Читать онлайн «Журнал Наш Современник №3 (2003)». Страница 3

Екатерина Романовна и о Петре I судила по-своему: “Он был гениален, деятелен и стремился к совершенству, но он был совершенно невоспитан, и его бурные страсти возобладали над его разумом. Он был вспыльчив, груб, деспотичен и со всеми обращался как с рабами, обязанными все терпеть; его невежество не позволяло ему видеть, что некоторые реформы, насильственно введенные им, со временем привились бы мирным путем в силу примера и общения с другими нациями. Если бы он не ставил так высоко иностранцев над русскими, он не уничтожил бы бесценный, самобытный характер наших предков. Если бы он не менял так часто законов, изданных даже им самим, он не ослабил бы власть и уважение к законам. Он подорвал основы уложения своего отца и заменил их деспотическими законами; некоторые из них он сам же отменил. Он почти всецело уничтожил свободу и привилегии дворян и крепостных; у последних он отнял право жалобы в суд на притеснения помещиков. Он ввел военное управление, самое деспотическое из всех, и, желая заслужить славу создателя, торопил постройку Петербурга весьма деспотичными средствами: тысячи рабочих погибли в этом болоте, и он разорил дворян, заставляя их поставлять крестьян на эти работы и строить себе каменные дома в Петербурге; это было ужасно тяжело. ...При Екатерине II город увеличился в четыре раза и украсился великолепными строениями, и все это совершилось без насилия, поборов и не вызывая неудовольствия”.

Не случайно прогрессивный А. И. Герцен иронично замечал по поводу этих строк: “Я предвижу, как возвеселятся православные души московских славян при чтении этого спора; они должны непременно в родительскую субботу помянуть блинами с постным маслом нашу княгиню”.

В 1782 г. Дашкова приехала в Петербург. Екатерина II сменила холодность по отношению к княгине на милость: императрица “прониклась мыслью” поручить ей управление Академией наук.

Дашкова решила отказаться и сгоряча писала императрице: “...Сам Господь Бог, создавая меня женщиной, этим избавил меня от должности директора Академии наук; считая себя круглой невеждой, я никогда не мечтала попасть в ученую корпорацию, даже в общество Аркадии в Риме, куда я могла быть зачислена за несколько дукатов”.

Уговорил Екатерину Романовну Потемкин: он беседовал с Дашковой “как преданный” ей человек. “Полудержавный” фаворит дипломатично утверждал, что императрица смотрит на это назначение как на средство приблизить княгиню к себе и удержать в Петербурге: “ей надоели дураки, окружающие ее”.

В тот же день после получения копии с указа, уже отправленного в Сенат, которым Дашкова назначалась директором Академии наук, она приказала прислать ей сведения о всех отраслях деятельности академии, о типографии, “словолитне” и т.п., список фамилий всех лиц, заведующих кабинетами, библиотекой и т.п.; кроме того, она попросила лиц, стоящих во главе различных отделов, приготовить подробный рапорт о состоянии вверенных им отделов. Одновременно комиссия должна была сообщить Дашковой все нужные сведения и инструкцию или устав, определяющие права и обязанности директора, чтобы она смогла их хорошо освоить, прежде чем приступит к выполнению своих должностных обязанностей.

На первом заседании в Академии наук Екатерина Романовна уверила “господ ученых”, что считает “своим священным долгом платить им дань уважения, столь заслуженного их талантами и учеными трудами...”.

Ко времени назначения Дашковой в типографии царил полный беспо­рядок, и она была очень скудно оборудована, за неимением шрифтов перестали печататься Комментарии (труды Академии). Екатерина Романовна быстро привела ее “в прекрасный вид; достала отличные шрифты и выпустила два тома Комментариев”.

Академия была обременена долгами, она должна была за книги русским, парижским и голландским книгопродавцам. Не желая просить денег у императрицы, Дашкова понизила цену печатаемых в Академии книг на тридцать процентов, вследствие чего они в короткое время разошлись в значительном количестве. Полученные суммы были употреблены на уплату долгов Академии. Отчитавшись пред государственным казначейством по расходованию казенных сумм за прежние годы, Дашкова оговорила специальные суммы, в будущем состоявшие бы в исключительном ведении директора, на непредвиденные ранее расходы, в том числе награды, тем самым покрывался ежегодный дефицит, вызванный постоянным подорожанием необходимых Академии предметов.

При Дашковой число учеников в гимназии, содержавшихся за счет Академии, повысилось с семнадцати до пятидесяти, а “подмастерьев” — с двадцати одного до сорока. Через год было увеличено содержание всем профессорам и были открыты три бесплатных курса: математики, геометрии и естественной истории, которые читались русскими профессорами. Дашкова часто присутствовала на этих лекциях и “с удовольствием видела, что ими пользовались для пополнения своего образования дети бедных русских дворян и молодые гвардии унтер-офицеры”. По настоянию Екатерины Романовны в 1784—1789 годах было построено архитектором Дж. Кваренги главное здание Академии наук.

В Академии издавался новый журнал “Собеседник любителей российского слова, содержащий разные сочинения в стихах и в прозе некоторых российских писателей” — с 1783 по 1784 год, в шестнадцати частях. Редакторами были Дашкова и О. П. Козодавлев. В нем также принимали участие почти все русские писатели того времени: Г. Р. Державин, М. В. Ломоносов, В. В. Капнист, Я. Б. Княжнин, И. Ф. Богданович, Д. И. Фонвизин и Екатерина II, не чуравшаяся литературного труда. Журнал, в котором публиковались “только одни подлинные российские сочинения”, сыграл важную роль в формировании русской литературы конца XVIII века.

У Дашковой был уже опыт участия в литературно-философском журнале “Невинное упражнение” (издание 1763 года при Московском университете), где был опубликован ее перевод “Опыта о епическом стихотворстве, из сочинений г. Вольтера” (в 1781 году он был напечатан отдельным изданием); в других номерах этого журнала можно также встретить ее переводы сочинения К. А. Гельвеция “Об уме”.

При Академии наук вышли в свет с 1786 года еще два периодических издания: “Новые ежемесячные сочинения” (по 1796 год, в 21 части), “Российский феатр, или Полное собрание всех российских феатральных сочинений” (по 1794 год, в 43 частях) — здесь печатались произведения русских драматургов: И. А. Крылова, А. И. Клушина, И. Ф. Богдановича. В 39-й части “Российского феатра” была опубликована трагедия Я. Б. Княж­нина “Вадим Новгородский”. Екатерина II, усмотревшая в ней пропаганду революционных идей, приказала уничтожить и отдельное издание трагедии, и ее текст, вырезанный из “Российского феатра”. Дашкова вспоминала в “Записках”: “...ко мне явился генерал-прокурор Сената Самойлов с упреком от имени императрицы, что я напечатала эту пьесу Княжнина...”. Екатерина II и лично вопрошала Екатерину Романовну: “...что я вам сделала, что вы распространяете произведения, опасные для меня и моей власти?.. Знаете ли... что это произведение будет сожжено палачом”. Снова были испорчены отношения между ними.

А ведь так славно все шло: императрица была вполне довольна деятель­ностью Дашковой на посту директора Академии наук, проявившей настоящий организаторский “гений”. Екатерина II даже поддержала идею княгини о создании научного центра по изучению русского языка и литературы.

Екатерина Романовна как-то, прогуливаясь с императрицей в саду Царского Села, выразила удивление, что императрица, будучи сама писатель­ницей и любя наш язык, не основала еще Российской Академии, необходимой нам, так как в то время в России не было ни установленных грамматических правил, ни словарей; было засилье иностранных терминов и слов, хотя соответствующие им русские выражения были гораздо сильнее и ярче. Дашковой и было поручено разработать план учреждения Академии русской словесности, используя опыт иностранных академий. Ее план и был утвержден как продуманный и окончательный устав новой Академии, президентом которой она была назначена 21 октября 1783 года.

В программной речи председателя Российской Академии Е. Р. Дашкова определила основные направления ее работы: “Сочинение грамматики и словаря — да будет первым нашим упражнением”. Не менее важным она считала изучение древнерусских литературных памятников: “Многоразличные древности, рассыпанные в пространствах отечества нашего, обильные летописи, дражайшие памятники деяний праотцев наших, каковыми немногие из существующих ныне европейских народов поистине хвалиться могут, предоставляют упражнениям нашим обширное поле...”.

В конце речи она заверила слушателей: “Будьте уверены, что я всегда гореть буду беспредельным усердием, истекающим из любви моей к любезному отечеству, ко всему тому, что сему нашему обществу полезно быть может, и что неусыпною прилежностью буду стараться заменить недостатки моих способностей...”.