Читать онлайн «Газета Завтра 888 (47 2010)». Страница 3

     Основным событием международной жизни, определявшим на тот момент расстановку сил в мире, был распад, а точнее успешный развал СССР.

     Ответом на это событие стал "Акт о свободе для России и возникающих евразийских демократий и поддержке открытых рынков" одобренный 102-м Конгрессом США 2 июля 1992 года (далее "Акт 102"), появившийся практически одновременно с Докладом ОВК (ДОВК).

     Эти два документа стали руководством к действию для всего американского военно-промышленного, политического, финансового и научного истеблишмента на ближайшее десятилетие, в котором "ненавязчиво" излагались правила поведения и рекомендации о том, как обеспечивать и продвигать в мире интересы Соединённых Штатов.

     Концепция, изложенная в ДОВК, основана на том, что после распада СССР в мире осталась только одна сверхдержава — Соединённые Штаты Америки, которые отныне являются мировым лидером и глобальной стабилизирующей силой. Такой подход предполагает безусловное право вооружённого вмешательства в региональные кризисы, глобального контроля над ресурсами и технологиями, связанными с разработкой и производством современных видов вооружения.

     В основе внешнеполитической стратегии Соединенных Штатов лежит понятие "политика национальной безопасности". После Второй мировой войны понятие "безопасность" (security) было отделено от понятия "оборона" (defense) как комплекс превентивных мер по предотвращению потенциальных угроз. Согласно "Закону о национальной безопасности США" (1947) вопросы обороны находятся в компетенции Министерства обороны, вопросами безопасности ведает Совет национальной безопасности (СНБ). В соответствии с "Законом Голдуотера-Николсона" (1986), он несет ответственность за разработку "Стратегии национальной безопасности США".

     С этого времени в американской стратегической культуре произошло разделение категорий danger (потенциальная угроза) и threat (непосредственная угроза). Противодействие первой осуществляется в рамках политики национальной безопасности; второй — в рамках политики национальной обороны...

     Нарастание кризиса в СССР и рост антикоммунизма в Восточной Европе поставили перед лидерами США задачу переосмыслить внешнеполитическую стратегию. С 1987 г. в американской литературе обсуждался вопрос о "новом мировом порядке". Ведущая роль в нем должна была принадлежать "мировому обществу" (world society), осуществляющему власть на основе либерально-демократических ценностей. В экономике такими ценностями объявлялись свобода торговли, беспрепятственное движение капитала и минимальная роль государства в регулировании экономики ("Вашингтонский консенсус" 1989 г.). В политике — возможность интеграции СССР в "новый мировой порядок" при условии продолжения руководством демократических реформ и политики разоружения.

     Американские эксперты фиксировали снижение угрозы военного конфликта с Советским Союзом. Но одновременно перед США возникали новые проблемы.

     Во-первых, советский военный потенциал не был демонтирован по образцу Германии и Японии после Второй мировой войны. Россия сохраняла способность уничтожить Соединенные Штаты и вести с ними войну на базе сопоставимых видов вооружений.

     Во-вторых, американцы рассматривали сценарии возвышения других великих держав (прежде всего — Китая, Японии и, возможно, Германии). Наибольшую тревогу вызывал рост экономических ресурсов, но американские эксперты обсуждали и варианты их конвертации в военную мощь.

     В-третьих, союзники США могли поставить вопрос о свертывании американского военного присутствия на своей территории. В Белом доме с тревогой следили за "Парижским процессом", инициированным Михаилом Горбачёвым (1990 г.): создание безблоковой Европы с ведущей ролью Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ). С настороженностью в Вашингтоне восприняли и Общую внешнюю политику и политику безопасности, предусмотренную Маастрихтским договором Европейского союза (1992). Высказывались опасения и относительно переподписания американо-японского Договора безопасности 1960 г. в сторону расширения военно-политической самостоятельности Токио.

     В-четвертых, особое значение стала приобретать проблема "новых вызовов": региональная нестабильность, спровоцированная агрессией против союзника Соединенных Штатов; нелегальная миграция и этнические волнения; активность террористических сетей; столкновения из-за природных ресурсов; деградация природной среды. Все эти "вызовы" рассматривались американскими аналитическими центрами как сценарии, которые могут повлечь за собой использование американских вооруженных сил.

     На базе этих наработок Совет национальной безопасности представил в августе 1991 г. СНБ-91: первый документ, фиксирующий приоритеты США в новом мире. К ним относились:

     — необходимость сохранения американского присутствия в Европе, поскольку сохранилась советская военная мощь;

     — учет того факта, что Германия и Япония продолжают развиваться как крупные экономические и политические центры;

     — поддержание системы американских гарантий безопасности странам Европы и сохранение НАТО как ключевого механизма трансатлантических отношений;

     — налаживание взаимодействия с КНР при одновременном сохранении гарантий безопасности союзникам в Азиатско-Тихоокеанском регионе;

     — борьба с "новыми угрозами": распространением ОМП и региональными конфликтами (прежде всего в Африке).

     Дальнейшие дискуссии сводились к определению инструментов, которыми Вашингтон сможет воспользоваться. Республиканские и демократические администрации колебались между мягкой (лидерской) и жесткой (гегемонистской) стратегией. Но в любом случае стратегическими соперниками оставались а) страны — оппоненты "нового мирового порядка"; б) страны, сохранившие потенциал для противодействия Соединенным Штатам.

      РАСПАД СССР поставил перед администрацией Джорджа Буша-старшего (1989-1993) вопрос о характере будущих отношений с Российской Федерацией. С середины 1990 г. Белый дом поддерживал руководство РСФСР и лично Бориса Ельцина. Центробежные тенденции в Советском Союзе могли ослабить советский военный потенциал. Призывы Ельцина к приватизации советской собственности были созвучны принципам "Вашингтонского консенсуса". Поэтому после подписания Беловежских соглашений США признали Российскую Федерацию единственным правопреемником СССР.

     В феврале 1992 г. президенты Ельцин и Буш заявили о переходе к "стратегическому партнерству", но не уточнили, на чем оно будет основано. 23 мая 1992 г. Соединенные Штаты помогли России подписать Лиссабонский договор к Договору СНВ-1, по условиям которого Белоруссия, Украина и Казахстан обязались вывезти советское ядерное оружие (ЯО) на территорию Российской Федерации. Джордж Буш-старший заявил в рамках "Вашингтонской хартии" (17 июня 1992 г.) о поддержке демократических реформ в России. На практике это означало поддержку Бориса Ельцина.

     Предоставляя помощь, Вашингтон стремился заручиться уступками российского руководства по стратегическим проблемам. Договор СНВ-2 (1993) содержал диспропорции в пользу США: принцип "возвратного потенциала" и приоритет сокращения межконтинентальных баллистических ракет, оснащенных разделяющимися головными частями с боеголовками индивидуального наведения, которые составляют основу российских стратегических ядерных сил (СЯС). 18 января 1993 г. заключено соглашение по высокообогащенному — низкообогащенному урану (ВОУ-НОУ): Россия обязалась по коммерческим ценам поставлять американцам разобогащенный уран, изъятый в процессе реализации СНВ-1. 23 сентября 1997 г. последовало двустороннее соглашение о намерении остановить реакторы-наработчики оружейного плутония. В 1998 и 2000 гг. оно было дополнено соглашениями о партнерстве в сфере захоронения плутония. Еще больших уступок демократическая администрация Билла Клинтона (1993-2001) предполагала добиться в рамках обсуждавшегося с осени 1994 г. проекта Договора СНВ-3.

     Россия, однако, не стремилась радикально и тем более в одностороннем порядке сокращать свой стратегический потенциал. Москва отказалась от первоначального варианта Договора СНВ-2 (1997) и американского проекта СНВ-3 (1999). С 1994 г. Кремль все более жестко возражал против американской политики на Балканах и возможного расширения НАТО на Восток.

     С середины 1994 г. начался психологический кризис российско-американских отношений. На официальном уровне стороны отрицали его наличие. Однако Москва и Вашингтон занимали противоположные позиции по большинству международных проблем. Американские СМИ все чаще писали о "провале демократического транзита в России" и возвращении ее к "имперским традициям"; российские — о "системной несовместимости российской и американской культур".