Читать онлайн «Эпоха безумия». Страница 11

Место евреев в обществе всегда было парадоксальным. С одной стороны — это изгои общества, с другой — интеллектуальная элита любого общества, самая активная, самостоятельная и предприимчивая его часть.

С одной стороны — люди без отечества и государственности, с другой — свой язык, самобытная культура, никаких признаков ассимиляции, какому бы мощному давлению евреи не подвергались,

С одной стороны — ограниченная свобода, жизнь в гетто или за чертой оседлости, с другой — имидж космополитичной нации, ни на миг не прерываемая связь с соплеменниками по всей планете.

С одной стороны — отсутствие единого религиозного центра, религиозной иерархии и надзора, с другой — самое догматичное следование религиозным канонам.

И так евреи жили более тысячи лет. За это время другие, более благополучные нации успели родиться, расцвести, достигнуть могущества и умереть, а евреи жили себе по Талмуду, веками не меняя привычного жизненного уклада Правда, у евреев было одно неоспоримое преимущество перед другими нациями. Их невозможно было завоевать и поработить. Много веков евреев спасало также то, что они в большинстве своем жили в правовых государствах, где, по крайней мере, не убивали без причины и культивировали частнособственническое право.

Да, евреи были лишены многих гражданских прав, особенно политических. Однако во многих средневековых городах именно в гетто концентрировались финансовые потоки и деловая активность. Не имея права ночевать за пределами гетто, ростовщик–еврей, тем не менее, мог быть самым богатым горожанином.

Почему, анализируя уходящее столетие, я говорю о средневековых традициях? Да потому что позиционирование евреев в обществе, по сути, не менялось до середины XX века. Пусть исчезли насаждаемые властями гетто, но евреи‑то не разъехались. Они по–прежнему оставались жить на привычных местах, заниматься привычными делами. А особо консервативные правительства (например, в России) до последнего ограничивали евреев в правах на свободный выбор местожительства, не допуская их даже близко к столицам. В результате очень много евреев в начале века жило в Восточной Европе, особенно в Польше, Белоруссии, Украине, Литве.

Евреи никогда не занимались сельским хозяйством, зато владели всеми ремеслами, держали магазины, распоряжались финансами, позже создавали промышленные предприятия и компании. Евреи определяли лицо европейской культуры. Фактически все известные композиторы и музыканты — евреи, то же можно сказать о литераторах, художниках, архитекторах, инженерах. Позже вотчиной евреев стала медицина. Как наиболее грамотная, социально активная и прогрессивная часть населения, евреи были движущей силой революций. Особенно им удалась Октябрьская революция 1917 года в России.

Евреи считаются лучшими в мире ремесленниками и торговцами. «Вы посмотрите на этот мир и посмотрите на эти брюки», — отвечал еврей–портной заказчице, возмущавшейся, что тот шил брюки дольше, чем Господь создавал мир

Евреев в Восточной Европе долгое время не любили как нацию. Умных вообще не любят, В них видели врагов. Частенько случались погромы, и евреи страдали. Однако в мирное время о средневековых мракобесных традициях в общем не вспоминали.

…И вот Гитлер лишил Европу этого народа. Их верность традициям, законопослушность, покорность и сохранение национального колорита сослужили евреям плохую службу, Немцы их всех планомерно уничтожили. Шансов выжить на контролируемой немцами территории у евреев не было. Это, наверное, самое непоправимое и трагичное последствие Второй мировой войны.

Но при этом евреи не перестали играть важной роли в мире. В США евреи одна из самых влиятельных и уважаемых национальных прослоек. Израиль — на протяжении уже полувека — это вообще пуп Земли: вся мировая политика вертится вокруг него. Евреи, создав свою страну, насколько изменили имидж — они перестали казаться беззащитными, по–прежнему оставаясь умными и колоритными.

Ну а в бедных странах, типа Украины или Эфиопии, бывшие антисемиты евреям попросту завидуют — только у них в мире осталась возможность свободной эмиграции.

Жертвы еврейского погрома. В начале века евреев обвиняли во всех мировых проблемах

Музыкантам народ верит. И они этим беззастенчиво пользуются. Любой музыкант в этом мире считает себя пупом земли, неважно, поет ли он гнусавым голосом блатную песню под три гитарных аккорда, лабает в кабаке или на свадьбе, собирает полные стадионы фанатичной публики, либо вообще не показывается на люди, мелькая на экранах телевизоров

Народ любит музыкантов, ибо их искусство — доступнейшее из искусств: имеющий уши да услышит… Кроме того, музыканты, как правило, в песнях выражаются иносказательно и красиво. Напыщенные патриотические строки, которые бы очень глупо звучали в разговорной речи, пробирают до слез, если они талантливо спеты. История любовной трагедии, вызвавшая бы смех в обычном пересказе, в песне кажется ужасно близкой и понятной. Люди не любят философов и философствование, однако, они с восторгом ловят тайный смысл и подтекст в песнях. Короче, песни и музыка — это уникальный по своей доходчивости способ донесения информации до широких масс.

Как правило, это свойство используется с чисто развлекательными целями. Однако обществу далеко не чуждо использование музыки и в политических целях или для решения социальных вопросов.

«Ливерпульская четверка» — «Битлз» — превратили концерты в популярнейшие акции социального звучания, А свой нажитый на музыке авторитет музыканты активно использовали на ниве общественной деятельности. Лидером в этом был, конечно, Джон Леннон. На фото «Битлз» с премьер–министром Великобритании Гарольдом Вильсоном

Ярчайший пример использования музыки в политических целях — повсеместное культивирование государственных гимнов: песен или музыки, признаваемых властями в качестве официальных символов государства.

Однако, если история гимнов уходит корнями в далекое прошлое, то история политической песни создавалась именно в XX веке. (Не берем во внимание освободительные и военные народные песни более ранних веков.) Сначала это были песни борьбы за изменение политического строя (все знают «Интернационал»), затем восхваления существующего строя («И Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди», «Партия — наш рулевой»), а также преклонения перед политическими лидерами («Выпьем за Родину, выпьем за Сталина», «Товарищ Генеральный секретарь…» (о Брежневе). Широко применяются песни–агитки («Давай, давай, Борис, давай, давай, борись» (предвыборная песня за Ельцина). Еще шире песенное искусство используется в политических интересах опосредовано — как способ простого увеселения народа. Подразумевается, что в благодарность за предоставленные зрелища народ проголосует за политика, устроившего концерт. Упор при этом делается также и на личности артиста — мол, вы, люди, его уважаете, а он уважает политика имярек…

Однако прямое служение музыки политическим интересам — это пена дней. Широкие массы эта функция музыки не очень‑то трогает. Важнее другое. Люди в XX веке с невероятным энтузиазмом стали относиться к социальному звучанию песен. На определенном этапе в некоторых жанрах только социальные темы и эксплуатировали. Рок именно на них и поднялся в сознании людей.

О том, что музыка может быть не только развлекательная или патриотическая, и что музыкант может быть не только исполнителем, но и иметь свое мнение, первыми миру широко поведали «Битлз». «Аплодируйте нам те, кто стоят в партере. И вы, в ложах, тоже можете побрякать своими драгоценностями». Это знаменитое обращение Леннона к британской королевской семье положило начало широкомасштабной кампании социального протеста против устоявшихся буржуазных догм, а особенно — против насилия. Проводниками этой кампании стали музыканты. Музыка превратилась в один из стержней неформальных общественных движений, таких как хиппи, панки.

Музыка всегда выходит на передний край общественного движения, если обществу есть что сказать. Небывалый расцвет советского (российского) рока конца 80–х годов стал возможен только из‑за накопившейся критической массы недосказанного. Простенькие, написанные эзоповым языком песни Андрея Макаревича в 70–х перевернули восприятие мира советской молодежью. А демократические подвижки в советском обществе 60–х и в сознании людей (так называемые «шестидесятники») не существуют в отрыве от песен Окуджавы, других бардов.