Читать онлайн «Заключительный аккорд: Краткая история книжного пиратства». Страница 3

Война за общественное достояние

Признанные издатели, ссылаясь на радикализм Хилла и ему подобных, мобилизовали свои политические связи для реставрации издательских законов в Англии. Последовали длительные и шумные дебаты, которые, начавшись с осуждения пиратства, быстро распространились на свободу прессы, опасность издательских монополий, выгоды от авторского права, политическую и финансовую независимость интеллигенции.

Наконец, в 1710 г. Парламент одобрил закон, названный «Статут королевы Анны», который считается первым современным законом об авторском праве. Так как дебаты продвинулись далеко за рамки пиратства, новый закон содержал ряд принципиальных изменений по регулированию издательского дела. Самое известное из них — то, что автор признавался источником и первоначальным обладателем авторского права. Данное изменение уменьшало власть издательских монополий и предусматривало сделки на передачу прав в ходе издательского процесса. Однако оно не содержало четкого утверждения прав автора:

Акцент на авторе в «Статуте королевы Анны», подразумевающий, что устанавливаемое законом авторское право, действительно принадлежит автору, больше касался формы, чем содержания. Монополии, против которых был нацелен этот указ, слишком долго и прочно существовали, чтобы измениться без веских оснований.

Самой логичной и естественной основой для изменений был автор. Хотя автор ранее не обладал авторским правом, его интересы всегда учитывались книготорговцами, как средства для их достижения. Их основные аргументы опирались на то, что без порядка в торговле, обеспечиваемого авторским правом, издатели не смогут печатать книги и, поэтому не будут платить авторам за рукописи. Авторы «Статута королевы Анны» приняли эти аргументы и персону автора впервые начали использовать как оружие против монополии (Patterson 1968:147).

Второе очень важное изменение, которое позже было отменено, заключалось в том, что для больших книжных рынков устанавливался весьма непродолжительный, фиксированный срок действия авторского права. При предыдущей системе, регистрация в Реестре Компании гарантировала вечное владение текстом. По закону 1710 г. вновь созданные произведения охранялись в течение 14 лет (с возможностью продления еще на 14). Уже опубликованным произведениям предоставлялась охрана на 21 год. Это драматическое ограничение срока действия авторского права отражало изменившиеся цели законодателей. Если предыдущие законы, прежде всего, были нацелены на обеспечение контроля Короны над информацией, то «Статут королевы Анны» был ориентирован на регулирование бизнеса — действия в интересах общества путем предотвращения монополии и в интересах издателя путем защиты его от пиратства (Patterson 1968:144).

Охрана уже напечатанных произведений была компромиссом с лондонскими издателями, которые боялись потерять собственность, вложенную в авторские права, зарегистрированные в Stationers’ Company. По истечении срока защиты в 21 год издатели возобновили свои усилия вернуть неограниченные временем права, как было ранее по общему праву. Эти попытки были связаны с натиском издателей из Шотландии на рынке вновь появившихся произведений, охраняемых по новому закону.

Хотя с шотландскими издателями в Лондоне обращались как с пиратами, сложившаяся ситуация отражала проблему плюрализма законов в Англии. Ключевым вопросом был следующий: имел ли приоритет ограниченный период охраны авторских прав, установленный законом 1710 г., над вечной охраной, декларированной Английским общим правом, которое не действовало в Шотландии. Так начался новый период общественного противостояния и политического конфликта вокруг копирайта (авторского права), на этот раз между лондонскими и эдинбургскими издателями. Поскольку срок защиты авторских прав истек в 1730-х гг., шотландские издательские дома наводнили рынки северной Англии дешевыми оттисками. Лондонские издатели расценивали это как пиратство, ссылаясь на реестр вечных прав, установленный Английским общим правом. Победа досталась эдинбургским издателям, и Эдинбург стал вскоре важным издательским центром. Конфликт был окончательно исчерпан в 1774 г., когда Палата Лордов признала неправомерным применение общего права в деле Доналдсона против Бекетта.

После этого прецедента понятие вечного авторского права исчезло из английского законодательства и появилось новое понятие, которое теперь называют общественным достоянием — часть произведений, которые можно использовать и переиздавать, не спрашивая разрешения. Согласно оценкам издателей, это постановление уничтожало стоимость, производимую авторским правом, в целом примерно на 200000 фунтов стерлингов. Тем не менее, распад книжного рынка, предсказываемый лондонскими издателями, не наступил. Наоборот:

Решение 1774 года за счет уменьшения цены передало значительную часть покупательной способности от производителей книг их покупателям. С ростом числа предприятий в отрасли, увеличением конкуренции, и уменьшением стоимости авторских прав британская книжная индустрия показала высокие темпы роста. Банкротства утроились, что является признаком бума, а индустрия в целом процветала как никогда прежде.

С 1780 г. минимальная цена популярных текстов, не охраняемых авторским правом, снизилась до половины, а затем свелась к четверти предыдущего уровня. Тиражи основных изданий выросли в три или четыре раза, значительно увеличилось число изданий, имеющихся одновременно в продаже…. За одно поколение переплетная промышленность удвоилась в объеме, что является более надежным показателем роста книжного производства, чем объем печатных изданий или число опубликованных наименований…

Этот период характеризуется также повышением годовых темпов роста книжных наименований, изданных в масштабе всей страны, многие из которых были переизданиями, а также увеличением темпов роста местных книжных изданий, провинциальных книжных магазинов и библиотек, выдающих книги на руки. Наблюдался бум издания сборников, кратких изложений, адаптированных изданий, упрощенных и цензурированных версий, также как и книг, продаваемых по частям. Быстро росла совсем новая отрасль детских книг, которая также выказывала предпочтение сборникам и сокращенным изложениям неохраняемых законом произведений, и которая вытеснила или поглотила «замороженные» баллады и дешевые издания церковных канонов в течение нескольких лет.

Количественные оценки, которые мне удалось собрать, согласуются с субъективным суждением торговца остатками тиражей Лакингтона, который в 1791 г. писал: «В соответствии с лучшей оценкой своих способностей, я полагаю, что сейчас число продаваемых книг более чем в четыре раза превышает то, что можно было продать двадцать лет назад… Иначе говоря, сейчас читают все классы и сословия» (St. Clair 2004:115-18).

Помимо Англии, пиратские издатели играли важную роль в борьбе с обширной цензурой текстов, практиковавшейся в XVII–XVIII веках во Франции. Такие авторы, как Вольтер, Руссо, Мерсье и Рести де ла Бретоннэ были запрещены во Франции, но их издания были широко доступны за границей. Иностранные издания, ввезенные контрабандой во Францию, часто становились стандартными изданиями таких произведений (Darnton 1982). Практически большая часть наследия эпохи просвещения предреволюционной Франции опубликована датскими и швейцарскими издателями (Birn 1970:134).

Деловая среда вокруг таких экстерриториальных издателей была чрезвычайно сложной, так как они конкурировали не только с легальными издателями во Франции и повсеместно, но также друг с другом. Будучи пиратами, они не могли рассчитывать на механизмы формальной защиты, такие как королевские привилегии, чтобы смягчить некоторые риски, связанные с издательским процессом.

Они выработали специфические методы ведения пиратского издательского бизнеса. Они практиковали особо агрессивный вид капитализма. Вместо эксплуатации привилегий от защищенного гильдией положения, они старались удовлетворить спрос везде, где он был (Darnton 2003:28).

Ключевыми элементами этой стратегии бизнеса были исследования спроса на локальных рынках и анализ планов потенциальных конкурентов (Darnton 2003:28). Фредерик Самюэль Остервальд, член городского совета в швейцарском городе Ношатэль и представитель небольшой сети пиратских издательств, обслуживающей французский рынок, оставил подробный отчет о работе таких сетей (Darnton 2003:4).

В течение двух десятилетий Остервальд получил почти 25000 писем от французских книготорговцев, датских и швейцарских пиратских издателей, коммивояжеров и европейских авторов, пишущих на французском языке. Такие письма были, прежде всего, способом измерения (исследования) читательской аудитории и уровня возможной конкуренции. Но они также свидетельствуют о неформальных соглашениях между пиратскими издателями о том, кто и какие произведения мог издавать для разных рынков. Это были типично джентльменские соглашения, действовавшие на легко разрушаемом доверии, но они оказались достаточно сильными для становления стабильного рынка, который минимизировал каннибализм среди издателей и уравновесил влияние разрозненных и часто ограничивающих местных инструкций.