Читать онлайн «Итоги № 10 (2013)». Страница 18

Их нравы

Термин «кластер» стал часто звучать из чиновничьих уст с принятием в конце 2011 года «Стратегии инновационного развития России на период до 2020 года». Считается, что если объединить предприятия, учебные заведения и малый бизнес на одной территории, то возникнет синергия (еще одно модное ныне словечко). Иными словами, процесс коммерциализации науки попрет словно на дрожжах. Так, «Сколково» любят сравнивать с Силиконовой долиной, где бум стартапов объясняется легким доступом инноваторов к поставщикам и покупателям. Не менее важными плюсами являются высокая конкуренция и так называемые knowledge spillovers, то есть знания, которые можно почерпнуть у соседствующих с вами компаний. В США, подсчитал главный экономист консалтингового подразделения Cisco IBSG Дуглас Хэндлер, кластер, содержащий 500 компаний и 10 тысяч человек, растет примерно на 6,5 процента в год даже при слабом экономическом росте в целом по стране. Однако стоит ли Россию сравнивать с США?

В правительстве выбрали 25 инновационных кластеров, расположенных в разных регионах России, которым пообещали субсидии из федерального бюджета (сравнительно немного — 25 миллиардов рублей в ближайшие пять лет). Но давайте посмотрим, что же собой представляют эти территории на самом деле.

Во-первых, все они созданы по инициативе государства, тогда как мировой опыт показывает, что кластеры (та же Силиконовая долина), чаще всего образуются стихийно, под воздействием благоприятных рыночных условий. Для этого в Европе и США даже существуют специальные кластерные обсерватории, которые отслеживают зарождение новых бизнес-галактик. Так, согласно исследованию организации Oxford Reasearch Group, в 31 европейской стране практически все кластеры появились самостоятельно.

«К сожалению, пока бизнес не горит желанием работать в инновационных отраслях и объединяться в кластеры, — говорит Василий Абашкин из НИУ ВШЭ. — Подразумевается, что федеральные власти дадут некий стартовый толчок, а предприниматели уже дальше сами будут развивать кластеры». Пока что мы обошли некоторые европейские страны только по длине перечня инновационных предприятий, числу выпускников вузов (не лучшего качества) и количеству заявок на патенты. По таким же ключевым критериям, как доля исследовательских проектов в ВВП, производительность труда, количество исследователей на миллион населения и доля высокотехнологичной продукции в экспорте, мы занимаем места от 24-го до 41-го.

Кластерски сработано

Большинство кластеров из числа отобранных правительством это, по сути, остатки советского промышленного потенциала, которым местные чиновники прочат великое инновационное будущее. Судите сами: кластер в ЗАТО Железногорск (Красноярский край), Зеленоград (Москва), кластер ядерных технологий в Дубне (Подмосковье) и Димитровграде (Ульяновская область), ЗАТО Саров (Нижегородская область), Аэрокосмический кластер в Самарской области, Академгородок в Новосибирске, судостроительные кластеры в Архангельской области и Хабаровском крае, «Ульяновск-Авиа» на базе завода «Авиастар» и так далее.

«В кластерах якорем должны выступать наши крупные компании, — говорит Василий Абашкин. — В большинстве своем, когда речь заходит об инновациях, это госкомпании. А они до сих пор рассчитывают исключительно на поддержку федерального центра». Нечто подобное уже пытались строить в СССР, называя другим термином — «производственное объединение».

Есть и другая крайность. «В понимании многих кластер — это в первую очередь комплекс зданий, — рассказывает «Итогам» руководитель Kontur Labs компании СКБ Контур Павел Браславский. — Наш же Уральский IT-кластер — это форма самоорганизации нескольких компаний, а еще точнее, людей. Направлений у него не так уж много. Например, активисты организуют поездки на зарубежные конференции, проводят их в регионе. Так, Уральский федеральный университет получил право провести финал чемпионата по программированию в 2014 году». Но ведь это можно было сделать и без всяких кластеров и прочих «строек века». Просто прописать программы закупки оборудования в университеты, субсидирования зарубежных стажировок и привлечения иностранной профессуры. По словам бизнесменов, главный тормоз российских инноваций — отсутствие соответствующих кадров. И в этом кластеры едва ли смогут помочь.

В программах развития кластеров, принятых региональными правительствами, слабо прописано самое главное — критерии оценки эффективности этих проектов. Это и совокупная выручка от продажи продукции, и доля на мировом рынке, и доля сотрудников с зарплатой, превышающей на 100 процентов среднюю по региону. Так делается во всем мире. У нас же основным критерием зачастую оказывается эффективность созданной инфраструктуры. Но и она измеряется лишь объемом вложенных инвестиций, то есть все тем же освоением бюджетных средств.

Кстати, в научном мире кластеромания уже переходит в кластерофобию. Европейские критики кластерной модели считают, что крупные конгломераты не диверсифицируют экономику региона, а наоборот, делают ее зависимой от кластера, который очень чувствителен к колебаниям мировой конъюнктуры. Досталось и непосредственно Кембриджу. Франц Убер, защитивший там докторскую диссертацию, провел в 2010 году исследование на тему, действительно ли Кембриджский кластер так полезен для своих обитателей. Выяснилось, что две трети ученых вообще не общаются друг с другом и не обмениваются знаниями, острая конкуренция между компаниями приводит к закрытости, клиенты чаще всего обитают за границами кластера. И капитализируются в основном лишь сам бренд и консалтинговая деятельность. Глобализация и Интернет даже Силиконовую долину превратили в своеобразный «заповедник динозавров». Стоит ли прыгать на подножку паровоза, отправляющегося на свалку?

Борьба противоположностей

/  Автомобили

Несмотря на шарахнувший по европейскому автопрому кризис Женева поразила обилием дорогостоящих премьер

Самый главный европейский автосалон хорош своей нейтральностью: гиганты индустрии встречаются на чужой территории, в стране, где нет национального автопрома, — то есть играют на равных. На прошлой неделе Женева в 83-й раз стала площадкой для объективного смотра колесной техники. Относительно небольшой выставочный павильон PalExpo вместил 130 премьерных автомобилей разных весовых категорий, которые укладываются в три основных тренда: роскошь, экономический кризис и «зеленые» технологии.

Число дорогих и неприлично дорогих машин традиционно велико. Первый день салона — это не только толпы журналистов, но и смотрины для потенциальных клиентов: в это время количество публики, щеголяющей часами Breguet, превышает все разумные пределы. Причем многие говорят на великом и могучем. Стенды Bentley, Maserati и Rolls-Royce, на которые не пускают всех подряд, не испытывали недостатка в посетителях, а ведь их немногочисленные экспонаты стоят больше, чем остальные участники выставки вместе взятые.

Мало того, третий год подряд Женевский салон превращается в арену гладиаторских боев для итальянских суперкаров. В 2011-м главным шоу-стопером был Lamborghini Aventador, в 2012-м зал разрывал рев Ferrari F12 Berlinetta, а на этот раз обе компании сделали ход конем, выставив свои флагманы. Наследники Ферруччио Ламборгини прикатили 750-сильный Veneno, а кудесники из Маранелло — LaFerrari, наследника знаменитого Enzo. И тот и другой автомобиль абы кому не продадут, эти господа будут выпущены ограниченным тиражом и осядут в гаражах коллекционеров. В элитном клубе «для тех, кому за триста» (километров в час) заявят о себе и менее мейнстримовые производители — McLaren, Spyker, Koenigsegg.

При всем этом суперлюксовом благополучии кризиса в европейском автобизнесе никто не отменял. Продажи новых машин скатились на уровень семнадцатилетней давности, а начало года вообще стало самым неудачным за последние двадцать лет. Топ-менеджеры не ждут ничего хорошего ни в этом, ни в будущем году. Плоды сокращения издержек видно невооруженным глазом: стенды на сей раз попроще, красивые фотомодели попадаются реже, да и масштабных дебютантов в массовом сегменте не так много. Без любимчиков народных, правда, не обошлось. Растет отряд маленьких кроссоверов: европейцы на ура встречают Renault Capture, Peugeot 2008 и Suzuki SX4, ну а главную скрипку играют новинки гольф-класса — Skoda Octavia и VW Golf Variant.

Прошлые годы приучили нас, что любой автосалон — это такой съезд партии «зеленых». Как ни странно, на фоне кризиса борьба за чистоту стала еще актуальнее, ведь приходится экономить. А сделать это можно, только «озеленившись». С каждым сезоном машин с наклейками вроде Eco, Green, Nature Friendly все прибавляется: на автопроизводителей давят политики, заставляя не только сокращать выбросы, но и снижать расход топлива.