Читать онлайн «Блеск клинка». Страница 79

— Я тоже доволен, — сказал Пьер, на котором была длинная синяя мантия с меховой оторочкой и сабля де Кози. — Очень жарко.

Сэр Джон был рыцарем итальянского Ордена ошейника. На нем был мундир из белого атласа, вышитого шелком, и серебряный ошейник с пятнадцатью бантами ордена и розами; но он не мог носить в Трапезунде плащ из пурпурного бархата с розами и вышивкой. Лишенный половины рыцарских знаков отличия, он чувствовал себя значительно удобнее, чем Пьер.

Улицы Трапезунда были вымощены брусчаткой, более ровной, чем в большинстве европейских городов. Они были узкими, как во всех городах. Колесные экипажи использовались редко, считались неудобными и немодными. Золотой век карет повсюду в мире был еще впереди. Даже в Европе верхние этажи домов часто нависали над улицей. Но в Трапезунде они нередко действительно соприкасались и образовывали над улицей как бы длинную вереницу мостов, особенно перед подъемом на возвышение перед дворцом в привилегированной центральной части города. Таким образом, многие улицы фактически представляли собой аркады, под которыми ночью было бы совершенно темно, если бы не фонари многочисленных стражников и ночных сторожей и факелы, которые каждый, у кого доставало средств на содержание слуги, заставлял нести перед собой.

Пьер и сэр Джон, который знал дорогу, направили прекрасных лошадей посредника вдоль длинной, похожей на туннель улицы. Она поднималась так круто, что через каждые несколько шагов встречались ступеньки, и была темной даже в дневное время. Потом они выбрались на сверкающую, залитую солнцем, открытую площадь с видом на массивную приземистую громаду церкви Златовласой Девы, императорский дворец с башенками, окруженный рвами с водяными лилиями, и немного позади него дом Балта Оглы из розового камня. В Трапезунде нигде не применяли оконное стекло, за исключением церквей и часовни императорского дворца. Пожалуй, дом Оглы даже выигрывал из-за отсутствия застекленных окон. Вместо них в стенах были сделаны десятки окон с живописными жалюзи, изготовленными, как принято на Востоке, в виде повернутых под определенными углами пластинок из плотного черного полированного дерева, так что свет и воздух свободно проникали в помещение, в то же время скрытое от чужих глаз.

Гигантский старый платан отбрасывал пятнистую тень на высокий, прохладный, трехсводчатый портик. Изящные балконы, поддерживаемые бледно-зелеными колоннами из полированного змеевика, создавали впечатление легкости верхнего этажа. Короткая широкая лестница из красного мрамора вела к дверям, на которых прожилки из голубого хрусталя были искусно подобраны и создавали удивительную иллюзию мелких водяных струй, стекающих вниз.

Вдоль улицы шла низкая каменная ограда, через которую человек на коне мог все видеть. Она предназначалась не для того, чтобы не допускать людей, которые и не осмелились бы войти в сады Балта Оглы. Ее задачей было удержать лебедей, плавающих вокруг фонтанов, и павлинов, которые важно расхаживали и распускали хвосты под олеандрами с розовыми и редкими белыми цветами.

Привратник с лицом турка и высоким темным тюрбаном на голове приложил руку к сердцу и губам в знак приветствия и распахнул ворота, сделанные из железных полосок, которые переплетались в виде двух огромных цветков. Конюх принял их лошадей и увел их в конюшни на заднем дворе, расположенном на аккуратной небольшой полоске твердого, скрипящего голубого вулканического камня. Затем распахнулись тяжелые двери, и им навстречу спустился по ступеням высокий тучный человек в длинной шафрановой тунике с непокрытой, совершенно лысой, розовой головой, в белых сандалиях. На его крупном лице сияла широкая приветливая улыбка. У него были глубоко посаженные, маленькие голубые глаза.

— Это Василий, — шепнул капитан. — Он главный дворецкий или мажордом, а также секретарь посредника. Он евнух, но не раб. Называйте его христианским именем.

Василий приблизился к ним и поклонился настолько низко, насколько позволяла его дородная фигура, так что на мгновение тонкая золотая кайма его туники погрузилась в зеленую, аккуратно подстриженную траву. Выпрямившись, он произнес на отличном латинском языке:

— Господин приветствует вас, сэр Джон, и вас, ревизор Питер. Он сейчас в ванной избавляется от жестокого патологического истечения паров, поразившего его бедную голову вчера вечером, когда он слишком усердно пробовал новый урожай нескольких своих виноградников. Сначала я ужасно испугался, что его отравили. Он сожалеет, что не мог принять вас раньше и приказал мне немедленно проводить вас к нему.

— Не лучше ли нам подождать, пока он кончит принимать ванну, Василий? — спросил капитан.

— Нет, нет, сэр Джон, — ответил евнух. — Госпожа, жена Паши Оглы, проводит две недели в уединении в Монастыре Святого Евгения. Его сын отправился по срочному делу к султану в Магнезию. Он умирает от скуки, не имея возможности общаться с кем-либо, кроме слуг и рабов. Я уверен, что ваш визит и визит генерального ревизора поднимут его настроение. — Василий подарил Пьера таким испытующим, мгновенным взглядом, с каким Пьер раньше не сталкивался. Он был похож на искру, выскочившую из меха кошки.

— Тогда мы немедленно идем к нему, — сказал Джастин, и Василий пошел впереди, указывая им путь.

Величественная лестница с резной балюстрадой полукругом поднималась из прихожей в верхние покои. Пол представлял собой мозаику из порфира и разноцветного мрамора; по крайней мере, такова была его видимая часть, потому что он почти полностью скрывался под турецким ковром цвета сливок с искусным узором из белых цветов, зеленых листьев, золотых слонов и красных павлинов, сплетающихся в обширные густые заросли под их ногами. Они миновали жилые покои, роскошно обставленные диванами и софами, которые были покрыты бархатом или вышитым атласом, где ничто, кроме большого камина, не напоминало Грецию; через плоские разрисованные турецкие своды, задрапированные зеленой узорчатой парчой, они вошли в довольно большую комнату с окнами с трех сторон. Сквозь решетки с орнаментом проникал прохладный бриз, и Пьер возблагодарил Бога за это. Иначе в комнате можно было бы задохнуться.

Балта Оглы сидел по пояс в горячей воде, от которой поднимался пар, в большом овальном порфировом бассейне, сделанном в мраморном полу. Это был крупный мужчина с огромными волосатыми руками и короткой, совершенно черной бородой. Его длинные черные волосы были небрежно обмотаны толстым, белым, впитывающим влагу полотенцем наподобие тюрбана, который он обычно носил. Его нагота была скромно прикрыта — от прислуживавшей ему девушки-рабыни, подумал Пьер — круглой шелковой накидкой, которая облегала его сильные влажные плечи, спадала на похожие на проволоку черные волосы на потной груди и плавала вокруг него на поверхности ванны подобно нелепо желтому листу водяной лилии.