Читать онлайн «Газета Завтра 5 (1054 2014)». Страница 7

Основы консерватизма

Консерватизм  в  самом  общем  смысле  означает  положительную  оценку исторической  традиции,  рассмотрение  политикосоциальной  истории государства  и нации  как образца  для подражания,  стремление  сохранить преемственность  национальнокультурным  корням  народа.  Прошлое  во  всех разновидностях  консерватизма  рассматривается  со  знаком  плюс.  Не  всё  в прошлом  может  быть  оценено  равнозначно,  но  никакой  последовательный консерватор  не  станет  однозначно  очернять  ни  один  из  периодов  в  истории собственного народа и государства. Именно  это  имеет  в  виду  Путин,  когда  говорит  о  том,  что  "сегодня  Россия испытывает  не  только  объективное  давление  глобализации  на  свою национальную  идентичность,  но  и  последствия  национальных  катастроф  ХХ века,  когда  мы  дважды  пережили  распад  нашей  государственности.  В результате получили разрушительный удар по культурному и духовному коду нации,  столкнулись  с  разрывом  традиций  и  единства  истории,  с деморализацией общества, с дефицитом взаимного доверия и ответственности. Именно в этом многие корни острых проблем, с которыми мы сталкиваемся". Более  того, консерватизм исходит из обязательной предпосылки о наличии у народа  и  государства  определённой  исторической  миссии,  которая  может варьироваться  от  универсального  религиозного  мессианства  до  скромной уверенности  в  ценности  своей  национальной  самобытности.  Настоящее, прошлое  и  будущее  связываются  в  глазах  консерватора  в  единый  целостный проект.  Консерватор,  принимая  любое  политическое  или  экономическое решение, всегда обращается к прошлому и задумывается о будущем. Консерватор  мыслит  вехами,  эпохами,  а  не  сиюминутными  выгодами.  Его горизонт: и временной, и географический, и ценностный - всегда обширен, в отличие  от  либерала  и  представителя  "компрадорских  элит",  пагубность деятельности  которых  в  1990х  однозначно  негативно  оценивает  Путин, настаивающий  на  неизбежности  складывания  новой  идеологии:  "После  1991 года  была  иллюзия,  что  новая  национальная  идеология,  идеология  развития, родится  как  бы  сама  по  себе.  Государство,  власть,  интеллектуальный  и политический  класс практически  самоустранились  от  этой  работы,  тем  более что прежняя, официозная идеология оставляла тяжёлую оскомину. И просто на самом  деле  все  боялись  даже  притрагиваться  к  этой  теме.  Кроме  того, отсутствие  национальной  идеи,  основанной  на  национальной  идентичности, было  выгодно  той  квазиколониальной  части  элиты,  которая  предпочитала воровать и выводить  капиталы, и не связывала  своё будущее  со страной,  где эти капиталы зарабатывались" . Консерватор является носителем национальной культуры, предан  ей,  силится соответствовать ее нормативам. Консерватор всегда делает над собой усилие: от обязательной молитвы до умывания холодной водой по утрам. "Необходимо историческое  творчество,  синтез  лучшего  национального  опыта  и  идеи, осмысление  наших  культурных,  духовных,  политических  традиций  с  разных точек зрения с пониманием, что это не застывшее нечто, данное навсегда, а это живой организм. Только тогда наша идентичность будет основана на прочном фундаменте,  будет  обращена  в  будущее,  а  не  в  прошлое",  -  утверждает Владимир  Путин,  подтверждая  тем  самым  свой  консервативный  настрой  в привязке идеи государства к его культурноисторическим корням.

Фундамент российского консерватизма

Российский  консерватизм  на  нынешнем  этапе  также  имеет  свой  фундамент. Выявить  его  несколько  сложнее,  но  возможно.  Для  этого  есть  несколько основополагающих, незыблемых параметров, идущих "от обратного". Современный  российский  консерватизм  не  может  быть  строго коммунистическим.  Это  течение  следует  назвать  либо  "реваншизмом",  либо "реставрацией".  Коммунистическая  догматика  всегда  отрицала преемственность  советским  строем  "царизма"  и  осмысляла  в  исключительно чёрных  красках  период  новейших  демократических  реформ.  Следовательно, ортодоксальный коммунизм не является полноценным консерватизмом. И это тот признак, который строго соответствует Путину, без всяких оговорок. "Мы ушли  от  советской  идеологии,  вернуть  её  невозможно", - заявляет  Путин  в своей "Валдайской речи". Современный  российский  консерватизм  не  может  быть  либерал демократическим.  Несмотря  на  то,  что  именно  либералдемократическая модель  в  экономике  и  политике  была  идейной  платформой  победивших реформаторов в ельцинский период, она является революционной и настаивает на радикальном разрыве как с советским прошлым, так и с наследием царизма, что  неприемлемо  для  Путина:  "Практика  показала,  что  новая  национальная идея  не  рождается  и  не  развивается  по  рыночным  правилам. Самоустроение государства  не сработало,  так же, как и механическое  копирование  чужого опыта. Такие  грубые заимствования, попытки извне цивилизовать Россию не были  приняты  абсолютным  большинством  нашего  народа,  потому  что стремление  к  самостоятельности,  к  духовному,  идеологическому, внешнеполитическому  суверенитету  -  неотъемлемая  часть  нашего национального  характера".  Здесь  Путин  чётко  даёт  понять,  что  он  не сторонник  национальноисторического  нигилизма,  исповедуемого  либерал демократами,  в  ответ  на  который  Путин  заявляет:  "Мы  должны  гордиться своей  историей,  и  нам  есть,  чем  гордиться.  Вся  наша  история  без  изъятий должна  стать  частью  российской  идентичности.  Без  признания  этого невозможно взаимное доверие и движение общества вперёд". Современный  российский  консерватизм  не  может  быть  и  чисто монархическим,  так  как  тогда  следовало  бы  вычеркнуть  из  национальной истории  и  советский,  и  новейший  либералдемократический  периоды,  здесь Путин  совершенно  прав,  обращая  внимание  на  то,  что  монархисты, "идеализирующие Россию до 1917 года, похоже, так же далеки от реальности, как и сторонники западного ультралиберализма". Особенность российской политической жизни в ХХ веке такова, что основные её  этапы  находились  друг  с  другом  в  прямом  и  жёстком  концептуальном противоречии,  сменяли  друг  друга  не  по  линии  преемственности,  но  через революции и радикальные разрывы. Это ставит перед формулой современного российского  консерватизма  серьёзные  проблемы:  преемственность  и идентичность России и русского народа не лежат на поверхности; для выхода на последовательно консервативные позиции необходимо предпринять усилия, возвышающие  нас  до  уровня  нового  исторического,  политического, цивилизационного  и  национального  обобщения.  Поэтому  современный российский консерватизм не данность, но задание. Последовательный  российский  консерватизм  должен  связывать  воедино исторический  и  географический  пласты  национального  бытия.  Оптимальной формулой  такого  консерватизма  является  веер  евразийских  обобщений  и интуиций.  Евразийцы  уже  в  первые  годы  советской  власти  настаивали  на цивилизационной  преемственности СССР  в  отношении  Российской  империи. Об этом же говорит и Путин. На самом же деле размышление о современном российском  консерватизме  перекликается  с  размышлениями  о  евразийстве, синтезирующем  русскую  политическую  историю  на основании  уникальной геополитической и цивилизационной методологии.

Подмена консерватизма

Некоторая  неготовность  сделать  евразийство  официальной  идеологией современной  России  оставляет  свободное  пространство  для  разнообразных демагогических  демаршей  вокруг  толкования  консерватизма.  Так  вчерашние либералдемократы, привыкшие  к  готовым интеллектуальным рецептам изза океана,  явно  намереваются  предложить  нам  под  видом  консерватизма прямолинейный  римейк  с  англосаксонского  (точнее,  с  американского) оригинала. В США  есть  собственная  традиция  консерватизма,  которая,  как  и  положено, исходит  из  приоритета  национальных  интересов  США,  наделена  серьёзным мессианством  ("американская  цивилизация  как  пик  человеческой  истории"), чтит  прошлое  и  стремится  сохранить  и  упрочить  позиции  своей  великой державы  в  будущем,  исповедует  верность  патриотическим  ценностям, религиозным,  политическим,  социальным  и  культурным  нормативам, выработанным  в  ходе  исторического  развития.  Это  естественно,  и  сегодня американский  консерватизм  закономерно  процветает  -  США  достигли небывалой  мировой  мощи,  что  внушает  её  гражданам  вполне  обоснованное чувство гордости и уверенность в своей правоте. Но  прямой  перенос  "республиканского"  американского  консерватизма  на российскую  почву  даёт  абсурдный  эффект:  получается,  что  "сохранению" ("консервации")  подлежат  те  ценности,  которые  не  только  не  являются традиционными для русской истории, но которые практически отсутствуют и в современном российском обществе, всячески противящемся их внедрению. То,  что  для  американской  цивилизации -  ценность,  для  русских -  грех  и безобразие. То, что они уважают, нам противно. И наоборот. Русь двигалась на Восток. США - на Запад. Да, мы проиграли, а они выиграли. Они оказались сильнее. Но по нашей логике не в силе Бог, а в правде. И правда - в нашей русской  цивилизации.  Так  говорит  полноценный  и  последовательный российский консерватизм. Очевидно, что американский консерватизм говорит нечто прямо противоположное. Глобализм может признаваться, а может подвергаться критике в самих США. Это  их проект  мирового  господства,  и с ним часть  американского  общества согласна,  а  часть -  нет.  Нам же  он  навязан  извне.  Мы  можем  смириться  и признать поражение, встав на сторону американской системы ценностей. Такая позиция  возможна,  как  возможен  коллаборационизм.  Но  это  -  нечто противоположное  консерватизму,  и  Путин  недвусмысленно  отвергает  этот сценарий,  указывая  на  невозможность  прямого  переноса  заимствованных  с Запада  идеологических  моделей  на  нашу  почву:  "грубые  заимствования, попытки  извне  цивилизовать  Россию  не  были  приняты  абсолютным большинством  нашего  народа.  Прошло  то  время,  когда  готовые  модели жизнеустройства можно было устанавливать в другом государстве просто как компьютерную программу". Каждый народ имеет  свой  собственный  консерватизм,  так  как  каждый народ вырабатывает  свою  систему  ценностей  -  это  и  есть  его  национальная самобытность. Культурный результат американской истории не имеет ничего общего с культурным результатом русской истории. Консерватор же остаётся верным своей традиции, своему народу, своему идеалу не только тогда, когда все  это  находится  в  зените  славы,  но  и  когда  это  попираемо  и  презираемо всеми.  Российский  консерватор  старается  говорить  со  сторонниками глобализации  через шелковый  носовой  платок:  "Мы  видим  попытки  тем  или иным способом реанимировать однополярную унифицированную модель мира, размыть  институт  международного  права  и  национального  суверенитета. Такому  однополярному,  унифицированному  миру  не  нужны  суверенные государства, ему нужны вассалы. В историческом смысле это отказ от своего лица,  от  данного  Богом,  природой  многообразия  мира.  Россия  с  теми,  кто считает,  что  ключевые  решения  должны  вырабатываться  на  коллективной основе, а не по усмотрению и в интересах отдельных государств либо группы стран", - отвечает Путин. Либеральный консерватизм возможен и реален, но только не в России.