Читать онлайн «Последняя гавань Белого флота. От Севастополя до Бизерты». Страница 41

И вот однажды за дело взялся руководитель миссии «Память Бизерты» московский писатель Сергей Власов. Начал он с того, что подготовил к печати и сумел найти средства на издание уникальной книги, составленной из воспоминаний тех, кто пережил исход и «последнюю стоянку» Русской эскадры. Презентация однотомника «Узники Бизерты» состоялась в Морской библиотеке Севастополя. Книга вызвала заметный резонанс не только в столице Черноморского флота, но и в Москве, Санкт-Петербурге и даже Париже, где еще жили выходцы из «русского Карфагена». Адмирал Игорь Касатонов, председатель фонда «Москва — Севастополь», заявил, что берет под свою эгиду «бизертский проект». Однако Власов не довольствовался адмиральским заверением и деятельно продолжил свой подвижнический труд. С небольшой группой единомышленников он летит в далекую Бизерту, обследует запущенное кладбище, составляет план русских захоронений, уточняет у Анастасии Ширинской стертые временем имена. Он встречается с вице-мэром Бизерты и получает от него полную поддержку.

— Если эти заброшенные и полуразрушенные могилы позор для России, — сказал вице-мэр, бывший ученик Анастасии Александровны Ширинской (она всю жизнь преподавала математику в местном лицее), — то для Туниса это позор вдвойне... И если сюда придут ваши моряки, чтобы восстановить надгробья своих соотечественников, так, как это сделали французы, англичане, американцы, сербы, то мы поможем преодолеть все формальности.

И в лице посла России в Тунисе Вениамина Попова Сергей Власов также нашел влиятельного союзника. Вернувшись в Москву, писатель стал искать специалистов-реставраторов, которые смогли бы уже сейчас приступить к проектным работам, и нашел их... в морском порту Новороссийска, Начальник порта — Виктор Попов — взялся выполнить почетный заказ — изготовить и переправить в Бизерту три десятка достойных надгробных памятников.

Президент Туниса Бен Али выразил желание встретиться с Сергеем Власовым, чтобы поставить последние точки над «i» — русские кресты под пальмами и кипарисами Бизерты. Траву забвения лучше всего полоть вместе.

Могилы русских моряков, погребенных на чужбине, рассеяны за триста лет наших войн и дальних походов по всему миру. Прах одних покоится в прибранных некрополях, как в японских городах Хакодате и Мацуяма, где упокоены защитники Порт-Артура, умершие от ран в плену. Другие, как экипажи крейсеров «Жемчуг» и «Пересвет», погибшие в годы Первой мировой войны, лежат под мраморными обелисками в Маниле и Порт-Саиде... Худо-бедно, но почти все зарубежные военные захоронения находились под присмотром Министерства обороны СССР. Все, кроме Бизерты, объявленной советской пропагандой «черной страницей» Черноморскою флота. О русском некрополе в Бизерте не желали знать ни Министерство обороны СССР, ни МИД, ни советское посольство в Тунисе. Для них это были «белогвардейцы», врангелевцы, а значит, заклятые враги.

Волна всенародной памяти, поднятая историческими романами Валентина Пикуля, публицистикой других писателей, заставила вспомнить и Бизерту. И вот итог, подведенный скупыми газетными строчками:

«Президент Туниса принял решение о восстановлении русского кладбища в Бизерте. За этим благородным шагом — многолетняя работа общественного комитета “Миссии памяти в Бизерте”, созданного московским писателем Сергеем Власовым и летчиком-космонавтом Алексеем Леоновым».

К сожалению, Сергея Власова, совершивший свой подвижнический труд, больше нет среди нас. В феврале 2012 года в расцвете сил и новых замыслов он скоропостижно скончался. Я взял горсть бизертской земли и для его могилы на московском кладбище.

Среди немногих книг, взятых мною в поход, — томик Анастасии Ширинской «Бизерта. Последняя стоянка». Для меня он сейчас как путеводитель по времени. То и дело листаю страницы, делаю закладки...

В те «...сумбурные времена все казалось проще, и никто ни на что уже не жаловался, — вспоминала Анастасия Александровна. — Надо было жить день за днем. Тяжелее было сиротам, которые ничего не знали о своих родителях. Корпусные власти ими занялись. Некоторые, как Коля Полетаев, получат хорошее образование.

Наше убежище — “Георгий Победоносец” — все еще считался военным кораблем Правда, его командир адмирал Подушкин был очень мягким со своим экипажем. Помню, что он часто беседовал с мамой на скамеечке в тени тента, который летом натягивали на спардеке.

Андреевский стяг все еще развевался на корме. Детьми мы часто присутствовали при спуске флага и очень дорожили нашим морским воспитанием. Грести в канале, сидеть за рулем, безупречно причалить — все это было для нас очень важно. В разговорной речи мы правильно употребляли морские термины и чувствовали легкое презрение к тем, кто их не понимал.

Конечно, наши друзья кадеты очень поощряли нашу преданность всему морскому. По субботам они часто спускались со своей горы. Летом, когда темнело, мы усаживались на палубе под звездным африканским небом, и часами длились наши разговоры. Не удивительно, что мы знали все, что происходит в Сфаяте или в казематах Джебель-Кебира.

Этот форт в начале 1921 года был предоставлен Морскому корпусу французскими властями. Первым в нем обосновался капитан I ранга М.Л. Китицын со своей знаменитой Первой Владивостокской ротой. Они пережили агонию Морского корпуса в Петрограде и исход из Дальнего Востока. Они пересекли в исключительно тяжелых условиях океаны и моря, чтобы добраться до Севастополя в часы эвакуации Крыма. В Бизерте с помощью французских военных они подготовили форт для младших собратьев, оставшихся на “Алексееве”.

Стены Джебель-Кебира, который посетил в 1900 году адмирал Бирилев, станут последним убежищем Севастопольского Морского корпуса. Все кадеты, маленькие и большие, говорили о Китицыне с большим уважением. Михаил Александрович всецело посвятил себя воспитанию учеников и организации их жизни в Кебире.

У подножия горы лагерь Сфаят приютил семьи.

Наши сверстники, младшие кадеты, очень часто рассказывали о том знаменательном дне, когда, покинув “Алексеев” на французском буксире, они высадились в Зарзуне, чтобы идти... в Кебир. Каждый мог что-нибудь рассказать об этом походе с мешком за спиной и в тяжелых военных сапогах. Взвод сенегальцев под командованием французского лейтенанта проводил их до бани в военный лагерь. Больше часа под жарким солнцем, но хороший душ, чистое, прошедшее дезинфекцию белье — и усталости как не бывало! Увы, надо было двигаться в обратный путь — вдвое длиннее и мучительнее первого, ибо шел он в гору до самого Джебель-Кебира.

В первый раз садились кадеты на паром, чтобы переплыть канал, в первый раз, к удивлению прохожих, шагали они по улицам Бизерты и, пройдя весь город, вышли на шоссе. Оставалось пройти еще километров пять, на этот раз под проливным дождем “Гора Джебель-Кебир, — объяснял французский офицер, — по высоте равна Эйфелевой башне”.

Бедный, такой вежливый лейтенант!.. Он шел рядом с капитаном (2-го ранга. — Н.Ч.) Бергом, в то время как большой черный солдат вел его вороного коня под желтым седлом. Никто из кадет не мог подозревать, как неловко чувствовал себя молодой офицер. Он знал, что находится здесь, чтобы следить за возможными носителями вируса большевизма

В архивах, теперь открытых для публики, имеется письмо командующего французским оккупационным корпусом в Тунисе генерала Робийо (Robillot) к генеральному резиденту в городе Тунис господину Кастийон Сен Виктору (de Castillon Saint Victor) от 16 декабря 1920 года с докладом, “...что морской префект имеет в своем распоряжении только военные патрули для поддержания порядка у людей, зараженных большевизмом” Тем же числом французские власти Туниса просили Париж прислать “...специального агента для наблюдения за русскими революционными кругами. Для усиления мер безопасности в Бизерте в ожидании прибытия эскадры сформирована бригада из четырех полицейских под командой Гилли (Guilli)”.

И в то время как французское командование задавало себе столько тревожных вопросов, молодой лейтенант видел только измученных мальчиков, борющихся с потоками рыжей грязи...»

Книга книгой, но многое сохранилось в памяти из живых рассказов Ширинской за чашкой чая:

— В арабской части города был Русский дом, где собирались моряки со своими женами. Офицеры приходили в безукоризненно белых отутюженных кителях, даром что с заплатами, аккуратно поставленными женскими руками.

Анастасия Александровна Ширинская скончалась 21 декабря 2009 года, в день рождения Сталина. Ее погребли рядом с могилой отца. Памятник еще не поставлен, и земля на могиле свежа. Она приняла в себя множество свечей, горевших на панихиде, и теперь она просто пылает — огненная земля! Вокруг невысокого холмика — цветы в горшочках и российские флажки.