Читать онлайн «Эксперт № 22 (2014)». Страница 21

Вот главный урок эпохи мировых войн, усвоенный державами-победительницами: мир стал глобальным, в нем более невозможно обеспечить локальную безопасность, преследуя локальные интересы.

Для США это означало не столько конец изоляционизма, сколько его продолжение иными, глобальными средствами. Не отгораживаться валами и стенами от враждебной периферии, а вовлекать ее в периметр и под защиту собственной раздвигающейся стены союзов и партнерств. Не жалеть средств на решение проблем третьего мира, преодоление и профилактику кризисов — тем самым вкладываясь в инфраструктуру собственной безопасности.

Радикальная смена принципов американской системы безопасности отчетливо видна, если сопоставить положение побежденной Германии после двух мировых войн.

Состояние Германии в 1945 году было неизмеримо хуже, чем в 1918-м. Достаточно вспомнить, что большинство крупных немецких городов союзники сравняли с землей ковровыми бомбардировками, которые эффективностью мало отличались от атомных.

Через пятнадцать лет после компьенской капитуляции в полунищей озлобленной Германии к власти пришли нацисты.

Через пятнадцать лет после разгрома 1945 года Германия вошла в число наиболее развитых и благополучных стран Запада — во многом благодаря американскому «плану Маршалла».

Америка, вступившая во Вторую мировую, едва оправившись от Великой депрессии, развернула на остывающих полях сражений колоссальную программу восстановления национальных хозяйств — как победителей, так и побежденных. Отстраивалась система органов и организаций международной помощи. Глубокой реконструкции подверглась колониальная система.

5.

Обществоведы будущего проанализируют идеологические, конспирологические, моральные стороны Pax Americana. Но многое можно понять уже сейчас, если принять во внимание, что советская система безопасности строилась симметрично.

Внешний «лимес» СССР как сверхдержавы образовывала периферия опекаемых режимов в Азии (Вьетнам, Лаос, Сирия), Африке (Египет, Ангола, Мозамбик) и Латинской Америке (Куба, Никарагуа). Всего Советский Союз имел договорные отношения с семью десятками стран третьего мира — строил там промышленные объекты, поставлял оружие, готовил специалистов, давал кредиты. Ближний, союзнический круг образовывали страны социалистического содружества, лояльность которых тоже крепилась потоком ресурсов и совместными проектами. Наконец, внутри страны союзные республики имели заметный приоритет в бюджетах хозяйственного и культурного развития — на фоне обнищалого Нечерноземья. Это был третий, внутренний круг системы российской безопасности, призванный в зародыше гасить проблемы и конфликты с ядовитым националистическим привкусом.

Внешние лимесы сверхдержав соприкасались по всему миру (за вычетом стран Неприсоединения, достаточно сильных, чтобы лавировать в сужающейся нейтральной зоне). Основные конфликты, вплоть до прямого столкновения систем вооружений (но не армий), разворачивались во внешнем круге. Во внутренних также шла отчаянная борьба: в развитых странах Запада действовали компартии, получавшие долю бюджета КПСС, в соцсодружестве диссидентские движения щедро подпитывались извне. Но прямое военное вмешательство в чужом внутреннем лимесе негласно признавалось неприемлемым. Советские карательные операции в Венгрии и Чехословакии встретили бешеный идеологический отпор, но остались без прямого военного ответа.

Биполярная система, при всех издержках, помогала выработке глобального подхода к проблемам безопасности. Оба лагеря осознали: стоит упустить из виду любой кризис в периферийной стране — там мигом обнаружатся сперва раздуватели пожара, а за ними и щедрые пожарники противоборствующей стороны. Зоны национальных интересов постепенно эволюционировали в сферы антикризисной ответственности.

6.

Обвал мировой системы безопасности грянул с распадом советской системы. На месте матерой, склеротичной, но ответственной геронтократии оказалось дитя-РФ с представлениями о системе международных отношений на уровне журнала «Веселые картинки». Все три советских контура безопасности, предоставленные самим себе, покрылись трещинами и пятнами локальной нестабильности. Встречное, «подхватывающее» расширение евроатлантической зоны ответственности, естественно, преследовало корыстные интересы (куда ж без них), но было во многом вынужденным, запоздалым и неэффективным. Справиться с развалом таких масштабов Западу оказалось не под силу.

Тем паче фундаментальной первопричиной было замедление роста, пересменка базового типа технологий в глобальном мирохозяйстве. Предпринимались первые попытки перевести систему международной помощи с бюджетной основы на инвестиционную. В обыденном сознании они породили расхожие темы «американского госдолга» и «печатания долларов».

Преобразующие инвестиции (Impact Investing) — в авангарде поиска нового ответа на мировой кризис безопасности. Идея и идеология преобразующих инвестиций — массовое вовлечение частных, корпоративных, институциональных инвестиций в дефицитный бюджет предотвращения катастрофы роста.

Технология преобразующих инвестиций — попытка радикально расширить экосистему инвестиционных проектов. Это экспансия проектного подхода из ниши бизнеса в самые различные социальные сферы. Называя вещи точнее — движение к прямой капитализации стратегий и политик безопасности .

Монетизировать все более сложные социальные ценности, воплощаемые в проектах. Зарабатывать на преодолении чужих кризисов. Зарабатывать на чужом росте больше тех, кто вырос. Укрепляя всеобщую безопасность, зарабатывать на этом больше всех.

Пока эти технологии достаточно примитивны, пригодны для узкого (но расширяющегося) класса проектных идей. Речь об отборе большой массы вчерне проработанных проектов, о получении под них максимально возможного уровня госгарантий, о рекрутировании и подготовке на местах «социальных предпринимателей». Речь также об экспорте стандартных блоков локального законодательства для стран, готовых принимать поток «преобразующих инвестиций».

7.

Рамка преобразующих инвестиций дает России возможности вернуться в глобальную систему в достойной роли. Фактически Запад инвестирует в разрешение локальных конфликтов не «деньги», а компетенции: стандарты и технологии реализации инвестиционных проектов . В новой парадигме инвестировать можно и должно не только финансовые компетенции, но и промышленные, энергетические, транспортные, инженерные, правовые, социокультурные, политические и т. п. Например, строить электростанции не на коммерческой основе, а на инвестиционной: сама станция возводится как бы «в дар», то есть на средства, привлекаемые субъектом проекта. А затем она становится ядром кластера, особой зоны или отрасли, создающих благоприятные условия для возврата инвестиций и получения прибыли всеми участниками.

Такой подход соответствует набирающей популярность идеологеме blended values (капитализируемых ценностей). Речь идет о широком классе технологий и стандартов развивающейся институциональной инженерии, простейшим представителем которой являются преобразующие инвестиции.

Россия может послать сигнал мировому сообществу, что готова вернуться к роли ответственного участника глобальной системы безопасности. И в этом качестве — иметь зону ответственности, сообразную масштабу и значению одной из крупнейших держав, учитывающую исторические и социокультурные реалии. В этой зоне она будет гарантировать обеспечение бескризисного развития в соответствии с международными нормами. Преследуя при этом собственные — глобально понятые — интересы. Мировое сообщество преобразующих инвестиций составляет готовый канал для такого возвращения.

8.

Засада в другом. МИД и прочие государственные структуры абсолютно не годятся для подобного сорта переговоров и трансформаций. Едва ли не главная из постсоветских потерь — разрушение мощной и сложно организованной системы негосударственных каналов взаимодействия с Западом и третьим миром на уровне элит, гражданского общества и общественного мнения. Речь о структурах типа ССОД (Союз советских обществ дружбы), АПН, комитетов солидарности со странами Азии, Африки, Латинской Америки, СКЗМ, Комитета молодежных организаций СССР и т. п. Их назначение было неведомо младенцу новой власти, который их развинтил, растерял или выбросил.

Даже в странах, которым советская картина мира была враждебна, она была широко известна не только на уровне политических элит и обширных сообществ «советологов». С ней можно было спорить, бороться, мириться, уживаться — но было с чем.