Читать онлайн «В поисках диалектики». Страница 5

Таким образом, согласно Платону, мера – это определенное сочетание противоположностей, их объединение, при котором каждая из них «соглашается» пребывать в должных границах и, поэтому, содействует прочности единого целого, поддерживает согласие, цельность в нем. В предмете мера как оптимальное сочетание противоположностей выступает в нескольких аспектах. Во-первых, мера является должным распределением проявлений обеих противоположностей. Каждая из них проявляет себя в подобающих случаях, уступая место другой в остальных случаях. Во-вторых, каждая из противоположностей присутствует в целом в ограниченном количественно аспекте. В-третьих, противоположности плавно сменяют друг друга во времени, занимая «должные» временные промежутки, не мешают друг другу, по очереди «отдыхая».

Вражда как нарушение меры все же предполагает единый предмет, в котором разыгрывается драма противоборства. Тем самым, уклонение от меры тоже имеет свою меру, за границами которой предмета больше не существует. Он распадается под давлением внутренней борьбы. Неумеренность или нарушение меры имеет аспекты, аналогичные аспектам умеренности. Во-первых, это недолжное распределение проявлений противоположностей, где одна занимает место другой. Во-вторых, чрезмерное количественное присутствие какой-либо противоположности, и, тем самым, нарушение соразмерности. В-третьих, несоблюдение должного временного ритма, скачки, резкие смены противоположностей, «заползание» одних периодов на другие.

Таким образом, при условии соразмерности, противоположности «согласны» с мерой, поддерживают ее, способствуют существованию и расцвету предмета. При господстве неумеренности противоположности дерзко переступают границы меры, способствуя внутреннему разладу и, в конечном счете, гибели предмета. Следует отметить, что, если мера как истинная граница противоположностей не всегда соблюдается, то это означает, что противоположности ведут себя не пассивно, а активно, как живые силы. Противоположности могут «растягиваться», переступать границу, а могут «съеживаться», отступать за нее. Здесь мы опять имеем дело с энергийной стороной противоположностей.

Платон отмечает факты усиления одной противоположности за счет другой. Одна противоположность «надевает маску» другой. Так, говоря о невежестве Платон отмечает, что есть два вида невежества – простое и двойное. «Двойное, когда невежда одержим не только неведением, но и мнимой мудростью, – точно он вполне сведущ в том, что ему вовсе неведомо».43 Видимость второй противоположности усиливает первую противоположность. Аналогично в «Государстве» Платон рассуждает о несправедливости: «Ведь крайняя степень несправедливости – это казаться справедливым, не будучи им на самом деле. Таким образом, совершенно несправедливого человека следует наделить совершеннейшей справедливостью, не лишая ее ни одной черточки…». А справедливый человек должен казаться несправедливым, чтобы не было сомнений в доброкачественности его справедливости.

Наконец, можно отметить и такое положение дел как «продуктивную половинчатость». Говоря о победах и удачах несправедливых, Платон отмечает, что причиной этому была не сама несправедливость, а остатки справедливости. «Ведь они не пощадили бы друг друга, будь они вполне несправедливы, стало быть, ясно, что было в них что-то и справедливое, мешавшее им обижать друг друга так, как тех, против кого они шли. Благодаря этому они и совершили то, что совершили. На несправедливое их подстрекала присущая им несправедливость, но были они лишь наполовину порочными, потому что люди совсем плохие и совершенно несправедливые совершенно не способны и действовать». Хотя есть и примеры «плохой» половинчатости. Например, Платон говорит о кривом мужестве, способном сопротивляться лишь слева, а справа бессильном.

Иногда Платон отмечает то, что можно назвать побочной или косвенной противоположностью. Например, он пишет: «А одновременно быть и очень хорошим, и очень богатым невозможно». Строго говоря, богатство и моральные качества принадлежат к разным родам и не являются противоположностями. Но на практике они демонстрируют несовместимость, характерную как раз для противоположностей. Но это означает, что большое богатство может быть получено лишь аморальными средствами. Богатство наносит морали ущерб. Именно из-за связи с аморальностью богатство противостоит морали.

В теории познания, по Платону, важно различать само объективное отношение противоположностей, и то, что думает о нем человек. «Вещи, называемые то одним, то другим, противоположным именем, стойко остаются теми же самыми».44 Причем, в зависимости от того, с позиций какой противоположности, мы смотрим на мир, находятся результаты познания. «Справедливость и несправедливость – точно свет и тень на картине; несправедливость противоположна справедливости, и, когда смотришь на нее с ее собственной точки зрения, несправедливой и дурной, она кажется приятной, а справедливость – в высшей степени неприятной; если же смотреть с точки зрения справедливости, то все выходит как раз наоборот».45 В познании также нужно выполнять требование соразмерности. Подлинно воспитанный человек не должен путать противоположности: «он должен считать прекрасным то, что действительно прекрасно, и безобразным то, что действительно безобразно, и эти свои убеждения применять на деле». Платон отмечает также, так сказать, познавательное превосходство добродетельного над порочным. «Порочность никогда не может познать ни добродетель, ни самое себя, тогда как добродетель человеческой природы, своевременно получившей воспитание, приобретет знание и о самой себе, и о порочности».46

Можно сделать вывод, что Платон одним из первых начал исследовать сущность противоположностей и различные варианты их возможных взаимосвязей. Трудности, возникшие в ходе исследования, привели греческого философа к мысли об идеальной природе противоположностей. Именно различение самих противоположностей и их носителей, их проявлений в материальном мире, проведенное Платоном, позволяет лучше понять подлинный характер их взаимоотношений. Немаловажное значение для диалектики имеет, введенное греческим мыслителем понятие причастности, а также анализ меры как оптимального соединения противоположностей. Поэтому Платона, наряду с Гераклитом можно считать «отцом» диалектики как целенаправленного исследования природы противоположностей.

Актуальные проблемы региональных исследований: Сборник научных и научно-методических трудов преподавателей, аспирантов и студентов кафедры регионологии Алтайского государственного технического университета. Выпуск 5. – Барнаул, 2005. – С. 203–212.

Одним из главных аргументов против диалектики как науки и диалектической логики является обвинение ее в том, что она признает объективное существование противоречия. Еще со времен Аристотеля, который сформулировал закон запрета противоречия, последнее считается признаком нелогичного, неряшливого мышления, уводящего от истины. Примечательно, что многие диалектики фактически соглашались с тезисом о несовместимости диалектики с формально-логическими законами и стремились показать неверность или, хотя бы ограниченность логического закона запрета противоречия. Но действительно ли диалектике, чтобы быть наукой, необходимо вступать в конфликт с законом непротиворечия?

Аристотель одним из первых сформулировал закон запрета противоречия. Наша задача – проанализировать взгляды Аристотеля по данному вопросу и сопоставить их с позицией Гегеля как одного из величайших диалектиков. Необходимо выяснить, действительно ли логическое и диалектическое противоречие совпадают, и действительно ли признание закона непротиворечия ставит крест на возможности диалектики как науки.

В «Метафизике» Аристотеля мы встречаем фактически три формулировки закона непротиворечия. По мнению Аристотеля, самое достоверное начало познания заключается в том, что «невозможно, чтобы одно и то же в одно и то же время было и не было присуще одному и тому же в одном и том же отношении».47 В данной формулировке утверждается определенное объективное обстояние дел, в связи с которым, противоречивые высказывания об одном и том же не могут быть вместе истинными. Противоречащими высказываниями в этом смысле, были бы высказывания, в одном из которых утверждалось бы присущность предиката данной вещи в данном отношении, а в другом высказывании отрицалась бы присущность этого же предиката данной вещи в этом же отношении. Ведь если это достоверное начало познания нарушается, то мы могли бы сказать, что человек есть человек и, одновременно, что человек не есть человек.