Читать онлайн «Драматургия Лопе де Вега». Страница 9

Лопе де Вега особенно привлекал к себе XV век - век мощных народных движений и борьбы утверждавшейся абсолютистской власти с феодальной знатью. К временам кастильского короля Энрике III Болящего, или Правосудного, как окрестила его народная молва, он отнес действие сельской трагедии "Периваньес и командор Оканьи" ("Peribanez y el comendador de Осайа", написана между 1609-1612 гг.).

Драматический конфликт "Периваньеса" носит в отличие от "Фуенте Овехуны" не народно-массовый, а семейно-личный характер. Основные линии пьесы отвечают, в общем, сюжет" ному типу так называемых "драм чести>, в которых развертываются кровавые истории мщения и кары за нарушение супружеской верности или за посягательства на семейную честь. Однако сходство "Периваньеса" с жанром "драм чести", порожденным феодально-аристократическими представлениями о личном и родовом достоинстве, ограничивается лишь формальной стороной сюжета. В "Периваньесе" и в идейно-родственной ему драме "Саламейский алькальд" Лопе де Вега осуществил подлинно новаторский замысел, противопоставив драме, ограниченной феодально-аристократическими нормами морали, столкновение феодального своеволия с высоким человеческим достоинством свободного крестьянина. В основе этого столкновения лежит конфликт между двумя сословиями и двумя мировоззрениями - конфликт, безусловно разрешаемый драматургом в пользу его крестьянского героя.

Избрав своим героем зажиточного земледельца Периваньеса, Лопе наделяет его чертами степенной деловитости, религиозности, хозяйственной рачительности и лойяльности по отношению к своему сеньору. Драматург мастерски рисует все стадии конфликта, порождаемого стремлением командора соблазнить жену Перинаньеса, и с большой психологической убедительностью показывает нарастание в душе героя пьесы чувства протеста против аристократического высокомерия своего, врага. Убийство командора возникает как неотвратимая необходимость в столкновении человеческого достоинства Периваньеса и его понятий о подлинной чести с бесчестьем презирающего народ и развращенного аристократа. Тем самым "Периваньес* превращается в драму о протесте простого человека против насилия, и личный конфликт, ограниченный пределами семьи, вырастает в столкновение типичных представителей двух сословий, основанное на глубоком антагонизме между крестьянством и феодальной аристократией.

В драме "Саламейский алькальд" ("El alcalde de Zalamea", написана до 1610 г.), более известной читателям и зрителям в одноименной переработке Кальдерона (1651), Лопе де Вега использовал факт, имевший место в селе Саламея в провинции Эстремадуре в 1581 г. во время похода Филиппа II на Португалию. Эта крестьянская трагедия с ее замечательным образом сельского выборного судьи Педро Креспо разрешает проблему столкновения паразитического дворянства с простым крестьянином, носителем строгой, но справедливой народной морали. Развитие сюжета "Саламейского алькальда" Лопе де Вега целиком подчинил идее народной справедливости и народного возмездия преступникам, покусившимся на честь и достоинство простых людей. Судья Педро Кресло предает смертной казни двух офицеров, обесчестивших его дочерей и надругавшихся в его лице над народным правосудием. Филипп II вынужден санкционировать приговор сельского судьи, и эта вынужденность мотивируется не столько аргументами юридического порядка, сколько воплощенной в образе Креспо нравственной силой испанского народа и его глубоким правовым самосознанием, которое не могут уничтожить ни феодальный произвол, ни абсолютистский деспотизм. К "Саламейскому алькальду" Лопе де Вега в полной мере могут быть отнесены слова Герцена об одноименной драме Кальдерона: "Велик испанский плебей, если в нем есть такое понятие о законности!" {Сочинения А. И. Герцена, т. VI, СПБ. 1905, стр. 127.}

Социально-политическая действительность начала XVII века обращала внимание драматурга и на конфликты, свидетельствовавшие о наличии антагонизма между различными группами дворянства и феодально-абсолютистскими верхами. К этим группам относился и специфический слой "окрестьянившихся" Дворян и сельской идальгии. Представители таких "окрестьянившихся" галисийских дворян - цастух Санчо де Роэлас и скромный хуторянин Нуньо Альварес - выступают в качестве героев драмы "Лучший алькальд - король" ("El mejor alcalde el rey", напечатана в 1635 г.). Их конфликт с высокомерным и богатым доном Тельо де Нейра, похитившим дочь Нуньо Эльвиру накануне ее бракосочетания с Санчо, разрешается лично королем Альфонсом VII, который сначала под видом судьи, а затем в качестве монарха выносит суровый приговор разнузданному феодалу и, осудив его на казнь, возвращает Эльвиру ее жениху. Идейным центром драмы является образ справедливого монарха, встающего на защиту своих подданных от насилия непокорного и дерзкого феодала. А. Н. Островский в своем отзыве о "Лучшем алькальде - короле", отметив, что сюжет драмы "имеет общечеловеческий интерес" и что он видит в ней "большие достоинства, национальность, патриотизм, историческую и бытовую верность в изображаемом", указал, однако, на обнаруживающийся в ней "узкий, исключительный взгляд на жизнь и отношения людские" {А. Н. Островский. Полное собрание сочинений, т. XIII, М., 1952, стр. 159-163.}. Тем самым наш великий драматург подчеркнул, что для русской сцены является чуждой ограниченная пределами дворянского мировоззрения трактовка драматических перипетий пьесы, имевшей, бесспорно, прогрессивное значение в годы царствования Филиппа III и Филиппа IV, когда испанские монархи окончательно превратились в номинальных суверенов страны, судьбами которой распоряжалась кучка грандов и самовластных временщиков.

В среде "окрестьянившихся" дворян и горного леонского крестьянства протекает действие драмы "Гусманы из Тораля" ("Los quzmanes de Toral", написана после 1621 г.), в которой период правления Альфонса VII является своего рода хронологическим прикрытием резкой критики злоупотреблений временщиков XVII века типа графа де Лерма и его приспешника Родриго Кальдерона, обличения невыносимой для народа налоговой политики и своеволия придворной аристократии.

Рядом с группой "крестьянских" пьес в наследии Лопе де Вега стоит группа пьес "муниципальных", социально-политическая проблематика которых сводится в основном к защите остатков городских вольностей от покушений деспотического абсолютизма. К числу таких пьес относится драма "Кастильские судьи" ("Los jueces de Castilla", написана до 1618 г.) и "Кордовские командоры" ("Los comendadores de Cordoba", напечатана в 1612 г.). Содержание их подтверждает ту оценку, которую К. Маркс дал таким "столпам испанской свободы", как кортесы и аюнтамьенто (городские общины), указав, что: "В формировании испанского королевства имелись условия, исключительно благоприятные для ограничения королевской власти" {К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т, X, Партиздат, 1933, стр. 719.}.

С идеей ограничения абсолютистско-деспотической власти тесно связана замечательная драма "Звезда Севильи" ("La Estrella de Sevilla", 1623), в которой Лопе де Вега с особой трагической остротой поставил вопрос об этико-политической природе абсолютизма, вступающего в конфликт с принципами человеческой справедливости, высоких чувств и подлинного благородства простых людей. Действие пьесы отнесено ко времени правления кастильского короля Санчо IV (1284-1295).

Драматическую коллизию, возникающую из страсти короля к прекрасной Эстрелье, Лопе де Вега вставил в рамки столкновения деспотической власти с муниципальной демократией, придав тем самым индивидуальным конфликтам драмы широкую социально-политическую обобщенность.

В "Звезде Севильи", таким образом, разрабатывается ряд сложных в идейном и психологическом отношении проблем. Проблемы эти находят свое отображение и в тех внутренних, идейных и нравственных конфликтах у основных персонажей драмы, которыми движется ее действие. У Бусто Табера эти конфликты выражаются в столкновении высокого понимания сана государя с низменным злоупотреблением этим саном в действительности - злоупотреблением, приводящим к оскорблению его личной и семейной чести. Санчо Ортис переживает конфликт между своей преданностью королю, дружескими чувствами к Бусто и любовью к Эстрелье. В душе Эстрельи идет борьба между любовью к Санчо, как к жениху, и ненавистью к нему, как к убийце ее брата. На фоне этих глубоких психологических конфликтов "Звезда Севильи" рисует образ короля в крайне невыгодном свете. Санчо IV предстает здесь как король-деспот, приносящий в жертву своей прихоти жизнь, честь и доброе имя своих подданных, как король-тиран, способный на незаконное, прикрываемое мнимым "государственным интересом" убийство. Его фаворит дон Ариас представляет собой еще более отрицательную в моральном отношении фигуру льстеца, надменного временщика и лукавого раба, подчиняющего своим преступным внушениям волю короля.

"Звезда Севильи" остается в испанской литературе XVII века едва ли не самым ярким обличением существовавшего социально-политического режима и одним из самых глубоких анализов природы абсолютистского деспотизма. Этот "урок королям" занимает особое место в литературных трактовках государственно-этических проблем эпохи своим смелым противопоставлением человеческих прав и гуманистического толкования политической справедливости абсолютистскому понятию о власти.