Читать онлайн «Лажечников - писатель и мемуарист». Страница 3

И тем не менее автор дает почувствовать значительность изображаемого времени. Пусть убога и стара резиденция великого князя московского, но именно здесь было "замыслено и заложено будущее могущество" Руси, сюда, "в ветхие хоромины... встревоженные признаками этого могущества, государи присылали своих послов ему поклоняться и искать с ним связей".

Лажечников убедительно рисует признаки возрождения страны: отливаются пушки, строятся первые каменные дома, совершается грандиозная перестройка Кремля. Одним из новых веяний времени Лажечников считает распространение "еретического" учения, возникшего в конце XV века в Новгороде, суть которого состояла в отрицании церковных обрядов, монашества, в проповеди культуры и науки, сопоставляет его с мощным антифеодальным движением Реформации, охватившим в то время большинство стран Европы.

В "Басурмане" автор стремится представить Россию на широком фоне европейской действительности. Именно эту цель преследуют начальные "западные" главы романа, которые большинство критиков расценили как ненужные длинноты. Правда, эти главы носят сентиментально-сказочный характер (рассказ о роковом мщении врача Антонио барону Эренштейну, о жизни Антона в замке у матери). Но в целом Лажечников сумел дать в этих вводных главах исторически правильную картину состояния Европы конца XV века. "Век великих открытий" был, по мнению автора, "веком глубокого разврата": "костры, кинжал и яд на каждом шагу", "везде возмущения, несколько подвигов нескольких избранников и везде торжество глупой черни и развратной силы".

Западная и русская жизнь не противопоставляются друг другу. Поэтому глубоко неправы те критики, которые объявляли "Басурмана" апологией западничества. Лажечников так же далек от западничества, как и от славянофильства, хотя, несомненно, "Басурман" явился плодом раздумий автора над судьбами России и Запада.

Лажечников далек от слепого преклонения перед коренными сторонами русского быта и характера, свойственными славянофилам. Однако писатель не был согласен и с западниками, не видевшими глубоко положительных начал в русском национальном характере. Художественным воплощением этих качеств предстает в романе Хабар-Симской, прототипом которого явился прославленный полководец XVI века. Безграничная удаль, широта натуры, молодечество, доброта отличают его.

Широкая картина эпохи, развернутая в "Басурмане", служит фоном, на котором рисуется грандиозная фигура "собирателя Руси" - Ивана III. Лажечников признает выдающуюся роль Ивана III, но он ценит его не как "учредителя единовластия" (Карамзин), а как "устроителя государства". В то же время романист далек от идеализации этого лица. Ни перед какими средствами не останавливается великий князь московский в достижении цели объединении Руси: силой присоединяет к Москве Тверское княжество, хитростью - Верейское, вероломно заключает в тюрьму приехавшего к нему в гости родного брата, угличского князя.

Лажечников был далек от идеологов "официальной народности" и в решении проблемы взаимоотношений народа и царя. Никакой патриархальной идиллии в духе "царя-батюшки" и преданных ему слуг мы не найдем в "Басурмане". Эту проблему Лажечников решает по-пушкински: "Живая власть для черни ненавистна". В ответ на слова дворецкого, что "православный народ гласно вопиет против тебя", царь "...вцепился могучею рукой в грудь Русалки и, тряся его, задыхаясь, вскричал: "Народ? Где он? Подай мне его, чтобы я мог услышать его ропот и задушить, как тебя душу... Есть на свете русское государство, и все оно, божьею милостью, во мне одном..."

Скупость, жестокость, вероломство, неистовство в гневе - вот отличительные черты царя в романе. Заключительным аккордом его характеристики является сцена смерти, которая дается параллельно с изображением трагической участи его двадцатилетнего внука. Когда-то Иван благословил Дмитрия на царство, венчал его шапкой Мономаха, а затем, решив отдать престол сыну от второго брака, заключил внука в тюрьму, где он и умер.

Лажечникову удалось достигнуть подлинных художественных высот в изображении мрачного "собирателя Руси". Белинский писал: "Душа отдыхает и оживает, когда выходит на сцену этот могучий человек с его гениальной мыслью, его железным характером, непреклонною волею, электрическим взором, от которого слабонервные женщины падали в обморок"*. Веришь, что именно таким и должен был быть этот правитель, выраставший в атмосфере жестокой борьбы за великокняжеский престол, отца которого Василия Темного его двоюродные братья ослепили чуть не на глазах отрока-сына, вынужденного после этого стать соправителем при слепом отце.

______________

* Белинский В.Г. Полн. собр. соч. - М., 1953. - Т. III. - С. 21.

Из второстепенных лиц романа можно выделить образ боярина Русалки, внешне благочестивого и смиренного старика, занимавшего скромную должность дворецкого, но выполнявшего самые щекотливые поручения, нередко опасные и грязные. Лажечников создает тип политического деятеля эпохи "собирания Руси", пронырливого, хитрого, беспринципного, не разбирающегося в средствах.

Лажечникову принадлежит заслуга популяризации Афанасия Никитина, совершившего путешествие в Персию и Индию и почти неизвестного соотечественникам. На основе записок Никитина "Хождение за три моря" он создает близкий к оригиналу рассказ о путешествии по Индии. Но следует отметить неисторичность этого образа в романе: кроткий, окруженный ореолом святости "Афоня" Лажечникова мало напоминает делового, предприимчивого тверского купца.

В образе итальянского зодчего Фиоравенти (прототип - итальянский архитектор, автор проекта Успенского собора в Кремле Рудольф Альберти Фиораванти), создающего проект исполинского храма, воплощен идеал художника-романтика. Однако его гениальный замысел вступил в противоречие с возможностями "Московии". Царь отвергает проект Аристотеля. Этот конфликт превращается под пером Лажечникова в спор реалиста и романтика. Интересно, что Лажечников, типичный романтик, соглашается с преимуществом реалистического подхода к действительности.

"Басурман" ценен нам тем, что воссоздает дух изображаемой эпохи, передает колорит места и времени. Автор нередко прибегает к языковой стилизации, включает в текст слова и фрагменты из документов и памятников той эпохи: летописей, грамот, широко использует фольклор, вводит народные песни - от свадебных до похоронных, народные сказания о волшебной "разрыв-траве", "чарованиях", "приворотных зелиях", заговоры.

В романе много картин, рисующих быт, нравы, обычаи феодальной Руси. Иногда это как бы самостоятельные новеллы, в которых, по словам Белинского, "талант автора восстает в каком-то львином могуществе". Мрачные кремлевские переходы, давящие церковные своды, на фоне которых развертывается действие, усиливают атмосферу внешней торжественности и внутреннего трагизма эпохи: бесконечно-томительный день в темнице "венчанного узника" царевича Дмитрия, сожжение князя Лукомского, посещение "черной избы" Иваном III, "наказание стыдом" еретиков - и заключительный аккорд - казнь Антона на льду Москвы-реки.

Эти картины производят неизгладимое впечатление благодаря глубокому авторскому лиризму. Сколько щемящего чувства горечи в словах, заключающих сцену казни: "И в то же самое время солнце так играло на небе!"

Композитор Серов, долгое время работавший над замыслом оперы на сюжет "Басурмана", собирался снять этот "убийственный жестокий" финал и кончить оперу идиллической сценой торжествующей любви Антона и Анастасии.

"Басурман", как и другие произведения Лажечникова, - не только исторический, это в известной мере и политический роман своего времени. В то время как идеология "официальной народности" николаевской эпохи внушала, что "настоящее России более чем великолепно, а прошлое удивительно", Лажечников своими произведениями заставлял сомневаться и в том, и в другом и разрушал атмосферу официально-показного благополучия Российской империи.

3

Дошедшая до нас глава незаконченного четвертого исторического романа Лажечникова "Колдун на Сухаревой башне" свидетельствует об интересном, но, к сожалению, неосуществленном замысле писателя. К тому времени слава Лажечникова как исторического романиста настолько упрочилась, что петербургский издатель Глазунов заключил с ним контракт о покупке будущего произведения за 20 тысяч рублей* - интересно, что спустя 20 лет все собрание сочинений Лажечникова будет куплено за 12 тысяч рублей. Но "Колдун на Сухаревой башне" так и не был окончен**. Остается только гадать, почему так произошло: остановила ли автора скудость материалов и источников, или служебная деятельность не оставляла времени для творческой работы. Возможно, этому способствовала и необычная эпистолярная форма (фрагмент романа представляет четыре письма известных исторических лиц), которая не давала возможности проявиться излюбленной субъективно-лирической манере повествования писателя, сковывала его. Однако и эта единственная глава несостоявшегося романа, написанная живо и увлекательно, заслуживает внимания читателя, как, например, заслуживает его фрагмент неоконченного романа Пушкина "Арап Петра Великого".