Читать онлайн «Эксперт № 48 (2013)». Страница 18

Новая нормальность?

Денежно-кредитная политика, по большому счету впервые протестированная в процессе преодоления последствий недавнего кризиса, в дальнейшем, скорее всего, будет рассматриваться как нормальная в условиях, когда снижение ключевых процентных ставок неэффективно, подобно тому, как Великая депрессия включила в арсенал средств экономической политики фискальный стимул.

Но останутся ли нетрадиционные средства денежно-кредитной политики, после того как традиционные (процентные ставки) будут нормализованы? Учитывая многолетний опыт использования краткосрочных процентных ставок в качестве основного инструмента денежно-кредитной политики и достаточную предсказуемость их влияния на экономику, можно предположить, что краткосрочные процентные ставки останутся лучшим основным инструментом будущей денежно-кредитной политики. Несмотря на все, что мы узнали за эти годы, последствия покупки активов куда менее понятны и остаются более сложным для прогнозирования последствий инструментом, чем обычные средства денежно-кредитной политики.

График 1

ФРС "печатает" не больше денег, чем раньше

График 2

С начала покупок активов федеральные резервные банки "подписались" лишь примерно на четверть прироста публично размещенного федерального долга

Тигран Оганесян

Михаил Лукин, один из самых успешных современных физиков, уверяет, что квантовые технологии вступают в стадию коммерциализации

Михаил Лукин — человек, которому удалось остановить световой луч

Фото предоставлено Российским квантовым центром

Еще лет пять назад о квантовой революции говорили в сослагательном наклонении. Сегодня многие теоретические идеи вплотную приблизились к реализации и привлекают интерес многочисленных венчуристов и прочих любителей рисковых инвестиций.

Среди разработок, которые могут стать катализаторами нового научно-технологического бума, — сверхточные квантовые измерительные приборы и сенсоры, квантовые материалы с контролируемыми физическими и химическими свойствами, квантовый интернет и квантовые криптографические системы, позволяющие осуществлять передачу различной информации в абсолютно безопасном режиме, и, наконец, сверхбыстрые умные компьютеры.

Не может при этом не радовать, что именно на квантовом фронте особенно заметно присутствие новой плеяды ученых и технарей с российскими корнями. Ярчайший представитель этой квантовой российской диаспоры — Михаил Лукин , крупнейший мировой специалист в области квантовой физики, квантовой оптики и квантовых технологий.

В 1993 году Михаил с отличием окончил факультет физической и квантовой электроники МФТИ. Вскоре один из корифеев мировой квантовой физики Марлон Скалли пригласил его в США. Сначала Лукин работал в Техасском университете A&M, где в 1998 году защитил диссертацию об использовании лазеров для контроля над средой, а затем в Гарвардском, где уже через два года осуществил пионерский эксперимент по остановке светового луча, а также разработал базовые методы хранения и последующего высвобождения волновых возбуждений, переносимых световыми пучками (фотонных квантовых состояний).

В 2004 году Михаил Лукин стал профессором физики Гарвардского университета, а позднее был назначен содиректором Гарвардского центра квантовой физики и специально созданного в том же Гарварде центра ультрахолодных атомов.

Наконец, последние несколько лет Михаил Лукин очень активно участвует в становлении и развитии нового научно-технологического оазиса на исторической родине — Российского квантового центра (РКЦ), возглавляя его Международный консультативный совет.

— Как вы оказались в Америке?

— В 1992 году я повстречался с известным американским ученым из Техаса Марлоном Скалли, который приехал в Москву на научную конференцию. К тому времени я уже начал заниматься квантовой оптикой под руководством Владимира Ивановича Манько, а Скалли был одним из отцов-основателей этого направления исследований. Мы с ним немного поговорили по-английски, хотя тогда я знал язык довольно плохо, и Скалли, вроде бы между делом, поинтересовался у меня, не хотел бы я продолжить обучение в аспирантуре. Я поначалу ответил уклончиво, так как тогда еще не слишком хорошо представлял свое будущее. И тут он неожиданно в лоб спросил: «Так когда ты приедешь ко мне в Техас?»

— И вы сразу же воспользовались этим предложением?

— Нет, я все-таки сначала окончил МФТИ. Точнее, я уехал в Америку, но вскоре вернулся и защитил диплом. Более того, успел после этого еще и посетить военные лагеря. И только затем уже окончательно перебрался в техасскую аспирантуру — в университете Texas A&M.

В этом университете сильно развиты практические инженерные направления: технологии нефтедобычи и нефтепереработки, очень неплохая электротехническая школа. А одним из ударных научных направлений там была специальная группа по квантовой оптике, которую создал в университете Марлон Скалли, ведущий разработчик теории лазеров, за последние лет сорок сделавший очень многое в различных областях физики. К нему съезжались для совместной работы и учебы специалисты и молодые студенты со всего мира, и в целом там царила удивительная творческая атмосфера. Скажем, аспиранты могли заниматься почти всем, чем угодно (разумеется, в рамках научной специализации), свободно реализовывать свои собственные идеи и проекты.

— Как долго вы учились и работали в этом университете?

— Примерно пять лет, с 1993-го по 1998-й. А уже потом я оказался в Гарварде, на постдоковской позиции. Причем мне очень повезло в том плане, что в Гарвардский университет меня пригласили на сверхльготных условиях: обычный постдок должен прикрепляться к какой-либо научной группе, тогда как мне предоставили возможность работать самостоятельно.

Благодаря этой творческой свободе в Гарварде мне и моим коллегам удалось успешно поставить и осуществить эксперимент по остановке света, и при этом нам сильно помогли гарвардские ученые, которые занимались схожей тематикой.

Рисунок: Константин Батынков

— Если можно, расскажите об этом эксперименте немного подробнее.

— Его предыстория была довольно любопытной. Пригласивший меня в США Марлон Скалли — прежде всего теоретик, и первые пару лет моего аспирантства я в основном занимался у него чистой теорией. Кроме того, мы активно работали над новым типом лазеров — лазерами без инверсии. Как известно, усиление лазера обычно достигается при помощи индуцированного излучения, которое, в свою очередь, требует так называемой инверсии заселенностей, то есть такого состояния физической системы, при котором количество возбужденных атомов превышает число атомов в основном, низкоэнергетическом состоянии.

И у нас тогда возникла идея, что можно попробовать как-то специально приготовить атомы, «помассировать» их, чтобы они не поглощали свет, а только испускали его, и тогда их инверсии уже не потребуется. Сначала это была чистая теория, но затем мы стали задумываться и над тем, как ее реализовать на практике. Правда, в то время мы еще экспериментальной работой почти не занимались, но как-то раз к нам пришел Скалли и сам сказал, что пора бы уже наконец перейти от идей к практике, а иначе, мол, никто их серьезно не воспримет. Более того, он сразу же предложил нам приступить к делу в выделяемой под это лабораторной комнате, закупил диодные лазеры нового типа, которые к тому времени уже стоили относительно недорого, и назначил меня ответственным за эксперимент.

Впрочем, оказалось, что с новыми лазерами никто в Техасе толком работать тогда не умел. Но я хорошо знал, что в московском ФИАНе есть группа специалистов под руководством Владимира Величанского, которые были одними из пионеров-разработчиков лазеров этого нового типа. Мы с ними связались, они очень заинтересовались нашей идеей, сам Володя приехал, а затем к нам присоединился один из его сотрудников Саша Зибров, вместе с которым, к слову, мы работаем в Гарварде до сих пор.

В итоге мы смогли провести в нашей новой лаборатории целую серию успешных экспериментов, в том числе уже в 1995 году сконструировали рабочий безынверсионный лазер.