Читать онлайн «Эксперт № 01 (2013)». Страница 15

О высоком православном духе этого предпринимательства говорят и удивительные примеры твердости честного купеческого слова, и письма, и завещания детям. Вот, к примеру, слова, сказанные знаменитым купцом Василием Ивановичем Прохоровым на смертном одре: « Любите благочестие и удаляйтесь от худых обществ, никого не оскорбляйте и не исчисляйте чужих пороков, а замечайте свои, живите не для богатства, а для Бога» . Об одном из представителей династии Прохоровых писал Константин Николаевич Бестужев-Рюмин: « Купец по рождению, но в душе выше всякого вельможи... Прими дань от меня, почтеннейший человек Прохоров, ты помирил меня с любезным моим Отечеством... ты краса русского народа, друг человечества. Продолжай благодеяния свои». Или, к примеру, Лаврентий Иванович Беляев (дед знаменитого оптинского старца), он отвергал любое лукавство в делах: « Я за всю мою жизнь никогда никого не обманул ни разу, а дело мое шло всегда лучше, чем у других» .

Но, с другой стороны, мы наблюдаем совершенно негативное отношение общества к предпринимательскому сословию. Отчасти об этом можно судить по великой русской классической литературе. Как известно, богатым в ней очень и очень не повезло. Как на подбор изобилует она купцами-самодурами, представителями «темного царства». Дикой и Кабаниха, Хрептюгин и Коробочка, Лопахин и Гордеев — даже фамилии, выбираемые Островским, Салтыковым-Щедриным, Гоголем, Чеховым и Горьким для своих героев, показывают уже степень неприятия этих людей авторами. Прочитав пьесу Островского из жизни купечества «Свои люди — сочтемся», цензор Михаил Александрович Гедеонов с неподдельным удивлением отзывался: « Все действующие лица — отъявленные мерзавцы… Вся пьеса обидная для русского купечества» . Но тем не менее она была принята на ура русским обществом. Почему? Потому что такое представление, когда богатство ассоциируется с жадностью, лживостью и скупостью, а бедность — с добротой, честностью и щедростью, стало стереотипом у многих народов, и русские тут не исключение.

В середине 1860-х годов русский купец, экономист и драматург Александр Сергеевич Ушаков с сожалением писал о том, что в литературе купец — «или отребье общества, или плут, или смешон, и является в таком виде, говорит таким языком, как будто бы он совершенно из другого мира. Бывши купцом, невольно задумываешься над этим странным явлением».

Показателен в этом отношении случай с произведением Пушкина «Сказка о попе и работнике его Балде». Как известно, при жизни автора она напечатана не была. Опубликовал ее впервые Василий Андреевич Жуковский в 1840 году. По цензурным соображениям Жуковский заменил попа на купца Кузьму Остолопа: « Жил- был купец Кузьма Остолоп по прозванию Осиновый Лоб» . И так она печаталась до 1882 года в собрании пушкинских сочинений, а в изданиях для народа — и еще двадцать лет. То есть и сам Жуковский, и цензура посчитали вполне нормальным поставить вместо попа купца, как типаж, имеющий соответствующий стереотип восприятия у читателей и не обладающий авторитетным голосом в обществе, чтобы себя защитить.

Из купцов

Весьма остроумно заметил один исследователь: русская художественная литература, да и публицистика, восприняла нарождение класса буржуазии как новое татарское нашествие, от которого нужно спасаться. Это доказывает и едкая статья о купечестве Г. Старцева, помещенная в то время в издании «Новости и биржевая газета» под знаковым заголовком «“Чумазые” возгордились».

То есть идеалом человека того времени (православного в том числе) стал человек бедный. А богатые были достойны одного — ада: « пусти душу в ад, станешь богат» . Понятно, что такое отношение общества совсем не стимулировало человека к предпринимательству. И, вероятно, не случайно так заворожила потом всех идея построения коммунизма, общества, где не будет денег и товарно-денежных отношений. А тем не менее купцы и заводчики в целом совсем не заслужили к себе такого отношения.

Например, многих из знаменитых ныне оптинских старцев, прославленных тем, что со второй половины XVIII века они «являли свет миру», дала России именно купеческая среда. Старец Лев (Наголкин) был из купцов Орловской губернии, в молодости, работая приказчиком у купцов Сокольниковых, показал себя с самой лучшей стороны, так, что хозяин хотел выдать за него свою дочь, и только склонность молодого человека к монашеству помешала осуществить это намерение. Исаакий I (Антимонов) происходил из знаменитого зажиточного купеческого рода города Курска и все навыки благочестия и послушания получил в родном доме. Родители Варсонофия (Плиханкова) занимались торговлей в Самаре. Старец Анатолий (Потапов) происхождением из московских мещан, занимавшихся торговлей, и сам в молодости торговал. Старец Никон (Беляев) родился в московской купеческой семье. О его деде мы уже упомянули.

Можно припомнить и других замечательных русских святых, которые родились в лоне купечества. Великий святой земли русской Серафим Саровский, преподобный Герман Аляскинский, святой блаженный Иоанн Тульский Чудотворец, святой преподобный Елеазар Анзерский, благоустроитель и первоначальник монашеской жизни на Анзере, преподобный Димитрий Прилуцкий, вологодский чудотворец Николай Кочанов, Новгородский Христа ради юродивый — все выходцы из купеческого сословия. Многие из них рано приобщились к труду, помогали родителям в лавках, работали приказчиками, занимались торговым делом. Кстати, благоустроителям храмов и монастырей этот начальный жизненный опыт очень даже пригождался практически. Успешным миллионером и предпринимателем был, прежде чем уйти в монастырь, святой Серафим Вырицкий.

Но, пожалуй, одним из самых удивительных примеров прямого сочетания православия и предпринимательства может служить пример жизни святого Василия Павлово-Посадского. Грязнов, Василий Иванович (1816–1869) — православный подвижник. Канонизирован Русской православной церковью как святой в лике праведных в 1999 году. Это человек, который сначала стяжал дары святости, а затем стал заниматься предпринимательством. Когда Василий уже был известен своей святой подвижнической жизнью, однажды к нему пришел купец Яков Лабзин — хозяин знаменитой платочной фабрики в Павловском Посаде. Яков Лабзин получил духовную помощь от праведного и был поражен его святой жизнью. После этого он предложил Василию стать его товарищем в деле. Затем на прибыль от своих трудов вместе они строили школы и богадельни.

Все это было у нас. Но, увы, на много лет восторжествовало другое. Утвердившаяся в начале XX века советская власть провозгласила труд своим идеалом, однако на самом деле сделала все, чтобы отвратить человека от труда. Не станем вновь перечислять общеизвестные факты. Но эта власть стала целенаправленно искоренять православное понимание этики труда, которое наши купцы впитывали в своих семьях с молоком матери, с духом настоящего православия. Вот еще одна значимая цитата из «Настольной книги атеиста»: « Принижение значения производительного труда имеет своим следствием то, что многие верующие трудятся на предприятиях, в колхозах без энтузиазма, не проявляют стремления к повышению производительности труда, своей производственной квалификации. Нередки невыходы на работу в дни престольных и других праздников. Все это свидетельствует об отсутствии у таких верующих сознания и чувства трудового долга, т. е. того качества, которое отличает убежденного строителя коммунизма» .