Читать онлайн «Чеченцы города Питера». Страница 1

Евгений Ихлов

"Чеченцы города Питера"

Раннеперестроечный шедевр братьев Стругацких - пьеса "Жиды города Питера" точно отразила Главный страх шестидесятников - вернется сталинщина в своей последней, самой гнойной, "коричневой уже без красного" фазе, небольшого, но многообещающего периода "дела врачей". Зачин провокационной листовки "стихийного" неосталиниста в пьесе - это откровенный отсыл к немецким прокламациям, обращенным к евреям на оккупированных территориях, особенно печально знаменитой прокламации сентября 1941 года, требующей от киевлян собираться в Бабий Яр: "Жиды города Киева!". Что боялась "советская демократическая интеллигенция" больше всего на свете - на глазах прорастающий нацистскими и фашистскими побегами, коммунистический режим, в случае кризиса начнет новый раунд Большого террора, на этот раз синтезировав "1937-ой" и "Освенцим". Разнузданные охотнорядские инстинкты простонародья, соединясь с черносотенными порывами вельмож, создадут ту гремучую национал-большевистскую смесь, взрыв которой станет детонатором фашистской революции России. Жириновский, точно подыгравший этой интеллигентской паранойе, хорошо, сгущено отразил этот кошмар - бойтесь, бойтесь "последнего вагона на Север", куда вас всех - евреев, кооператоров, насмешливых болтливых интеллектуалов ("трепачей") и прочий "малый народ" набьют как сельди в бочку и отправят в возрожденный ГУЛАГ. Куда раньше Стругацких этот ужас перед повторением Катастроф 20 века, точнее перед перманентной, "вечной" Катастрофой, периодически обретающей конкретно-историческую реальность, выразил Галич - "Уходит наш поезд в Освенцим, сегодня и ежедневно". Каждое опереточное выступление доморощенных неофашистов, каждый приступ авторитаризма властей в горбачевскую эпоху казался долгожданным Началом Ужасного Конца. Сравнительно невинное ГКЧП из серьезного - всего-то отменили декларации о республиканских суверенитетах - восприняли как фашистский мятеж. Разумеется, фашистская угроза была и пресловутая "веймарская Россия" (лучше всего этот феномен обрисовал А. Янов в одноименной книге) неизменно пребывала во всех серьезных политическим уравнениях. Слова из эссе Г. Померанца 1990 года: "если "Память" не запретят - все евреи уедут", казались грустны пророчеством. "Память" не запретили, она делилась, мутировала, вписывалась в демократическую систему (в 1996г. два непримиримейших идейных антагониста - профессиональный антифашист Е. Прошечкин и знаменитый Дим Димыч Васильев "сердцем" поддержали одну и ту же кандидатуру). Евреи уезжали валом - до половины советской численности. В России на глазах исчезло некое очевидное еврейское сообщество. Оставшиеся евреи могли сколько угодно крепнуть в вере отцов, открыто впадать в сионизм, создавать советы и конгрессы. Наводняли деловой, политический и медийный миры, и даже приохотили власти к сионофильству. Но русское еврейство исчезло - и как цивилизационная общность, и как двухсотлетний Главный Чужак (вежливо уступив это место кавказцам и, отчасти, еще одной вариации "вредоносного малого народа" "новым русским"). Оставшиеся евреи могли сколь угодно наводнять авансцену культурной, общественной и финансовой жизни, становится главными политшутами, главными политдемонами и придворными банкирами - это не вызывала и тени той страстной юдобофобии восьмидесятых, когда евреев и на пушечный выстрел не подпускали в элитарные круги. Синкретическая "бело-красная" непримиримая оппозиция, поднявшая в 1992-93 годах на свои штандарты самый площадной антисемитизм и нутряную ненависть к либерализму, казалось, давала самые серьезные основания говорить о зловещих тенях 1933 года. Открыто формировались отряды вооруженных штурмовиков, в Приднестровье, Карабахе, Абхазии и Боснии стажировались будущие герои незаделавшихся пивных путчей и маршей на Рим. Но, достигнув апогея в октябрьские дни 1993 года, коричневая волна стремительно пошла на убыль, и даже наводящий самый лютый ужас меченосец Баркашов не мог толком набрать количество отделений, потребное для общероссийской регистрации своей организации. Уже совсем было начавший в открытую попирать копирайт Гитлера Зюганов, оказался такой вялой имитацией грядущего Фюрера, что сейчас и неудобно вспоминать расхожие либеральные утверждения 1996г. о нем, как о ледоколе русского фашизма. Все это перечисляется, чтобы показать главное: демократическая российская интеллигенция, либералы-западники, справедливо считая фашизацию общества и нарастание крайних форм ксенофобии и великодержавности смертельной угрозой для своего существование - должны были без остатки посвятить свое общественное служение противодействию фашизации. И действительно - с осени 1986 года, с переписки "известного историка с известным писателем" можно смело говорить об антифашистской мобилизации демократической интеллигенции. Широчайший поток гневных обращений, ярких публикаций и пламенных воззваний антифашистского и антишовинистического характера наводнял страну. Последний раз "мастера культуры" стройными рядами клеймили коричневую угрозу в ноябре и декабре 1998г. - в лице Макашова и Баркашова. Демократическая интеллигенция хорошо видела своего главного врага, была готова на весьма далеко идущие политические компромиссы для создания совместного фронта против фашизации снизу и, казалось, в достатке выработала духовные антитела против обоих основных составляющих фашизма - агрессивной ксенофобии и культа имперской государственности (кстати, правильно их выделив). Выражать, подобно автору этих строк, лет 5 тому назад точку зрения, что главная опасность фашизации идет не снизу, от взбаломученных буйными "харизматиками" масс, а сверху от "элитующих" от неумения стабилизировать общество под своим началом, правящих групп - значило прослыть оторванным от реальной политической жизни радикалом. Но вот настал Черный сентябрь 1999 года - период по космичности последствий, сравнимый лишь с августом 1968-го. Произошла серьезнейшая перемена всей общественно-идеологической конфигурации - окончательно распался тот демократически-либеральный блок, что возглавил Четвертую Русскую революцию 1989-93гг. и даже одержал в ней частичную победу. Подобно тому, как после августа 1968-го невозможно было говорить о демократическом реформировании советского режима сверху и о неформальном, но очевидном с 1955 года блоке демократической интеллигенции с реформаторами в истеблишменте, так и с начала поддержки либеральными реформаторами второй чеченской войны, невозможно говорить о блоке сторонников рынка и сторонниками правозащитных идей. На знамени антикоммунистического освободительного движения (ведя отсчет от вплеска поддержки диссидентов во вторую половину семидесятых и завершая - угасанием к "выборам Жириновского" в декабре 1993г.) было начертано три лозунга: права человека, частная собственность, национальный суверенитет. Оказалось, что массовая поддержка прав человека было иллюзорным - интеллектуальные лидеры демократического движения из мирового опыта знали о неразрывной связки демократии и эффективного рынка и о пагубности имперского пути. Поэтому миллионы, истового требуя рынка и священности частной собственности, и требуя государственной защиты своего национального возрождения, верили вождя на слово, что для всего этого необходимы честные многопартийные выборы и стандартный набор гражданских свобод. Жизнь все расставила по своим местам: и "оказалось" что либеральные изыски - это излишняя роскошь: какие уж нежности при нашей бедности: Разумеется, пройдут года и десятки миллионов "мелких буржуа" (не сколько в социальном, сколько в духовном смысле) на своей шкуре прочувствуют ту истину, что познали их европейские, азиатские, северо- и южноамериканские "братья по классу": буржуазии нужна свобода, иначе деспотия ее сперва усиленно стрижет, а потом гонит на бойню (иногда жертвуя негодующей бедноте козлов отпущения). Тогда идея свободы будет не головной, теоретической абстракцией, но конкретной реальностью, поротым задом ощутимая. В двадцатые годы Семен Франк писал в "По ту сторону красного и белого" (перескажу современным политологическим языком): на полях Гражданской войны встретились две силы, наследники векового освободительного и охранительного движений, и у каждой силы есть два полюса, либеральный и тоталитарный. Есть погромщики левые (большевики) и правые - черносотенцы, ультрамонархисты. Есть либералы левые - эсеры, меньшевики, и правые - кадеты, октябристы. Актуальная задача - союз либералов всех мастей против погромщиков. Продолжая эту мысль, можно сказать: левые погромщики раздавили как своих либеральных попутчиков 1917г., так и либеральных белых и - проглотили правых погромщиков (с которыми постепенно создали симбиоз). 7 лет назад мне приходилось выводить оптимистическую формулу: в рядах демократического движения России объединились обе либеральные традиции - освободительная и охранительная. Зато враги демократов - гибрид большевизма и черносотенства (протофашизма). Так сказать, весь свет русской истории против всей тьмы. В 1990-93 гг. эта красивая схема более-менее работала: сотни тысяч москвичей выходили за свободу Карабаха и Литвы, за нашу и вашу свободу. На них обрушивались (больше на словах) "красно-коричневые" со Сталиным в башке и "Майн Кампфом" в кулаке. Теперь "белые" консолидировались с умеренно-черными, отпихнув неловких красных за ненадобностью. "Холодная гражданская война" с коммунистами иссякла. Появляется имперско-монополистическо-рыночный правящий слой - отложенная победа белых, точнее, несостоявшийся монархический реванш после провала Февраля. Осталась жалкая кучка правых и левых демократов, насмерть перессоренных предыдущими политическими баталиями. Сейчас можно сказать: с этой осени у нас "новая земля и новая небо". У нас больше нет всемирно прославленной гуманистической русской интеллигенции. Есть миллионы настоящих интеллигентов, которых выворачивает от отвращения при виде милитаристских оргий на телеэкране. Но эти миллионы больше не составляют того "интеллигентского ордена", который Россия всегда могла гордо предъявить на любом суде истории. У "совести нации" - духовной элиты интеллигенции не хватило ни мужества - выступить против бойни в Чечне и открытой дискриминации кавказцев, ни принципиальности (если уж она не согласна с гуманистическим "бредом" правозащитников) - честно поддержать "решительное" восстановление "конституционного порядка". У нас нет и церкви, точнее т.н. традиционных церквей. Есть миллионы верующих, есть мощные религиозные институты, но нет церкви, которая практически никак не реагирует на массовые убийства при очередном "замирении" Чечни и этнические облавы в столице - ведь это не "кощунственный" фильм Скорсезе! Зато у нас есть новая политическая сила - национал-либералы, наследники Гучкова, Милюкова и Струве. Те самые национал-либералы, которые дружно ввергли Россию и Европу в Первую Мировую войну. Это социал-демократы "беспринципно лавировали" - либералы клокотали как один: даешь Проливы! даешь Страсбург! Боже, покарай Англию! вперед, на Белград! Зато у нас есть искомая новая (триединая) Русская идея: Убей чеченца! Строй козни против НАТО! Глотай Беларусь! "Чеченская" осень 1999 года подтвердила "ужасную клевету" историков-"русофобов". Когда-то для спасения чести нашей страны можно было утверждать, что твердить: настоящая Россия - это демократическая интеллигенция, а черносотенный шовинизм и имперское великодержавие - это реакция и самодержавие. Затем левые советологи клялись, что империализм Кремля - плод тоталитарного коммунизма, а не проявление карательно-захватнической исконной сущности России. Теперь - при демократии и относительной свободе СМИ - народ в своем большинстве (и в либеральном меньшинстве) поддерживает такую тупую и подлую жестокость власти, на которую не решились бы в своей стране в шестидесятые-семидесятые годы и коммунисты. Карты наивных апологетов России - биты. Поддержка разрушения Чечни, у нас такая же дружная справа-налево (за небольшими, уклончивыми исключениями), как и была прошлой весной в Сербии - поддержка разрушения Косова. Россия приняла причастие Буйвола и Путин - пророк ее подсознания.