Читать онлайн «Железные франки». Страница 52

Впрочем, даже королевская власть у этих многобожников не зиждилась прочно на силе и уважении, как у исламских властителей, а постыдно опиралась на костыли обычаев, законов и договоров, и король оказывался таким же рабом множества условностей, как и последний его вассал.

– Как только у уммы появится непререкаемый, единый предводитель джихада – гази, которому беспрекословно покорятся все рабы Аллаха, своеволие франджей станет причиной их гибели, – заявил Муин ад-Дин, сам, однако, не спешивший приближать торжество Занги.

Тем более мог подождать ибн Мункыз, поскольку, как правоверный шиит, ведал сокрытое от своего повелителя – суннитского апостата: что священную войну с укрывателями истины может объявить лишь Махди, последний преемник Пророка, а таковой откроется людям только перед концом света. Покамест джихад яростнее всех проповедовали те, кто воевал пером, а не саблей, и те, кто надеялся пожать плоды победы, например, арабские феллахи, бежавшие с земель, попавших под власть франджей. Любознательный книгочей ибн Мункыз уточнил будущее:

– Предсказано, что эти явившиеся в последние времена с севера Иаджудж и Маджудж, Гог и Магог, исчезнут, и правоверные восторжествуют, но, перед тем как исчезнуть, эти злые духи-дэвы еще попытаются выпить всю воду из Тивериадского озера.

Раймонд Антиохийский, огромный и сильный, как джинн, с разметавшимися по плечам белокурыми прядями, сын знаменитого французского поэта, интересовал ибн Мункыза больше остальных гяуров. Князь был первым, кто через своего мусульманского лекаря завел с Дамаском переговоры о союзе с франджами. Единственной женой кафира оказалась очень юная, светловолосая и белокожая пери с необыкновенными глазами цвета зимнего моря, по имени Констанция, что на языке франджей означало «постоянная». Княгиня выгодно отличалась от бесстыжих, бойких и одновременно чванных мадам, ибо вела себя сдержанно и не стремилась понравиться посторонним мужчинам. Красота этой невысокой, немногословной женщины находилась лишь в зачатке, подобно красоте полураспустившегося цветка. Впрочем, неяркая внешность не сулила княгине уподобиться роскошной розе, она скорее напоминала цветок собственного герба – изящную, хрупкую, чистую лилию. Зато в этой Констанции присутствовали внутреннее спокойствие и истинное чувство собственного достоинства. Не забыть бы поручить Исмаилу разыскать на невольничьих суках Леванта невысокую светлую юную наложницу с милым круглым лицом и ямочками на щеках. Найти подобную, пожалуй, можно, но чем оплатить доверчивый, любящий, восхищенный взгляд, которым эта Констанция взирала на своего великана супруга? Похоже, что у франджских мадам беззаветная любовь встречалась так же редко, как истинные гурии на невольничьих рынках.

Правитель Дамаска, знаток и ценитель женщин, собравший в своем гареме множество удивительных красавиц всех мастей и племен, тоже отдал должное прелести светлоокой пери:

– Княгиня Антиохии безыскусна, невозмутима и прозрачна, как горное озеро.

– И так же несколько холодновата, на мой вкус, – не очень искренне придрался Усама, желая показать, что понимает толк в женских достоинствах.

Атабек усмехнулся:

– Я любил подобных дев. Эта мраморная сдержанность – лишь поверхность. В глубине невозмутимой души таятся страсти, о которых она сама пока не подозревает. Одна неосторожная ошибка князя – и они вырвутся наружу, как летние воды Нила.

Мысль, что Констанция может страдать из-за белокурого северного варвара, но совершенно равнодушна к нему, истинному фарису, воплощению мусульманской доблести, утонченности и любви к знаниям, испортила настроение ибн Мункызу:

– Этому Раймонду и так судьбой дано слишком много. Ему следует ценить свое счастье и быть осторожным.

Муин ад-Дин улыбнулся собственным далеким воспоминаниям:

– Все счастливые в любви мужчины неосторожны. Князь Антиохийский не перебирает под ее окном струны кануна, не сочиняет ей поэм, не высаживает ради нее садов. Этот франджский Рустам воспринимает свое сокровище как должное и бережному пестованию своей избранницы предпочитает общество шумных рыцарей и вульгарных мадам. – Старый атабек, когда-то покоритель, а теперь знаток женских сердец, вздохнул. – Путь любви этой женщины одноколейный и ведет прямиком к обрыву разочарования.

– Не стоит ожидать от франджа, чтобы он оценил жемчужину дороже блестящих ракушек, – поддакнул своему господину Усама.

Александрийский друг его, Ибрагим ибн Хафез аль-Дауд, придавал, как и полагалось старцу, меньше значения внешности своей госпожи:

– В сердце княгини Антиохийской обитают справедливость, милосердие и любовь, но им нелегко вырваться наружу, ибо это сердце заковано в каменную ограду княжеского высокомерия с зубцами честолюбия, а вдобавок оно окружено колючими зарослями христианских заблуждений.

Впрочем, явную и трогательную любовь мадам Констанции к князю Антиохийскому не могло скрыть ничто. Это не мешало искренней дружбе ибн Мункыза с антиохийцем, может, даже наоборот, любопытство заставляло эмира предпочитать общество Раймонда остальным франджам. Эмир и князь вскоре принялись называть друг друга «мой брат» и «мой друг» и стали так неразлучны, что их прозвали Тристаном и Паломидом. Вместе они выезжали к близлежащим холмам, чтобы поохотиться за куропатками и зайцами, рядом оказались и на празднестве, проходившем на главной площади Акры.

Аль-Малик Фульк и его супруга Мелисенда, атабек Муин ад-Дин Унур, эмир Усама ибн Мункыз, князь Антиохийский с женой и прочая знать устроились в тени балдахинов на высоких, покрытых коврами и подушками помостах. Вокруг толпилась городская чернь, сдерживаемая стражниками.

Вначале на одном конце ристалища поставили двух дряхлых старух, а на противоположном – привязали кабана. Несколько конников заставили старух бежать наперегонки, громко погоняя их и придавая несчастным проворности остриями копий. Немощные женщины падали на каждом шагу, всадники заставляли их подниматься, толпа на площади хохотала и восторженно кричала, торопя нелепых бегуний непристойными жестами и позорными кличками. Рыцари и дамы, включая королевскую чету, не могли удержаться от соленых шуточек. Только старухи всячески пытались увильнуть от уколов, бесились и выкрикивали проклятия своим обидчикам. Впрочем, Раймонд уверил мусульманских гостей, что каргам очень повезло, поскольку их выбрали за немощь и уродство среди огромного множества желающих состязаться. Наконец одна обогнала другую и в награду получила кабана. Проигравшая пыталась вцепиться победительнице в волосы, но солдаты прогнали обеих ведьм взашей.