Читать онлайн ««Этнический парадокс» и стереотип мышления». Страница 3

Нередко новый подход к этноэкологическим проблемам выступает альтернативой приоритету экономической рентабельности хозяйствования и использования ресурсов.

Недавно (1988 г.) Эвенкийский Совет народных депутатов воспользовался своим правом и наложил вето на проект строительства Туруханской ГЭС, который угрожал значительной части этнической территории эвенков. Это пример нового уровня осознания ответственности за будущее своего народа.

Мировое сообщество сегодня понимает необходимость отказа от понятия «отсталые народы». Признается, что нужен равноправный диалог со всеми как с суверенными партнерами. Ответственностью за будущность малых народов, создавших в экстремальных условиях (арктических, высокогорных, пустынных и др.) своеобразные типы этнических культур, проникнут ряд последних международных документов — например, принятый в 1988 г. документ, названный «Частичный пересмотр положений Конвенции 1957 г. (№ 107) о коренном и другом населении, ведущем племенной образ жизни». Мировое сообщество наконец приходит к пониманию того, что надо отказаться от искусственного осовременивания образа жизни таких народов, оно заявило об уважении и необходимости охраны, о признании приоритета их экологичных систем природопользования на своих этнических территориях.

«Русский вопрос», отнюдь не сводимый к пресловутой загадочности русского национального характера, сегодня снова стоит в повестке дня. От его решения зависит будущее всех народов нашей Федерации.

Положение русского народа сегодня во многом парадоксально. Крупнейший народ страны играет ведущую роль во всех основных сферах ее политической, культурной и хозяйственной жизни. Русские широко представлены в высших эшелонах государственной власти, а также в партгосаппарате всех союзных республик. Как известно, второй секретарь ЦК, обкома или райкома в национальных республиках и областях, как правило, русский. Иногда они занимают даже первую должность в национальной республике. Высока доля русских среди руководства творческих союзов, Академии наук СССР и так далее. На русском языке издаются все центральные газеты и журналы, ведется вещание Центральным радио и телевидением, делопроизводство и т. д. Таким образом, русский язык фактически играет роль государственного языка, а не только языка межнационального общения. И в то же время в своей собственной республике— РСФСР— русские многого лишены. Например, они не имеют академии наук. Более того, Россия, по сути, не имеет столицы! Ведь Москва — столица многонационального государства, и влияние общесоюзных ведомств здесь неизмеримо сильнее, чем республиканских органов.

Исключительность положения русских — в том числе и в своей собственной республике — двоякая, и она сама по себе может вызывать разную, в том числе и негативную, оценку со стороны как самих русских, так и представителей других этносов. К сожалению, в обыденном сознании ошибки нашего исторического пути тоже нередко связываются с русскими, ведь именно русские или русифицированные кадры в республиках осуществляли политику сталинизма, потом политику волюнтаризма, потом — политику застойных лет.

Положение русского народа в сложившейся системе межнациональных отношений не вполне удовлетворяет ни самих русских, ни представителей других народов советского многонационального сообщества. Спору нет, русский народ объективно находился, да и сейчас находится в особом положении. Эта особость связана с историей формирования нашего многонационального государства вокруг русского национального ядра, с огромным и неоднозначным влиянием на судьбы этого государства русской культуры и русских политических традиций, наконец, просто с многочисленностью русского народа (по переписи 1979 г. из 262 миллионов человек населения СССР русских было 137 миллионов).

Бесспорно, однако, и другое. Превращение Российской империи в союз равноправных народов предполагало отход от имперской системы ценностей и перенос акцентов в самосознании русских с государственных на те же, что и у любого другого народа, непреходящие ценности народной жизни, национальной культуры. При таком подходе всякое подчеркивание национальной исключительности, выяснение вопроса о том, какой народ «первее», выглядит нелепостью, историческим анахронизмом.

И русский народ оказался жертвой именно такой нелепости. В сталинские времена, особенно в послевоенный период, старательно подчеркивались особая миссия и особые тяготы, выпавшие на долю русского народа. В тексте торжественной речи на приеме в Кремле, посвященном великой победе, Сталин назвал русский народ «наиболее выдающейся нацией, заслужившей общее признание как руководящая сила». Историческая роль России в сознании огромной державы отражена и в тексте Государственного гимна — «…сплотила навеки Великая Русь…» Таким образом, предлагалась схема федеративного союза партнеров, один из которых — первее других…

Огромность русских земель расценивалась издавна (в переписке Екатерины II с французским просветителем, а также В. Ключевским, Н. Бердяевым и др.) как причина особого пути политического развития страны, а также как этнопсихологический фактор, обусловливающий «власть пространства» над русским мировосприятием, над русской душой. К сожалению, не столько история, сколько география является доминантой русского самосознания.

Назойливое подчеркивание «первенства среди равных», неизменный эпитет «великий» (армянский или таджикский народы могли быть «древними», «трудолюбивыми», «гостеприимными» и т. д., но «великим» мог быть только русский народ) могут вызвать естественную обиду других народов. А такая словесная исключительность убаюкивала и самих русских, препятствовала естественной консолидации сил, связанной с закономерным ростом национального самосознания в процессе вызревания гражданского общества.

Когда центральная власть совершала преступления или ошибки, грузины, эстонцы или узбеки все же имели дополнительный эшелон самозащиты, могли — хотя бы изредка — добиться каких-то уступок, например, в сфере культуры, ссылаясь на свое национальное своеобразие, исторические особенности и т. д. Забавные, но характерные примеры: нерусские солдаты в армии легче могут получить разрешение командира на ношение усов, чем русские. Кинжал горец может иметь в качестве части национального костюма, а для русского или белоруса ношение холодного оружия может стать поводом судебного преследования. Так что у русских этой линии «самообороны» — со ссылкой на национальную специфику — не было, и обычно им приходилось платить по всем счетам без всяких скидок. Отсюда другая причина культурно-исторических утрат русского народа, та, что именно на его базе в послесталинское время ускоренно формировалась новая историческая общность — советский народ. Думается, что ставить под сомнение реальность этой общности, как делается некоторыми авторами (Чепайтис В. Два пути. «Согласие» № 2, 1989, 2 февраля), нет достаточных оснований: в стране действительно сложилось огромное метаэтническое образование с однотипной социально-профессиональной структурой, опирающееся на общую идеологию, русскоязычную нетрадиционную культуру и обладающее общесоветским самосознанием. Глубина взаимопроникновения черт этой общности и национальных культур различна: возможно, их наибольшая идентичность достигнута в русской среде. Однако советский народ, считает В. Чепайтис, «создается не на основе русской культуры как единой системы, а лишь на базе нескольких вырванных из контекста этой культуры стереотипов с приложением множества других». В силу изменения демографической ситуации — ускоренного воспроизводства народов Средней Азии и др. — нельзя быть уверенным, что дальнейшее формирование метаэтнической общности будет по-прежнему базироваться именно на русских (или шире— на христианских) культурных стереотипах.

Отчасти по этой причине русский народ более интернационализирован. И потому создается впечатление, что все русское как бы лишь составляет фон для иных национальных проявлений. Но так как этническое существует объективно и на современном этапе развития, по-видимому, никуда не собирается исчезать, то в конце концов оно дает себя знать в самых неожиданных формах. Возможно, В. Чепайтис прав, связывая деятельность «Памяти» с запоздалым сопротивлением утрате национальных черт. Сопротивлением, добавим мы, пытающимся использовать неадекватные средства и зовущего на бесперспективный путь национальной замкнутости, сохранения мнимой «чистоты крови» и т. п.

Нам, русским, еще не раз придется всматриваться в собственное отражение в зеркале социальной реальности, узнавая и не узнавая свои черты. Вопрос о русском характере не нов, но остается ли неизменным сам этот характер? Тот ли это народ, каким он был вчера или позавчера? Бунтарь и богоносец, взыскующий Третьего Рима, провозвестник «света с Востока» для загнивающего Запада?