Читать онлайн «Газета Троицкий Вариант # 50». Страница 12

Возможно ли такое доказательство — и сейчас неизвестно, эти попытки продолжаются. Так, совсем недавно я получил письмо от одного серьезного математика, в котором он пишет о своей работе такого плана. Решение проблемы Пуанкаре в размерностях больших и равных 5 американским математиком С. Смейлом в 1961 г. также было алгебротопологическим. Но решение гораздо более трудной трехмерной проблемы Пуанкаре Григорием Перельманом и проблемы геометризации совершенно не является топологическим и пришло совсем с другой стороны.

Им был использован новый подход, который можно назвать динамическим: исследовалось, что может произойти с многообразием в процессе его «естественной» эволюции. Здесь сыграла свою роль инициатива другого американского математика, Р. Гамильтона, который в 80-х годах предпринял такую попытку и получил ряд результатов, однако они не решали главных и труднейших проблем, которые с блеском разрешил Григорий Перельман.

Помимо огромной «пробивной» силы таланта Григория Перельмана я считаю, что здесь сыграла роль и традиция, характерная для некоторых наших (российских) математических школ (в данном случае геометрической школы А.Д. Александрова): стремиться рассматривать задачу в широком контексте, использовать методы смежных областей, обнаруживать универсальный характер изучаемых явлений.

Уже сейчас видно, что эта работа окажет огромное влияние на разные ветви математики и, возможно даже, теоретической физики. Работы (пока не в России, в основном в США) на эту тему уже начали появляться.

С. В. Кисляков

В некоторых СМИ публиковались и по-прежнему публикуются сообщения о том, что Г. Перельмана уволили из академического института. Мы попросили директора Санкт-Петербургского отделения Математического института РАН, члена-корреспондента РАН Сергея Витальевича Кислякова поставить точку над i в этом вопросе.

Детали ухода Григория Яковлевича Перельмана из ПОМИ РАН освещались в СМИ не раз, так что утверждения вроде: «Лицемерные коллеги изгнали Перельмана из института» — или иные утверждения той же окраски или со схожим подтекстом — теперь можно квалифицировать только как беззастенчивую и преднамеренную ложь, а отнюдь не добросовестное заблуждение.

Повторю основные факты. Г.Я.Перельман неожиданно для всех подал заявление об увольнении по собственному желанию в конце 2005 г. Академики РАН И.А.Ибрагимов (тогдашний директор ПОМИ) и Л.Д.Фаддеев (академик-секретарь Отделения математических наук РАН) пытались уговорить его изменить свое решение, но безуспешно. При этом Григорий Яковлевич заявил о намерении не только покинуть институт, но и вообще оставить теоретическую математику (насколько я могу судить, это тоже было им исполнено).

Не стоит и говорить, что, конечно, руководство института обещало Григорию Яковлевичу снова принять его на работу, если он решит когда-нибудь возобновить свои математические занятия и захочет это делать в ПОМИ. Я стал директором ПОМИ примерно тогда, когда Г.Я. увольнялся окончательно, и это обещание подтвердил. Разумеется, оно в силе и сейчас.

Стоит упомянуть еще несколько клише, до сих пор упорно повторяющихся и тоже не соответствующих действительности, а именно: «Перельману не давали защитить докторскую диссертацию»; «он не прошел очередную аттестацию»; «он не писал отчетов» и т.п. В действительности по результатам последней аттестации (весной 2004 г.), проведенной до ухода Г.Я. из ПОМИ, он был повышен в должности до ведущего научного сотрудника. Собственно, из этого факта легко сделать заключение и о роли и месте отчетов во всей истории.

Докторскую же диссертацию Григорий Яковлевич писать и, тем более, защищать полагал излишним — примерно по таким же причинам, по которым он ограничивался тем, что выкладывал свои статьи в сети и не считал стоящей труда их публикацию в журналах.

Последнее обстоятельство заслуживает комментария, не относящегося к основной теме. Разумеется, такое поведение крайне необычно. Стоит, однако, отметить, что оно — редкий пример абсолютного примата Сути над видимостью. В бюрократических системах действует противоположный принцип, сформулированный, кажется, Паркинсоном (известным памфлетистом): грамм видимости дороже килограмма сути.

Печально наблюдать за тем, как в последние годы бюрократы упорно стремятся ввести этот принцип в оценку эффективности фундаментальных исследований, ставя во главу угла всевозможную видимость вроде импакт-фактора, индекса цитирования, числа публикаций, числа страниц в монографиях, числа патентов и т.п.

Беда в том, что, хотя нормальному человеку заниматься таким делом глубоко противно, технически эта видимость легко обеспечивается — в общем так и происходит в тех странах, где упомянутые формальные показатели уже актуальны. Последствия легко просчитать: при полном торжестве этой системы в её бюрократическом идеале решить еще одну «проблему тысячелетия» (неважно, в математике или нет) в России уже вряд ли получится.

Ирина Якутенко

Несколько дней назад я встречалась со своим знакомым, который активно пишет диссертацию. Сидя на кухне (где же еще?), мы с ним теоретизировали на всевозможные околонаучные темы. В числе прочего рассуждали об уровне современных научных статей по биологии (и я, и мой приятель закончили биофак). Дежурно посокрушались, как мало стало элегантных экспериментов, которыми так знамениты работы 1950-х годов — начала эры молекулярной биологии. Сложную логику опытов, позволяющих «вытащить» новую информацию из абсолютно неизведанной целины, заменил масштаб: эксперименты, описанные в средней статье в Nature, показались бы сотрудникам научных институтов 50-х годов абсолютно невыполнимыми. Чтобы получить такое же количество данных, ученым середины прошлого века с их методами потребовались бы годы и даже десятилетия упорного труда.

Но горы новой фактической информации — не единственное, что отличает современные научные статьи от статей полувековой давности. В списках авторов работ, появляющихся на страницах научных журналов, все чаще намешаны специалисты самых различных областей науки: биологии, химии, физики, математики. И для того, чтобы понять, о чем статья, читателю тоже неплохо бы иметь за плечами хотя бы по базовому курсу в каждом из этих направлений. Что поделать, в последние годы ученые настолько глубоко проникли в механизмы, которые крутят колесики этого мира, что изучаемые ими процессы уже нельзя описать только химическими или биологическими законами. Тут нужен более разнообразный инструментарий.

Впрочем, «чистые» биологические или физические статьи ненамного проще. Школьной программы или даже непрофильных институтских лекций для их осмысления явно не хватит. Опять-таки, причина такой сложности — огромный багаж скопившихся знаний. Авторы каждой конкретной статьи — специалисты в какой-то весьма узкой области, и в своих работах они увлеченно описывают отдельные детали устройства им одним ведомого монстра — Какого-либо Очень Специального Научного Явления.

Если для простого осмысления научных работ требуются недюжинные усилия и серьезный научный бэкграунд, то что уж говорить о популяризации. Как научный журналист я ежедневно сталкиваюсь с проблемой, как объяснить читателям, почему получение конденсата Бозе-Эйнштена на основе кальция достойно того, чтобы попасть в заголовок «Новости», а исследователи спинового льда не зря получают свои гранты. Как написать обо всем этом так, чтобы у читателя не осталось ощущения, что ученые занимаются исследованием непонятно кому и зачем нужной зубодробительной абракадабры?

В помощь научным журналистам, пишущим «обо всем», институты и университеты выпускают пресс-релизы, очевидно, редактируемые самими авторами работ. Пресс-релизы являются большим подспорьем к оригиналам статей (которые не всегда удается достать), но вот с задачей объяснить практическую пользу нового исследования для обычного человека их авторы зачастую справляются не очень хорошо. Общие фразы о том, что новые данные помогут в создании квантовых компьютеров или пригодятся для изучения сверхпроводимости, не спасают. Попробуйте спросить у прохожего на улице, что такое квантовый компьютер или зачем нужна сверхпроводимость. Я уверена, что 99% респондентов не смогут объяснить, чем все эти штуки со сложными названиями будут полезны лично им.

Но есть люди, которые умеют не только отлично растолковывать пользу новых разработок, но еще и эти самые разработки производят. Ну, например, они производят удивительные фильтры для воды, в которых задействованы самые передовые современные технологии, например нанотехнологии. При этом из объяснений изобретателей рядовому гражданину совершенно понятно, как работает такой фильтр, и он уже почти расстроен, что чудо-устройство не стоит на его водопроводном кране. Именно сочетание этих двух составляющих — умения объяснять, как устроено их изобретение, и обязательного использования новейших (а иногда и еще не открытых) технологий — обеспечивает успех шарлатанам от науки. Неважно, что изобретения противоречат законам физики или лечат все болезни неизвестными врачам способами, — главное, чтобы потенциальный покупатель понял, в чем суть изобретения и насколько оно полезно и важно.