Читать онлайн «За кулисами тайных событий». Страница 37

Свое участие в агентурной разведке члены «ближней сети» должны закончить после вступления германских войск и перейти в распоряжение гестапо и СД. «Глубокая» агентурная сеть, напротив, должна была вступить в действие только после начала войны, и ее агенты были предназначены для передачи информации в Германию почтой по конспиративным адресам в нейтральных странах или по радио. Им запрещалась какая-либо активность в немецких политических партиях. При подборе кандидатов на заполнение «вакансий» в этой сети приоритет отдавали лицами старшего возраста, не подлежащим призыву по мобилизации, либо специалистам, которые, как предполагалось, будут использоваться в тылу. Агентов из «глубокой сети» планировали в дальнейшем использовать для шпионажа в Польше, СССР и Румынии. В качестве доказательства существования «глубокой сети» «А-54» сообщил адрес резидентуры в Мукачеве, нити от которой тянулись в румынский генеральный штаб. Наконец, он информировал своих собеседников из 2-го отдела чехословацкого генштаба, что в Праге действует агент Абвера, известный под кодовым обозначением «2346-Францль».

18 апреля 1936 года на адрес «Карла Шимека» поступила новая весточка от «А-54»: «Буду ожидать вас 6 мая в 20.30 у костела в Нойгешрай по Вейпртом». Эта встреча была не менее плодотворной. Из кармана пиджака «А-54» извлек небольшую карточку из плотного картона — она была одной из многих в картотеке агентуры Дрезденского центра Абвера. В правом углу был напечатан псевдоним агента — «Францль», в левом — подлинная фамилия, имя под фотографией. Надпись гласила: «Отто Карел Кнал, студент, Прага, Бубенская I.» Но это было далеко не все — за карточкой последовали фотокопия карты Чехословакии, на которой были обозначены пункты, где предполагалось установить тайный радиостанции, фамилии граждан Чехословакии, которым предстояло их обслуживать. Кнал был одним из многих агентов гитлеровской разведки, деятельность которых раскрыл «А-54». За ним последовали поручик Хербст и его помощник — работник авиационно-технического центра и другие «действующие» или временно «законсервированные» шпионы.

В те дни, когда развертывались незримые для большинства населения как Чехословакии, так и Германии сражения тайной войны, в Берлине происходил интенсивный обмен мнениями между теми, кто давал директивы адмиралу Канарису. Для Гитлера захват Чехословакии при всем его значении в военно-стратегическом, экономическом и политическом плане представлял лишь этап осуществления тех бредовых проектов, которые родились у него в камере Ландсбергской тюрьмы, где он оказался после мюнхенского путча 1923 года. Бросок на юго-восток Европы должен был явиться одной из тех «предварительных войн», которым предстояло создать благоприятные предпосылки для решения главной задачи на континенте — сокрушения СССР, колонизации великого «восточно-европейского пространства» и уничтожения базы «мирового коммунизма».

Летом 1936 года Бломберг, подписав первую директиву об «объединенной подготовке к войне», как бы имплантировал агрессию против Чехословакии в комплексный план экспансии, коренным образом отличавшийся от «операции Шулюнг», которая мыслилась как изолированный акт. Впрочем, это не означало, что надежны на локализацию конфликта под влиянием аргументов генерала Бека или трезвой оценки ситуации оказались оставленными самими инициаторами предприятия. Напротив, по-прежнему группа Гитлера в государственном руководстве и поддерживавшие ее курс милитаристы ожидали лишь удобного момента. К лету 1937 года они пришли к выводу, что изменившаяся обстановка в мире дает возможность разгромить Чехословакию в ближайшее время в ходе молниеносной кампании с привлечением некоторых европейских государств, которые рассматривались теперь как реальные или потенциальные союзники. Обновленная 24 июня 1937 года директива об «объединенной подготовке к войне» предусматривала среди «возможных» вариантов агрессии разгром Чехословакии уже в ходе войны на два фронта. Соответственно предлагалось разработать оперативный план войны на два фронта с центром тяжести на западе («Красный» вариант) и на юго-востоке («Зеленый» вариант). Таким образом, как будто «Чехословацкую» проблему предполагалось «решить» в ходе «большой войны». Одновременно предписывалось проведение «особых приготовлений» в целях интервенции в Австрию (план «Отто») и прямого удара против республиканской Испании (план «Рихард»). Июньская директива Бломберга оставляла открытым вопрос о том, по какому варианту будет действовать вермахт и когда, хотя косвенно указывала, что это может произойти еще до окончания программы вооружений.

Перспективы прояснились 5 ноября 1937 года, когда статссекретарь Ламмерс передал Герингу, Бломбергу, министру иностранных дел Нейрату, Фричу и Редеру приглашение Гитлера прибыть на совещание в рейхсканцелярию. В своей знаменитой речи, ставшей известной лишь после войны благодаря обнаруженной записи, составленной адъютантом фюрера подполковником Госсбахом, Гитлер объявил о «твердом намерении» в «обозримое время» разгромить Чехословакию и захватить Австрию. При этом он выразил убеждение, что ни Франция, ни Англия не вмешаются. Бломберг, Нейрат и Фрич сомневались в обоснованности прогноза Гитлера, но это не произвело на главу государства и партии никакого впечатления.

12 ноября 1937 года содержание речи Гитлера стало известно начальнику Генерального штаба армии Беку, который не изменил своей точки зрения относительно идеи захвата Чехословакии в ближайшее время, сформулированной в 1935 году после получения указаний о подготовке операции «Шулюнг». С ноября 1937 до лета 1938 года он подготовил несколько докладных записок и других документов, в которых назвал нападение на Чехословакию самоубийственным шагом. Данный Беком анализ положения и прогноз событий интересны не только сами по себе, но и как указание на порочность системы управления тоталитарным государством, в котором процесс подготовки принципиальных решений на высшем уровне может не опираться на объективную оценку исходных данных. Диктатор, обычно возглавляющий олигархию, не нуждается в независимом механизме анализа данных стратегической разведки, поскольку его видение настоящего и будущего может быть совершенно иррациональным. Он может игнорировать данные такого анализа, давая собственную оценку первичной информации. Как раз такое положение сложилось в конце 1937 — первой половине 1938 года. Гитлер и генерал-полковник Бек располагали одной и той же информационной базой, но сделанные ими выводы были часто прямо противоположными.

Обратимся теперь к документам. В своей докладной записке от 15 июня 1938 года, озаглавленной «О бесперспективности войны с Чехословакией», представленной главнокомандующему армией генералу Браухичу, сменившему Фрича, отстраненного Гитлером, Бек прежде всего подверг критике ключевые выводы Гитлера относительно ожидаемой позиции Франции и Англии:

«…Для меня сегодня является несомненным, что военное наступление на Чехословакию приведет к немедленному военному вмешательству Франции и тем самым Англии, направленному против нас… европейской или мировой войне. То, что она закончится для Германии не только военной, но и всеобщей катастрофой — истина, не требующая дополнительных доказательств.

Подводя итоги, можно считать твердо установленным: перспектив в обозримом времени разгромить… Чехословакию, не вызвав выступления Англии и Франции, — нет…

Надежд на то, что Чехословакию удастся застать врасплох, в ограниченной степени готовности, сегодня еще меньше, чем полтора месяца назад…

Если в войну вступят Англия и Франция, то это более не будет вмешательством в пользу Чехии, а борьбой не на жизнь, а на смерть с Германией».

Бек скептически оценивал возможность вступления Венгрии в войну на стороне Германии, а Польшу рассматривал как потенциально угрожающую интересам Германии. Касаясь перспектив удержания прочной обороны на Западном фронте в период активных операций против Чехословакии, генерал и на это смотрел пессимистически из-за недостатка сил армии и авиации и слабости укреплений. Заканчивая доклад, Бек уведомлял Браухича, что его точку зрения разделяют и другие старшие офицеры Генерального штаба.

Пожалуй, лишь в одном взгляды Гитлера, Бломберга и Бека совпадали — в оценке «советского фактора» в стратегических расчетах. Ни в 1936, ни в 1937 году в директивах Бломберга о подготовке к войне нет упоминания об СССР как противнике. И это имеет простое объяснение: из-за начавшихся массовых репрессий, затронувших командные кадры на всех уровнях, боевая мощь Красной Армии оценивалась германской разведкой крайне низко.

Бек вплоть до ухода с поста начальника Генерального штаба армии выражал несогласие с планами нападения на Чехословакию, и все же в 1938 году он активно участвовал в подготовке уничтожения этой страны, поскольку считал ее «аппендиксом», подлежащим ампутации. Аналогичную позицию занимал и адмирал Канарис. Фактически руководство Абвера вело двойную игру — Канарис возглавлял и лично контролировал развертывание шпионажа и диверсий в Чехословакии и в то же время старался не допустить гибельного, с его точки зрения, военного конфликта с Англией и Францией.