стеклам, так и замерли при виде фантастически ужасного зрелища.

Перед нами расстилался роскошный цветник, весь залитый тем чудесным золотисто-лиловым светом, которым окрашивал лунные лучи таинственный туман Кеннского острова. В этом волшебном освещении плясала целая толпа людей — мужчин и женщин... европейцев и туземцев. Одни — одетые в матросские куртки, другие — едва прикрытые какой-нибудь тряпкой. Увлекаемые безумием, они прыгали, вертелись и кривлялись с дикими судорожными жестами. Адский хоровод кружился с бешеной быстротой, недостижимой даже фанатическим дервишам и факирам. Часть несчастных безумцев подымала руки к небу то с злобной угрозой, то с отчаянной мольбой. Другие рвали на себе волосы и одежды или размахивали ножами, не замечая, что кровь лилась уже из их порезанных членов. Третьи катались по траве, бешено взрывая землю ногтями, или впивались зубами в кисти собственных рук. Все это сопровождалось дикими криками, отчаянными стонами, истерическим хохотом, бешеными проклятиями и безумными рыданиями! Ужасная картина, дающая понятие об адских мучениях преисподней. Ежеминутно один из несчастных падал, чтобы более не подниматься. Другие судорожно катались по земле в муках бесконечной агонии, третьи, бессильно скорчившись, замирали где-нибудь под кустом и оставались неподвижными в самых неестественных позах, с вывернутыми руками и ногами, с искаженными лицами. Минут пять продолжалась эта адская пляска смерти, пять минут, показавшихся нам целой вечностью. Затем судорожные движения распростертых на земле тел прекратились. Последний жалобный стон умолк. Наступила торжественная тишина, которой равнодушная природа отвечала на отчаянные крики несчастных. А над их обезображенными трупами по-прежнему переливался волшебно прекрасный золотисто-лиловый свет, и пестрые группы роскошных тропических цветов качали своими душистыми головками, нежно перешептываясь с ночным ветерком. Какое дело вечной природе до мучительной смерти нескольких жалких человеческих созданий!