Читать онлайн «Мы с костей сами выбрали себе родителей». Страница 2

Папа мог простить все что угодно, кроме предательства. Его друг, Владимир Поляков, многолетний автор миниатюр, монологов и скетчей, страшно сопротивлялся папиным замечаниям, хотя ему не хватало вкуса и понимания точности жанра. Так продолжалось, пока друзья окончательно не рассорились. Поляков написал на него злой пасквиль и подписался почему-то Иоанном Кронштадтским. Пасквиль долго ходил по рукам, пока, наконец, не дошел до папы. Помню, папа очень обиделся. Прошло время. Поляков открыл в Москве свой театр миниатюр, где начинали карьеру Люба Полищук и Зяма Высоковский. Успокоившись, обидчик решил помириться и стал забрасывать через знакомых удочки. Но папа не шел на мировую - он не умел прощать предательство. И даже когда Владимир Соломонович, умирая, попросил Райкина прийти к нему, чтобы попросить прощения, он не пошел.

Думаю, папа в своей непримиримости был не прав. Мама бы помчалась в ту же секунду.

- А как себя чувствовала в театре Райкина его жена?

- Она поддерживала там очень теплую, семейную атмосферу. Конечно, все было не так просто, ведь театр - это скопище самолюбии. Но Рома держала ухо востро и старалась предупредить назревающий скандал или ссору. Мама проработала с отцом в театре всю жизнь, но не имела звания даже заслуженной артистки. Райкин постеснялся послать ее документы на представление. Он ее, конечно, зажимал. (Кстати, я считаю, точно так же несправедливо поступает Костя со своей женой Леной Бутенко, актрисой "Сатирикона"). Рома отдала мужу все свои многочисленные таланты: замечательного рассказчика, писательницы, актрисы и чудесной женщины. Только благодаря ей отец вызвал своего брата Максима из Грозного, где тот работал в местном театре: "Аркадий, ты должен забрать его оттуда. Что там делает такой способный мальчик? Он тебе пригодится".

Несмотря на свою энциклопедическую образованность, Рома была необычайно простодушна. И конечно же верила папе, который иногда обманывал ее в личных делах. Жизнь мамы отнюдь не была легкой. Ведь Райкин был интересным и фантастически обаятельным мужчиной. А вокруг роилось много женщин, которые мечтали завладеть им, - поклонницы буквально вешались ему на шею. Перенести такое очень трудно. Мама страдала, так как чаще всего это происходило на ее глазах, в театре. Некоторые актрисы весьма агрессивно добивались расположения Аркадия Исааковича. А папа не очень-то и сопротивлялся. Хотя сам и не делал шагов навстречу, но отказать подчас не умел, словом, попадался на женские крючки. Но Рома настолько его обожала, что все прощала и верила не особенно правдоподобным сказкам, которые он придумывал. Помните, как в анекдоте муж говорит жене, которая нашла в кровати чей-то бюстгальтер: "Ну ты же такая умная! Придумай сама что-нибудь!" Я помню момент, когда ко мне, уже замужней даме с ребенком, пришла мама. И, не выдержав, горько заплакала: "Катя, скажи, что мне делать? Я в таком отчаянии, по-моему, там у Аркадия что-то серьезное". "Мама, этого быть не может. Ты для него все -правая рука, мозг и сердце. Воздух! Он без тебя не может обойтись. А все остальное - это временно", успокаивала я маму. И все же пообещала ей непременно поговорить с отцом. Позвонила ему и попросила прийти. Весь наш разговор он сидел молча, опустив глаза, и внимательно слушал. "Папочка, ты достиг такой славы и любви. Ты эталон и пример для всех. Как можно, чтобы люди узнали о твоем адюльтере! Если это не так серьезно, пресеки немедленно! Ты делаешь больно маме и нам с Костей". Он вытер повлажневшие глаза и коротко ответил: "Я все понял". Папа знал, как я его обожаю, и прислушивался к моему мнению. Там все немедленно прекратилось.

- А болезнь мамы не была связана с этими переживаниями?

- Ее болезнь связана со многим. Ведь она фактически посвятила мужу всю жизнь. Если считать, что они стали жить еще до официальной женитьбы, то это с восемнадцати лет и до самой смерти. Не забывайте, родители годами колесили с гастролями по стране, буквально жили на чемоданах. А сколько выпало на ее долю переживаний, связанных с детьми! Я рано оторвалась от семьи. Поступив в театральный институт в Москве, уехала из дому. Маленький Котенька вечно оставался один с нянькой в Ленинграде. Конечно, все это не могло не сказаться на ее здоровье, и у мамы в шестьдесят лет случился тяжелый инсульт.

Вечная неустроенность, переезды, война... Только в 57-м они выбрались из коммуналки и получили отдельную квартиру. По-полгода давая концерты в Москве, родители жили в гостинице "Москва", в номере 1212, который многие знали и частенько, проходя мимо, заскакивали, Сколько историй связано с этим легендарным номером! Однажды Рома и Райкин вернулись поздно после спектакля еле живые от усталости. Отключили телефон и решили сразу же лечь спать. Вдруг звонок в дверь. На пороге стоит Гердт. "Зяма, я тебя очень люблю, но мы устали. Приходи в другой день", - просит Рома. "Умоляю! Только один анекдот", - не сдается Гердт. За одним последовал другой, а там пошло-поехало. В три часа ночи Райкин встает из-за стола и уходит в спальню. Потом вдруг возвращается разодетый, как на прием. Садится за стол и пальцами барабанит. "Аркаша, что с тобой?" - "Ну как же, - говорит он со значением, - у нас гости..." Пристыженный Гердт пулей выскочил из номера.

Не раз в ванной их номера оставался ночевать какой-нибудь знакомый. А однажды, дурачась, папа стал прямо в коридоре на ходу раздеваться, картинно бросая на ковер одежду. Так и вошел в номер голый! Мама, давясь от смеха и подбирая разбросанные пиджак, брюки и рубашку, влетела за ним, боясь, как бы кто-нибудь не увидел голого Райкина. Кроме того, каждая программа выходила с кровью, прорываясь через запреты, борьбу с чиновниками. Мама, экстраверт по темпераменту, с ее обостренным чувством" справедливости, все принимала очень близко к сердцу: загоралась как спичка от любой подлости, часто кого-то выручала, все время звонила и добивалась правды. Давала за Райкина интервью, писала статьи, протаскивала пьесы. Конечно же именем папы. Все его инфаркты, болезни, проблемы она переживала как свои. Выдержать такое напряжение очень трудно.

В 75-м у Ромы в доме ее подруги Светланы Собиновой случился инсульт. Спас ее известный врач Владимир Львович Кассиль, сын писателя Кассиля. В Боткинской больнице он собрал консилиум известных медиков. Профессор вызвал отца в кабинет и спросил: "Аркадий Исакович, когда у вас намечены гастроли в Польше? Девятого? Поезжайте, здесь вы не нужны, а там вас ждут зрители". С мамой остались Владимир Коваль, мой третий муж, Костя и сын Алеша. Папа взял меня с собой, чтобы я играла мамин ретерту-ар под ее фамилией. Уже в. поезде, глотая слезы, я начала учить ее роли. На нервной почве у меня пропал голос, а у папы от переживаний за Рому вдруг началось воспаление легких. Но буквально за день до спектакля врачи поставили нас на ноги массированной терапией. Папа не отходил от телефона, справлялся о Ромином состоянии и плакал, как только клал трубку.

- Почему Аркадия Исааковича не коснулись сталинские репрессии?

- Николай Акимов, режиссер Ленинградского театра комедии, не раз посмеивался: "Неужели, Аркадий, мы с тобой такое дерьмо, что нас до сих пор не посадили?" Думаю, этого не случилось потому, что Райкин нравился Сталину. Однажды папе позвонили и срочно вызвали в Кремль на концерт в честь дня рождения вождя. Папа очень волновался, потому что играть пришлось буквально в трех шагах от столика Сталина. Во время выступления к Иосифу Виссарионовичу наклонился Поскребышев и что-то зашептал на ухо, а тот в ответ громко отчеканил: "Не вытекает". Все замерли, думая, что бы это значило. Во время войны папа как-то послал Сталину приглашение на концерт. Вскоре из Кремля пришел конверт с ответом, написанным поперек приглашения синим карандашом: "Товарищ Райкин! Спасибо, но, к сожалению, не смогу быть. Очень занят. И.Сталин".

Папа с мамой много ездили по фронтам с концертной бригадой. До закрытия кольца блокады в Ленинграде меня успели эвакуировать с детским садом Союза писателей под Ярославль. Там я сразу начала болеть, все время плакала и ничего не ела. В Ленинград полетели тревожные телеграммы, и за мной помчалась мама. Когда после ее отъезда пришла еще одна телеграмма, папа, не выдержав, выскочил вслед за мамой с малюсеньким чемоданчиком, где лежали только два подворотничка и грим - все необходимое для выступления. Как только они выехали из города, кольцо блокады сомкнулось. Так я фактически спасла им жмзнь. А родители отца с сестрой и братом не успели эвакуироваться. Существует семейная легенда о том, как школьник Райкин, сам того не подозревая, помог им выжить в блокаду. В детстве часто болеющему Аркаше врач прописал рыбий жир. Тот ужасно не любил его пить и поэтому быстро научился весьма искусно имитировать, как наливает из бутылочки жир в ложку и, натурально скривившись, пьет. Так продолжалось несколько лет. Никто и не подозревал, что в холодной кладовке на кухне скопилось много бутылочек с рыбьим жиром. Драгоценный склад, к счастью, нашли, когда в Ленинграде наступил голод.