Читать онлайн ««О текущем моменте», № 6 (54) 2006 г.». Страница 4

Это интервью Я.Накасоне если и не прошло не замеченным в дни его выхода в эфир, то не было понято «россионской» политической “элитой”, а потом забылось. Именно поэтому мы упоминаем его не в свободном повествовании, а привели выдержку из нашей же аналитической записки 10-летней давности.

Но в том интервью было сказано и ещё кое-что значимое для понимания политики Японии, хотя казалось бы прямо с политикой не связанное. Когда ведущий Урмас Отт завёл речь о свободном времяпрепровождении, то Я.Накасоне сказал, что он — художник-любитель. При этом он вспомнил свой разговор о живописи с Р.Рейганом (в бытность того президентом США) и как он объяснял Р.Рейгану, в чём, по его мнению, состоит главное отличие европейской и японской традиции живописи.

Но прежде, чем привести мнение Я.Накасоне, выразим сами то, в чём видит специфику европейской и японской традиций живописи большинство европейцев и россиян. С точки зрения европейцев:

· европейская живопись (до появления разного рода абстракционизма) реалистична и один из показателей мастерства её художников (наряду с передачей настроения или создания настроения у зрителя) — близкая к фотографической точность изображения объектов и перспективы;

· художники традиционной японской живописи большей частью игнорируют законы перспективы (масштаба), изображения объектов в их произведениях во многом условны, стилизованы, т.е. «фотографически» не точны.

Осознавая эти различия, многие убеждены в том, что европейская культура превзошла японскую в живописном мастерстве.

С этим мнением, возможно в каких-то деталях изменив формулировки, в целом согласится большинство читателей настоящей записки.

По мнению же Я.Накасоне [22] главное отличие европейской и японской традиций живописи состоит в том, что:

· в европейской традиции весь холст заполнен изображением, созданным художником, и если есть незаполненные художником области, то картина воспринимается как набросок или не завершённое произведение;

· в японской же традиции в картине, если не всегда, то достаточно часто присутствуют области, которых ни кисть, ни перо художника не касались, и которые остаются чистыми, белыми, однако при этом органично вливаясь в композицию.

Как пояснил Я.Накасоне, тем самым художник предоставляет зрителю возможность заполнить «белые пятна» в композиции картины своим воображением [23]. На наш взгляд это мнение о различиях европейской и японской живописных традиций содержательно глубже, нежели приведённое выше мнение об очевидных стилистических различиях.

Таким образом японская живописная традиция предоставляет зрителю возможность и определённую свободу мысленного сотворчества с художником, а европейская — нет.

Это не означает, что произведения европейской традиции глушат мысль зрителя [24], но пути течения мысли и, соответственно, общаякартина психической деятельности в целом при созерцании произведений европейской и японской традиций живописи как по-европейски воспитанными людьми, так и по-японски воспитанными людьми — разные.

В связи с рассматриваемой нами проблематикой невозможно не упомянуть ещё одно уникальное достижение японской культуры — Сад 15 камней в буддистском монастыре Рёандзи. Ему как средству воздействия на психику — мировосприятие и миропонимание — людей персонально и японского общества в целом нет аналогов в культурах других стран.

«“Сад камней”, “Философский сад”, “Сад Рёандзи”… Десятки имён у главной достопримечательности японского города Киото и, вероятно, самой большой ценности и десятки толкований сути, какую вложил столетия назад мудрый монах Соами в пятнадцать чёрных необработанных и разных по величине камней, разбросанных по белому песку. В путеводителе указано: „пятнадцать камней“. На самом деле замечаешь четырнадцать. Пятнадцатого камня перед глазами нет. Его загораживают соседние камни. Делаешь шаг по деревянной галерее, протянувшейся вдоль края песчаного прямоугольника — с остальных трёх сторон сад ограничен каменными монастырскими стенами, — и снова четырнадцать камней. Пятнадцатый — тот, что до сих пор прятался, теперь оказался в их числе, а исчез другой камень. Ещё шаг по галерее — и гениально спланированный хаос предстаёт опять в иной композиции, состоящей из тех же пятнадцати камней, из которых один — невидим.

Разные люди проходят по галерее. И разные мысли вызывал у них сад. “Сад камней” может символизировать собой своеобразие экономической структуры Японии, где «утёсы» монополистического капитала возвышаются над морем песчинок — бесчисленных мелких и мельчайших предприятий. Возможно, именно такие слова могут родиться у туриста между двумя спусками автоматического затвора фотоаппарата. Ассоциация бесспорная, что касается японской экономики, но воспринимающаяся в “Саду камней”, будто скрежет гвоздя по ржавому железу.

А возможно — и такие: «Это была наглядная модель познания, метафора науки. Обязательно остаётся что-то неизвестное, не сосчитанное, неучтённое. Мы уверенны, что есть что-то ещё, чего мы не видим». Это итог размышлений в саду человека. Таковы, наверное, полярные по чувствам и эстетической подготовленности восприятия «Сада камней».

Может, Соами хотел сказать, что дело не в камнях, а в людях, которые в сад приходят? Уж, не в том ли суть сада, что люди воспринимают одно и тоже по-разному, каждый по своему? И при этом никому не приходит в голову утверждать: я вижу мир правильно, а остальные нет?

Может быть, ключ к идее, заложенной в “Саде камней”, — это конституция, составленная принцем Сётоку ещё в VII веке. «У каждого человека есть сердце, — гласит статья конституции. — А у каждого сердца есть свои наклонности. Он считает это хорошим, он — дурным. Но я вовсе не обязательно мудрец, а он вовсе не обязательно глупец. Оба мы только обыкновенные люди».» (Приводится по публикации на сайте:

http://www.lomon.ru/school/japan/sad.html — адрес по состоянию на июнь 2006 г. Иллюстрации взяты оттуда же).

Однако необходимо обратить внимание на то, что подавляющее большинство интерпретаторов смысла Сада 15 камней подходят к нему с позиций индивидуализма, т.е. они задаются вопросом: Что Сад способен передать человеку как индивиду? Но есть и аспект коллективного восприятия Сада. Если на дорожке, проложенной вдоль одной из сторон сада, оказываются несколько человек, то хотя каждый из них видит только 14 камней, но вместе они видят одновременно все 15 камней.

По сути Сад 15 камней — образно-метафорический учебник философии, который воспитал и воспитывает многие поколения японцев если не в осознанном понимании, то в непосредственном ощущении того, что истина в её полноте индивиду не даётся, хотя он и может видеть какие-то грани истины. Многогранная истина в её полноте, достаточной для жизни и развития общества, даётся всему народу, а не исключительно кому-то одному.

Такого уникального учебника философии, воплощённого в искусно созданном искусственном ландшафте, нет ни в одной стране мира [25], а копирование его бессмысленно, поскольку копия была бы чужда иной — не японской — культуре: Сад 15 камней в Киото — первый и в силу первенства и культурного своеобразия — единственно функциональный.

Также не надо забывать, что буддизм присутствует в Японии в качестве традиционной религии уже много веков, хотя при этом наряду с ним сохранился исконно японский синтоизм.

В исторически сложившейся культуре человечества в широко распространённых экзотерических религиозно-философских системах вопрос о порождении определённого эмоционально-смыслового строя — НАСТРОЕНИЯ — самим человеком подаётся как ключевой для начала всякой деятельности, пожалуй, только в буддизме:

«Нет вещи, которая извне может заставить нас страдать; всё зависит от истолкования нашего опыта. Отсюда ясна великая роль ума в том, испытываем ли мы страдание или радость».

«Неспособность совершить некое дело — не повод для беспокойства. Способность совершить некое дело — также не повод для волнения. Так зачем волноваться? Будьте счастливы».

«Единственный источник ваших страданий — ваши собственные деяния. Всегда следите за тем, как поступаете».

«Научитесь всегда быть спокойным и мудрым. Когда вы спокойны и мудры, ваши действия будут соответствовать ситуации и не будут омрачены отрицательными эмоциями».

«Мудрость без сострадания — суха и вредоносна. Сострадание без мудрости — слепо и немощно. Не пренебрегайте ни мудростью, ни состраданием».

«Первый шаг к мудрости — увидеть собственные недостатки. Итак, прежде всего, исправьте свои недостатки».