Читать онлайн «Мифология Пирл Харбора». Страница 4

Японцы обошлись без объявления войны даже постфактум. Почему это произошло? Здесь мы можем только строить догадки. Похоже, по каким-то причинам японцы действительно считали эту невнятную формулировку ультиматумом. Вероятно, в очередной раз сказалась разница в психологии Востока и Запада. Дело в том, что японские дипломаты уже много лет в своих действиях руководствовались принципом «разведенной туши», то есть вовсю использовали недомолвки, намеки, двусмысленности, считая это совершенно естественным и понятным. Европейские дипломаты наоборот привыкли видеть только букву документа, а не подтекст, и никак не могли приспособиться к такой манере вести дела. Недаром на японские ноты и послания пестрят пометками получателей: «Слабо», «Непонятно», «Неясно». Самих японцев это упрямое нежелание, а точнее неспособность следовать общепринятым принципам не раз заводила в тупик. Япония неоднократно оказывалась в политической изоляции, так как ее не поддерживали даже Германия и Италия, искренне не понимавшие действий своего партнера. Достаточно привести только один пример. Знаменитый «Антикоминтерновский пакт» фактически был принят не японским правительством, а послами в Берлине (Осима) и Риме (Сиратори), которые действовали через голову министра иностранных дел и премьер-министра, стремившихся утопить вопрос в пустом словоблудии. Осима и Сиратори провели много времени в Европе и привыкли к нормальным методам ведения переговоров. Доходило до того, что они позволяли себе просто прятать под сукно кое-какие послания японского правительства, не передавая их адресатам, потому что считали, что эти документы не стоят бумаги, на которой написаны.

Но токийское министерство иностранных дел пребывало в блаженном неведении относительно всего этого и продолжало свято исповедовать принцип «разведенной туши». Кстати, этот принцип далеко не так безобиден, как может показаться на первый взгляд. В развернутом виде он гласил: «Подпись, сделанная не густой, а разведенной тушью, тоже имеет силу, но при необходимости ее можно стереть». И вот, исходя из этого, можно предположить, что японское правительство искренне считало ноту Номуры — Курусу действительным объявлением войны, хотя ничего подобного в тексте ноты увидеть не возможно. Впрочем, американцы охотно воспользовались усердием не по разуму, которое проявили японские дипломаты, и подняли крик о запоздавшем ультиматуме.

Обычно японский удар по Пирл-Харбору называют «блестяще спланированной и не менее блистательно проведенной». Однако в фильме «Семнадцать мгновений весны» Гестапо-Мюллер советует Штирлицу: «Оставьте прилагательные журналистам и политикам. Используйте только существительные и глаголы». И если забыть о прилагательных, то картина оказывается несколько иной.

Прежде всего, приходится признать, что операция действительно не имела прецедентов в истории морской войны, так как японским кораблям пришлось пройти около 3500 миль до цели. Превзойти это удалось только англичанам в 1982 году при проведении Фолклендской операции. Сами американцы в годы Второй Мировой войны ограничивались «лягушачьими прыжками» от одного острова к другому на расстояние, не превышающее 2000 миль, а чаще — заметно меньше. А вот дальше начинаются вопросы.

Первым серьезные сомнения в правильности японского плана высказал официальный историк американского военно-морского флота Сэмюэль Эллиот Морисон. В своей книге «Восходящее Солнце над Тихим океаном» он критикует самый замысел операции, называя ее политической глупостью и военной ошибкой. Действительно, с точки зрения политики и пропаганды японцы допустили чудовищную, непростительную ошибку, дав американцам в руки прекрасный лозунг: «Помни Пирл-Харбор». Лучше всего мнение американцев сформулировал адмирал Хэлси, когда на авианосце «Энтерпрайз» прибыл после налета в дымящийся Пирл-Харбор: «Когда все это закончится, по-японски будут разговаривать только в аду». И запоздавший псевдо-ультиматум очень помог президенту Рузвельту.

С военной точки зрения Морисон критиковал налет, исходя из американского плана военных действий «Рэйнбоу-5». Он утверждал, что японцам было гораздо выгоднее дождаться, пока американский флот бросится на помощь Филиппинам, и перехватить его в открытом море. В этом случае ни о каком восстановлении потопленных кораблей уже не было бы и речи. Действительно, поднять линкоры, потопленные на глубине в 5 километров…

Однако маститый историк допускает совершенно откровенную передержку. При налете на Пирл-Харбор американский флот был подан японским летчикам как на блюдечке. Можно ли было гарантировать перехват флота в открытом океане, даже если он движется к Филиппинам? Нет, такой гарантии никто дать не мог, американцы наверняка не выбрали бы «отрезок прямой, соединяющий две точки». В этом случае над всей Филиппинской операцией нависала очень серьезная угроза.

Еще одним фактором, вносящим серьезную неопределенность в планы сторон, становилось время. Не следует думать, что американские линкоры бросились бы к Филиппинам уже утром 8 декабря. Американским планом предусматривалось сопровождение транспортного флота с экспедиционным корпусом. Когда и где этот корпус будет собран? 7 декабря на этот вопрос не ответили бы даже американские адмиралы.

Не было у японцев и полной уверенности, что в этом случае им удастся уничтожить американский флот или, хотя бы, нанести ему крупные потери. Все предвоенные планы пи учения предусматривали совместный удар авианосной базовой авиации в районе японской метрополии. То есть, в операции должны были участвовать большие силы базовой авиации, только в этом случае японские адмиралы надеялись на успех, считая базовые торпедоносцы чуть ли не более важным элементом ударной группы, чем авианосные. При бое в районе Филиппин рассчитывать на помощь базовой авиации им не приходилось, несмотря на развитую сеть аэродромов на Марианских островах и островах Палау. То есть, попытка перехватить американский флот, идущий к Филиппинам, рождала недопустимо большое количество «если», и Морисон поспешил приписать японцам всеведение и идеальный образ действий в этом случае.

При планировании операции были допущены и другие принципиальные ошибки, например выбор и разведка целей, о чем мы еще будем говорить дальше, когда затронем вопрос о перспективах повторного налета на Пирл-Харбор.

С моей точки зрения на стадии планирования была допущена еще одна крупная ошибка, которую не заметили военные историки, оказавшиеся под влиянием тех же самых штампов, что и японские адмиралы, готовившие операцию. Речь идет о времени налета. Принято считать, что лучше всего атаковать рано утром, когда противник спит. Но это справедливо для сухопутной войны, а не для морской. В воскресенье утром все экипажи полностью находились на борту кораблей. Именно потому американцы сумели быстро открыть ответный огонь, и в борьбе за живучесть участвовали практически полные экипажи. Если бы японцы атаковали не на рассвете, а в полдень, их шансы заметно повысились бы, ведь в этом случае — воскресенье! — корабли остались бы полупустыми. Их боеготовность не повысилась бы по сравнению с утром, а наоборот, заметно упала бы. Можно также добавить, что в этом случае не произошло бы казуса с радиолокационной станцией на горе Опана, которая обнаружила приближение японских самолетов. К этому времени она была бы давно выключена.

Еще одну серьезную ошибку японцы допустили при организации авиаразведки. Впрочем, точнее будет сказать, что авиаразведка вообще не была организована. В 05.30 утра, за полчаса до вылета ударной группы, крейсера «Тонэ» и «Тикума» подняли по гидросамолету для последней проверки обстановки в Пирл-Харборе. И все! Имея около двух десятков бортовых гидросамолетов, адмирал Нагумо не поднял ни одного из них, даже после того, как таиться уже не было смысла. Эту ошибку японцы повторяли еще неоднократно. Сначала им все сходило с рук, как, например, при атаке Цейлона, когда авианосцы Нагумо были внезапно обнаружены и атакованы эскадрильей британских бомбардировщиков «Бленхейм». Но в июле 1942 года при попытке захватить Мидуэй, неумение организовать воздушную разведку привело адмирала Нагумо к катастрофе. А ведь при надлежащем осмотре прилегающих к острову Оаху вод появлялся шанс перехватить какие-то еще американские корабли, пусть даже этот шанс был призрачным. Например, вдруг японцам бы повезло обнаружить возвращающийся в порт авианосец «Энтерпрайз»? Тем более, что к проведению разведки они могли привлечь и гидросамолеты с подводных лодок, развернутых вокруг Пирл-Харбора.

При проведении операции имели место несколько серьезных накладок, которые могли поставить под угрозу успех налета, и не произошло этого лишь благодаря удачным для японцев обстоятельствам. Проблемы начались еще на подлете к острову Оаху, и причиной тому было пещерное состояние радиосвязи между японскими самолетами. В 07.40 у северного побережья острова капитан 2 ранга Футида, командовавший налетом, выпустил черную дымовую ракету, сигнализируя пикировщикам и истребителям, что атака проводится по плану, рассчитанному на достижение внезапности. (На хваленом истребителе «Зеро» не было бортовой рации!) Причем в этот момент он не имел никаких сведений от взлетевших ранее самолетов-разведчиков. Однако командир истребителей капитан-лейтенант Итая не заметил ракеты. Тогда Футида выпустил вторую ракету, чтобы привлечь его внимание. Итая увидел ее, но увидел вторую ракету и командир пикировщиков капитан-лейтенант Такахаси. Две ракеты означали, что внезапность утеряна, и пикировщики должны атаковать немедленно. А ведь по плану, чтобы дым от взрывов бомб не укрыл цели, первыми должны были нанести удар торпедоносцы. Казалось бы, что проще, предусмотреть такие сигналы, которые нельзя спутать? Но «блестящий» план такой возможности не учитывал.