Читать онлайн «Бегство из гетто: Заметки по поводу рукописи, оставленной в ОВИРе». Страница 9

Мари выключила газ на плите, бифштексы уже поджарились, не забыла она погасить и свет на кухне. И вдруг, как-то хитро улыбнувшись, предложила:

— Вот отгадай, что я ношу в своей дамской сумке, с которой хожу на работу?

Я недоуменно стал перечислять: деньги, ключи от квартиры, носовой платок, пудра, помада, сигареты…

— Давай, давай, — смеялась Мари, — отгадывай.

Я развел руками: сдаюсь, мол, иссякло воображение. Тогда она вытащила из сумки какой-то плоский предмет, похожий на портсигар.

— Калькулятор. Микро-каль-ку-ля-тор, — по слогам пояснила она. — Меня научили, как приехала сюда, через пару месяцев купила, не пожалела денег. Вот каждый день считаю: каков курс франка, сколько франков за доллар дают. В пригороде, например, цыплята-бройлеры по десять франков. Считаю: сколько километров туда, сколько обратно, во сколько обойдется бензин. Что дешевле: купить здесь, на месте, цыплят подороже или туда поехать… Это тебе не Москва. Там, бывало не хватит денег до зарплаты — к соседке сбегаю или она ко мне. Здесь не сбегаешь — и не принято, и не дадут… А, тебе все это не понять…

Беглые картинки с натуры… Биржи труда, очереди безработных, кварталы нищеты, отчаянно кричащие о своей греховности очаги разврата — они не входят в программы туристских поездок.

Но если даже из окна автобуса видны эти кричащие контрасты… Почти два миллиона безработных в той же Франции, более двух миллионов в ФРГ, три — в Англии, 10 миллионов в США, 12,5 миллиона в странах «общего рынка»… И это не только отсутствие куска хлеба — его или благотворительную похлебку еще можно какое-то время получать по пособию по безработице… Это — духовная бездна, ибо что за жизнь, когда ни у рук твоих, ни у ума нет дела, к которому можно их приложить, и никого это не волнует. Когда живешь в лабиринте социальной отчужденности и одиночества, и нет никакой надежды, никакой перспективы найти нить, ведущую к выходу из тупика…

Мне не раз во время зарубежных поездок доводилось наблюдать такие факты. И не скрою, вспоминая их сейчас, думаю и не стесняюсь в этом признаться: а что, если на какое-то время перенести в тот жестокий мир тех наших лоботрясов, которые втихую ноют о западной «демократии», о витринах, полных барахла, о «равной» там для всех возможности разбогатеть, нажиться… Они бы там и недели не продержались на поверхности и быстренько скатились бы в такое болото, откуда уже не крикнешь: «Товарищи, гибну, куда смотрит коллектив!» «Мамочка!» — и то бы не успели вскрикнуть…

Есть хорошие слова — долг и совесть. Совесть — это ответственность перед собой, и иногда можно услышать: «Живу по совести, не краду, положенные восемь часов отрабатываю „от“ и „до“». Но ведь говорят и другое: «Совесть у меня чиста, я испытываю чувство исполненного долга». Долг — это ответственность перед другими, перед людьми, совестливое отношение к товарищам, к делу, к обществу, наконец. И разрывать эти понятия нельзя: в нашем советском обществе можно и должно жить только так — и по совести, и по долгу.

Все, чем велика, сильна и славна наша страна, — все это завоевано и создано ценой неимоверных усилий, трудом и умом всех советских людей всех национальностей, и все это — наше, общее. В этом и смысл нашего общества с его высоким коммунистическим идеалом: «Свободное развитие каждого есть условие свободного развития всех». Но государство наше не кредитный банк, и никому не дано право с этого поистине бесценного капитала — политического, духовного, экономического, созданного общими усилиями, стричь для себя купоны самодовольного мещанского счастья, жить в долг, без отдачи, без вклада в наше общее дело.

Что же, наверное, и в нашей воспитательной работе существуют недостатки — на них открыто и прямо указывается в известных партийных документах. И в нашей большой и дружной семье есть свои уроды, и от этого, к сожалению, социализм не застрахован. У мещан, потребителей есть хватка, они предприимчивы, энергичны, когда дело касается их лично, их «я». Но их настигает полнейший паралич души и тела, когда речь идет об интересах других, интересах общего дела, общества в целом.

Может быть, мы плохо воспитывали этих людей, напрасно «тянули» из класса в класс в школе, с курса на курс в институте, потом заботились об устройстве на работу по специальности, может быть, не всегда убедительно и зримо показываем реальные преимущества нашего строя перед мнимыми благами «общества свободного предпринимательства»? Может быть, очень часто и много говорим о правах, которые предоставляет человеку советское общество, слишком широко и щедро открываем возможность всем без изъятия пользоваться этими правами и реже напоминаем об обязанностях, главной из которых является забота всех о благе каждого и забота каждого о благе всех, и не спрашиваем строго за уклонение от этой обязанности?

«Люди, — писал В. И. Ленин, — всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов».

Политический инфантилизм, или попросту политическая неграмотность, — это уже не беда, а вина Шполянского и многих других иммигрантов. Выше уже приводилось его признание о том, что «понятия о классах и их отношениях» они отвергали «как явно устарелые для наших дней». Но вот любопытный вывод, который он делает, анализируя низкий процент эмиграции в Израиль из США.

Как известно, в Соединенных Штатах самая большая по численности еврейская община, насчитывающая около 7 миллионов человек (почти в два раза больше, чем все население Израиля), самая разветвленная сеть сионистских организаций, самая влиятельная в политическом и финансовом плане еврейская буржуазия. Нет необходимости говорить о тех связях, политических, экономических, стратегических, которые объединяют политику Израиля и США. Казалось бы, вот уж за счет кого можно удовлетворить вожделенные надежды сионистских правителей. Израиля на рост численности его населения, вот кто первым должен был бы устремляться на «землю обетованную»! ан нет! За 35 лет существования государства Израиль и многие десятилетия колонизации Палестины туда выехало немногим более 50 тысяч американских евреев и, как свидетельствует статистика, три четверти из них покинули «землю предков». В свое время английская газета «Гардиан», которую никак не упрекнешь в отсутствии симпатий к сионистам, откровенно писала: «…существуют веские доказательства, что члены еврейских общин в США утратили желание ехать в Израиль и вскапывать пустыню во имя сионизма».

Так вот Шполянский, подчеркивая, что американские евреи «не реализуют свои возможности эмиграции в Израиль», пишет, что они не делают этого просто потому, что знают, что такое капитализм вообще, и израильский в частности, и, как говорится, не хотят менять шило на мыло. Под давлением сионистских заправил еврейских общин они готовы оказывать Израилю материальную поддержку, «лишь бы только не переселяться туда самим». А вот выезд евреев из СССР основан, пишет он, «на заблуждениях именно в силу незнания реальных условий и жизни в Израиле и жизни в капиталистических странах вообще».

Что же? Познавать азы политической грамоты методом синяков и шишек, ценой трагедии тысяч людей? Впрочем, что сионизму до этих «заблудших» политических недорослей или даже авантюристов, как с некоторой долей циничного кокетства именует себя (и только ли себя?) Шполянский! Зато американские еврейские общины с завидным усердием принимают участие в любых акциях по усилению выезда евреев из СССР, в провокациях по «защите советских евреев». Есть в этом и элемент того, что Шполянский называет «стремлением откупиться от Израиля» — лучше и легче платить деньги, чем ехать туда.

Как писал западногерманский журнал «Шпигель», денежные пожертвования в пользу Израиля превратились в своего рода «вероисповедание» американского еврейства: кто не платит, тот не наш, кто жертвует больше других, тот пользуется высшим уважением. Израильтяне любят шутить, продолжает «Шпигель», «что они, дескать, создали гибрид коровы и жирафа. Это животное кормится за границей, а молоко дает в Израиле. А что значит „молоко“? Это прежде всего вооружение и оснащение армии».

Не случайно прогрессивный американский публицист еврейского происхождения А. Лилиенталь как-то заметил: «Американского сиониста можно определить как еврея, который дает деньги второму еврею, чтобы тот отправил в Израиль третьего еврея».

Этот третий, конечно, советский еврей. Такова логика американо-израильского бизнеса на человеческих судьбах, такова — в глобальном плане — их немаловажная ставка в борьбе против социализма, в попытках подорвать и дискредитировать его.