Читать онлайн «Эксперт № 23 (2014)». Страница 15

— Я помню, вы купили там совершенно разрушенное здание и сделали современный комплекс сначала для скрининга…

— Да, это было в 2004 году. Потом решили идти дальше — расширять спектр услуг: по доклиническим, затем клиническим исследованиям. А после замахнулись и на создание собственных инновационных препаратов. Этому во многом способствовала стратегия «Фарма-2020».

— А как возникла идея создания биофармацевтического кластера?

— Благодаря стечению двух не зависящих друг от друга событий. Одно из них — «Фарма-2020». В 2007 году Совбез принял решение возрождать отечественную фармотрасль. Минпром создал специальный департамент. Нас наряду с дистрибуторами и производителями лекарств пригласили участвовать в создании стратегии, поскольку российских разработчиков было раз-два и обчелся. Мы стали отвечать за свою часть, а потом превратились в координатора всех экспертов. И когда задумались, как и кому помогать, то решили, что водичку нужно лить не на всю страну, а под нужный кустик. А что может быть таким кустиком, как не кластер? И тогда меня многие поддержали, что центром кластера должны стать вузы. Так для одного из кластеров был выбран МФТИ.

Второе событие было связано с долгопрудненским лицеем, в котором учились мои дети и дети моих друзей. Лицей замечательный, ваш журнал о нем тоже писал (см. «Концептуальное дитя», «Эксперт» № 20 за 2011 год). Но один скандальный папаша начал там донимать директора. На лицей обрушились проверки. Отчасти они были связаны с тем, что родители скидывались на нужды школы, ютившейся в детском саду. Мы-то знали, что директор копейки не возьмет, но, чтобы пресечь любые слухи, создали некоммерческое партнерство — фонд отцов-спонсоров. Когда организовался фонд, нужно было чем-то кроме бытовухи заняться. Организовали всякие программы для школы и института, мероприятия, стали пробивать строительство здания для школы. И пробили: в этом году его введут в строй. Здесь будет школа, потом еще пансион, всякие комплексы... Этот лицей на самом деле играет большую роль: он готовит классных ребят к поступлению в МФТИ. И кроме того, является магнитом для родителей. Все стремятся туда устроить детей, потому что образование там на высшем уровне. Кстати, некоторые из наших ученых, возвращающихся в Россию, в первую очередь думают, как пристроить своих детей в приличное место. Когда известная компания Abbyy, делающая электронные словари, искала место для дислокации, она обратила внимание на окрестности Долгопрудного в том числе и из-за лицея.

— Насчет дислокации вокруг МФТИ и других образовательных вузов — вопрос ведь спорный? Это не наша история. Ведь наша наука гнездилась в академических институтах…

— Да. И в Минпроме это тоже понимали и, тем не менее, сделали ставку на вузы. Сейчас ведь конкурентным преимуществом является инновационное разделение труда в отличие от индустриального, которое было, когда создавались кластеры XX века вокруг рудников и портов. В инновационном разделении труда рудой или золотом как раз является инновационная молодежь. Поэтому прижились инновационные кластеры в США и Европе — они создавались на базе университетов. Мы тоже должны возрождать фарму на основе новых, а не старых укладов.

«Главное — не проекты, а люди, которые хотят творить, да еще свои деньги вкладывают», — считает Андрей Иващенко

Фото: Олег Слепян

— Минпром выделил деньги на строительство корпуса для биофармкластера, он уже почти готов — красавец. А какова начинка?

— Это был первый вопрос, который мы стали обсуждать с руководством МФТИ. Решили: пока будет строиться здание, мы на базе института уже создадим несколько лабораторий и начнем экспериментировать с различными партнерами — компаниями большими и маленькими, учеными, нашими и иностранными, стартапами, студентами. И к окончанию строительства здания у нас уже будет затравка, которую мы туда посадим прорастать. Ректор МФТИ Николай Николаевич Кудрявцев нас поддержал и выделил тысячу квадратных метров, где сейчас разместился десяток лабораторий. Для кластера мы придумали некоммерческое партнерство «Биофармкластер “Северный”». Туда вошла крупная компания, лидер нашего рынка «Протек», производитель лекарств «Акрихин», «ХимРар», МФТИ, компания «Фармзащита».

— А по какому принципу создавались лаборатории?

— Во-первых, мы хотели, чтобы они были взаимодополняющими: химики, биологи, физики, биоинформатики. Чтобы они общались и в ходе этого общения возникали новые идеи. Во-вторых, чтобы часть лабораторий были фундаментальными, часть — прикладными. К примеру, мы привлекли сюда компанию «Альтоника». Они делают кардиомониторы для скорой помощи. А еще у них была идея делать кардиофибрилляторы, только денег на это не было. Мы говорим: открывайте свою лабораторию, мы поможем вам подать заявку на грант (для них общение с чиновниками — тихий ужас). И вот они уже скоро приступят к производству. Пригласили создать лабораторию известного в мире химика нашего соотечественника Валерия Фокина. Еще одной лабораторией — разработки инновационных лекарственных средств — руководит нобелевец Барри Шарплесс.

— А зачем Физтеху вся эта биология? Тут делают крутых физиков, не смотрят ли они свысока на такое соседство?

— Некоторые физики тоже задают нам этот вопрос. Академик Гинзбург в своей книжечке «“Физический минимум” на начало XXI века» писал, каких открытий стоит ждать от физики в текущем веке: о теории струн, о квантах. Но при этом он говорил, что физика начинает отходить на второй план, а на первый выходят как раз химия с биологией — то, что мы сейчас называем науками о жизни. Как бы мы физику ни любили, она становится другой. Так же как и биология с химией становятся иными. Это уже не пестики-тычинки, это смесь биологии, химии, физики, математики. В биоинформатике информатики много больше, чем биологии, там биологии почти и нет. Я бы сказал, что физики с математиками стали изучать живую природу, до которой им раньше дела не было. Все методы исследования — это математика или физика. Если математики совсем мало, то это не наука, а ремесло. Химия долго была ремеслом. Чем больше математики, тем больше предмет становится похож на науку. А физика учит моделям и тому, как математику применять к миру. Физика дает культуру моделирования. Мы берем какую-то ситуацию в мире и, чтобы ее смоделировать, принимаем решение, что принять за основу, что отмести как несущественное. И если мы все правильно сделали, то получим правильную модель. На основании этой модели мы должны прогнозировать, а потом делать опыты. Физика и математика — это фундамент, и их связь с другими науками дает последним импульсы для развития.

— Я слышала, что и историю здесь изучают по-новому.

— Я уверен, что не только история, но и другие гуманитарные науки лет через десять—пятнадцать сильно изменятся под влиянием точных наук. История была вообще не наукой, а пересказом авторитетов. В нашем понимании там науки вообще нет. А что происходит, когда ученые начинают применять модели к истории и выявлять всякие интересные эффекты? У нас появилась интересная лаборатория, связывающая естественные науки и историю. Один из основателей «Протека» очень этим увлекается, и он эту лабораторию, можно сказать, благословил. Мы привлекли туда еще одну мировую знаменитость, нашего генетика Евгения Рогаева, который помимо прочего секвенировал останки Николая Второго. И он помогает «просветить» такую интересную эпоху, как татаро-монгольское иго. И удивляется: как получается, что при секвенировании найденных костей не обнаруживается ни одного монголоида? Где монголы? В общем, начав создавать хардвей для биокластера, я втянулся в создание софтвея — лабораторий.

— Но и этим дело не ограничилось?

— Ну да, один приятель тоже бурчал: что вы тут Физтех в грядку превращаете? Я его спрашиваю: а во что бы ты превращал? А он, крутой айтишник, отвечает: естественно, в computer science. Кто же мешает, спрашиваю. Никто не мешает. И сейчас через дорогу строится IT-кластер с помощью правительства Москвы. А следом уже просматриваются кластеры новой энергетики и новых материалов. Поняв, что основным ресурсом развития новых кластерных направлений являются ресурсные выпускники Физтеха, мы решили создать механизм, который бы еще больше «выцеплял» физтеховцев и потихоньку втягивал их в новые дела вокруг МФТИ и на благо этого института. Вот заезжают они к нам посмотреть, что мы тут вытворяем, а мы на них «попонку» накидываем, чтобы они чем-то занялись. Я-то понимаю, что многим из них просто скучно администрировать в своих компаниях. Они с азартом вовлекаются, а потом оказывается, что нужно поднимать целые научно-практические пласты. Но уж если взялся, не сворачивать же. Президентом «Физтех-Союза» попросили стать главу «Евразметалла» Александра Абрамова. Привлекли главу девелоперской компании «Мортон», который теперь помогает проектировать и строить пояс технопарков. Еще одного выпускника, Григория Бубнова, в прошлом банкира, привлекли делать школу системного инжиниринга.