Читать онлайн «Золоченные купола демократии». Страница 5

Свобода одного человека не должна перечеркивать свободу другого. Представьте, что кто-то захотел жить в вашем доме. Имеете ли вы право решать, кого пускать, а кого не пускать? Имеете ли вы право указывать ему, как себя вести? Иуды пытаются диктовать нам беспомощность в плане определения миграционной политики. Да и сами мы виноваты в части решения демографической проблемы. Не будем рожать русских и православных, приедут мусульмане из средней Азии и с Кавказа. Если хотите жить в обществе тех, кто вам близок и понятен, плодитесь и размножайтесь…

Чем красивее понятие, тем нелепее его сущность. Если у человека есть совесть, он никогда не будет свободным от обязательств перед близкими. Человек – существо общественное, самим фактом своего рождения человек обязан родителям, не говоря уже о воспитании и других формах заботы. Только в сказках Маугли, выращенный стаей, может превратиться в человека, в реальности он в лучшем случае станет волком. Достигнув зрелости, человек должен обществу тем больше, чем благополучнее его условия жизни. Нормальный человек, обладающий зачатками совести, признает этот долг и возвращает его заботой о родителях, детях и других людях, нуждающихся в помощи. Свобода – это путь незрелых или бессовестных.

Использование столь неточного термина как «свобода совести» объясняется попыткой религиозных деятелей придать более глубокое звучание понятиям "свобода вероисповедания" и "свобода убеждений". Если последний термин, как право любого человека иметь собственное мировоззрение, не вызывает возражений, поскольку вмешательство общества означает вторжение в личную сферу, то вера, особенно в части публичных ритуалов, является социальным явлением и должна регламентироваться обществом.

Сомневающимся напомню, что курение также является личным делом, особенно, если оно производится в местах, отведенных для курения, тем не менее, многие "демократические" государства ведут активную борьбу с курильщиками. При этом никто не рискует поднять вопрос о запрете рекламы лекарств или хотя бы начать пропаганду здорового, безмедикаментозного, образа жизни. Относительно же вероисповедания вопрос является сложным лишь в части традиционных религий.

Сектантство же, особенно радикальное или мошенническое, наносит обществу огромный вред, и общество должно активно защищаться от него и защищать своих членов. Достаточно вспомнить Аум Сенрике или джихад. Впрочем, не всегда зло рядится в шкуру волка, чаще оно прикидывается белым и пушистым. Или даже не рядится, как в случае с иудами, которые считают всех остальных слишком недалекими, чтобы понять, какая участь им уготована господами с пейсами.

В первых декларациях (Франция) свобода убеждений провозглашалась с естественной оговоркой "если их обнародование не угрожает общественному порядку". Почти два века спустя во "всеобщей декларации прав человека" оговорка исчезла и открыла дорогу религиозному терроризму. И даже не только религиозному, ведь убеждения бывают и коммунистическими, и анархическими, и "демократическими". Если террористы-практики взрывают дома, убивают людей, создают атмосферу страха, то террористы-теоретики пробуждают сомнения, организуют протестные мероприятия, планируют теракты, организуют подготовку исполнителей. Их почти невозможно поймать и посадить. Для этого необходимо очень четко отделить свободу убеждений от свободы слова и заменить последнюю на ответственность за каждое произнесенное слово.

На первый взгляд, гражданам европейских государств может показаться, что в двадцатом веке позиции религиозного мировоззрения значительно ослабли. Наиболее влиятельные страны, включая США и Советский Союз (Россия), официально являлись светскими государствами, признающими за своими гражданами неограниченное право на выбор веры. Это ощущение соответствует наблюдаемым тенденциям только для христианского мира и только в отношении традиционных религий. Можно еще высказать предположение об ослаблении позиций буддизма и конфуцианства, но аналогичное утверждение про ислам вызовет, в лучшем случае, недоумение.

Из современных мировоззренческих взглядов наиболее ярко черты религий проступили у коммунистических и демократических убеждений. Принципиальным их отличием от архаичных концессий является относительная толерантность к идеологиям, не противоречащих догматам учений. Новые религии, не имеющие мифологической основы и претендующие на «научность» обоснования, способны уживаться со служителями традиционной церкви, если последние не занимают активной позиции противостояния. Можно вспомнить об изменении отношения коммунистического режима Советского Союза к православию в первый период Великой Отечественной войны.

Да и с демократией не надо далеко ходить за примерами, вряд ли читатель, знакомый с отношением католичества к семье, способен заподозрить лояльность Ватикана к легализации браков гомосексуалистов. Тем не менее, поскольку усилия иуд по уничтожению белой расы, в первую очередь, направлены на разрушение морали и института семьи, то неудивительно, что они умышленно подрывают авторитет церкви. Трудно возмущаться аморальными поступками «демократических» правителей после публикации скандальных материалов о педофилии католических священников. И никого не интересует правдивость, а точнее говоря, заказчик столь своевременно появившихся статей.

Дело в том, что с социальной точки зрения ключевая функция любой религии – это консолидация общества на базе единой морали, в идеале, общечеловеческой. Тот, кто подомнет под себя мировой рынок духовного опиума для народа, станет полновластным хозяином мира. Коммунисты попытались построить свой моральный кодекс строителя коммунизма, взяв за основу десять христианских заповедей и дополнив их классовой неразборчивостью в средствах.

Демократы пошли дальше, они вынесли мораль за скобки своей религии, поставив во главу угла благополучие, в первую очередь, финансовое. Рыночное отношение к нравственности отозвалось духовным распадом общества, сексуальной революцией, гей-парадами, наркоманией и зомбированием обывателя. Воспитание личности в образовательных учреждениях заменилось на воспитание потребителя, задача которого заключается в активной поддержке круговорота денег в экономике. По сути дела, демократический обыватель является классическим духовным рабом, не обладающим свободой воли по определению собственного места в окружающем его мире.

В этих условиях провозглашение свободы совести со стороны идеологов демократии является актом умышленным, направленным на ослабление любых религиозных альтернатив (например, ислама). Для демократии свобода совести безвредна именно в силу отсутствия у этой идеологии нравственного базиса. Все остальные религии декларируют свой моральный кодекс, который является объединяющим началом для формирования человеческого общества. Мораль является основой законодательства, общество, в котором принимаются аморальные законы, обречено на саморазрушение.

Введение свободы совести в социальные нормы при демократии означает разрушение единой морали. Члены общества получают право исповедовать различные религиозные взгляды, а, следовательно, разные понятия о нравственном и безнравственном. Демократия, вышибая из-под ног общества религиозные моральные кодексы, предлагает взамен так называемые «общечеловеческие ценности». Поскольку никто не взял на себя ответственности за их формулировку и утверждение на некоем авторитетном международном собрании (например, генеральной ассамблеи ООН), любой человек может трактовать это понятие, как ему заблагорассудится.

Конструктивный подход предполагает замену устаревшей теории, модели, конструкции или метода, которые несли определенные функциональные нагрузки, новыми. Уничтожение их без предложения альтернативы, является деструктивным действием. Цель разрушения становится очевидной при анализе практики ведущих государств «демократического мира». Отсутствие морального стержня позволяет оправдывать любые политически выгодные действия, в том числе, из области откровенно двойной морали. Никакими логическими доводами невозможно обосновать, почему албанцы из Косово имеют право на самоопределение, а русские из Донбасса – нет.

Осталось выяснить последний вопрос о концессии под названием «демократия», а именно, куда ее корректнее относить: к религии или к сектантству. Вот тут отсутствие морального кодекса оказывается определяющим, поскольку именно формирование общественной нравственности является положительной стороной любой религии с социальной точки зрения. Получается, что до тех пор, пока «демократическим сообществом» не будет принят и обнародован «моральный кодекс демократа» или хотя бы «десять заповедей демократического мира», к демократам следует относиться как к сектантам.