Читать онлайн «В кавычках и без». Страница 8

ФАКТ ВТОРОЙ. Портрет американца (а равно и канадца), имеющего наименьшие шансы на трудоустройство, внеконкурсное поступление в университет, получение льгот и ссуд на создание и развитие собственного дела, выглядит в те же последние годы так: белый, англоязычный, в половом отношении традиционалист (в смысле, не гомосексуалист, не трансвестит, не педофил), не обремененный ни физической, ни психиатрической инвалидностью, и не имеющий за плечами тюремного опыта.

Подозреваю, что мостик здесь может представляться не более очевидным, чем логическая цепь между бузиной и родственником в столице дружественного государства. Связь между двумя приведенными фактами, однако, существует. И, увы, связь самая непосредственная.

Штука в том, что в Северной Америке все те же последние годы (иногда и вправду кажется что «последние» – эдакое веселое апокалиптическое времечко) ознаменованы двумя выдающимися событиями. Во-первых, расизм был окончательно изгнан не только из политики, но и из системы образования, из средств массовой информации, из судебной системы и, наконец, из межчеловеческих отношений. Во-вторых, в тот же самый период расизм махровым цветом расцвел в политике, системе образования, средствах массовой информации, судебной системе и в тех же межчеловеческих отношениях.

И не стоит подозревать меня в страсти к неэвклидовой логике или дзен-буддистским вывихнутым парадоксам. Ситуация, уверяю вас, если и выглядит вывихнутой и свихнувшейся, то никак не более, чем вся современная западная реальность. Если же вы до сих пор отказываетесь принять на веру все изложенное выше, то это значит, что вы еще живете вне обладания той великой (а в наших краях привычной до банальности) истиной, что есть расизм – и расизм. Есть расизм мерзкий, отталкивающий, преступный и уголовный – а есть расизм прогрессивный, передовой, наполняющий оптимизмом и зовущий в светлое будущее.

Чувствуете, как логика как-то чуточку более знакомой становится? Как у добрых старых большевиков-ленинцев: есть насилие негодяев и насилие угнетенных, есть диктатура распоследних подонков и диктатура родимая, пролетарская, ну, и так далее, с любым словом из словаря, до «языкознания» включительно.

В ситуации с расизмом деление это происходит по наипростейшей бинарной черно-белой схеме. Причем «черно-белое» здесь вовсе не аллегория, а самый что ни на есть основополагающий принцип.

С расизмом «белым» американское общество на всех его уровнях практически расправилось. Это не значит, что напрочь исчезли и сами белые расисты, ку-клукс-клановцы и прочая публика, дававшая в прошлом неплохое пропитание правдинским и крокодильским карикатуристам. Публика эта – горсточками – встречается еще там и сям, даже листовки дедовскими проверенными методами нет-нет, да и печатает. (Но в Канаду, скажем, листовки эти ввезти – деяние уголовно наказуемое.) Само общество, однако, стало абсолютно нетерпимым к любым проявлениям расизма или дискриминации по отношению к любым меньшинствам – и, в первую очередь, к темнокожему населению.

Проявляется это и на вполне бытовом уровне. Если, скажем, вас – справедливо или нет, вопрос другой – заклеймили по случаю расистом, можете быть уверены, что вы не только расстанетесь с работой или местом на студенческой скамье, не только прогорите с вашим бизнесом из-за тотального бойкота, но станете, скорее всего, и социальным парией. Знакомые будут обходить вас за версту как прокаженного. Так что, суммируя, можно сказать, что явлению, известному под названием «белый расизм», был вынесен окончатель-ный приговор и американским государством, и американским обществом. В то же время в Северной Америке набрал обороты и силу расизм «черный» – расизм негритянского населения континента, пользующийся, в отличие от своей «белой» разновидности, полной поддержкой и масс-медиа, и академических кругов, и самих государственных структур.

(Это я, кстати, по-русски могу позволить себе такую роскошь, как взять да и написать слово «негритянский». Из тутошнего языка его вымели поганой метлой, и помнить не велели. Взамен пока еще можно употреблять слова «черный» или «цветной». Но лучше все-таки – и, что главное, идеологически правильнее – пользоваться не очень складным, но очень политически корректным термином «афроамериканцы».)

Конечно, никто из официальных лиц или солидных газет не именует темнокожий расизм – расизмом. Наименований хватает, поскольку хватает и разновидностей этого явления – и все они носят иногда пышный, иногда крайне туманный, но всегда позитивный характер: «акция утверждения», «мультикультурализм», «афроцентризм» и прочая. Что дела, на мой взгляд, не меняет – а то ведь как славно было бы назвать, скажем, рак «процессом клеточной консолидации», да и покончить с ним раз и навсегда.

Существует какая-то поистине дьявольская ирония в том, что в разные века процессы освобождения угнетенных, борьбы за социальные права, да и просто за человеческое достоинство почти неизменно выливались в очередное – нередко кровавое – негодяйство. (Россиянину – далеко ли за примерами ходить?) Ну никак не хочет социальный маятник подъехать неспешно к точке теоретического своего покоя – нет же, мчит к очередному экстремуму, чтобы оттуда снова шарахнуться к обратному полюсу…

Та же история, увы, и с «черным расизмом». И здесь социальный маятник, начав движение с героической (без малейшей иронии) борьбы униженных и оскорбленных за свои права, за человеческое достоинство, за все высокие истины, провозглашенные в американской конституции, влетел в прямую этой борьбы противоположность: непристойный и крайне небезопасный социально-политический фарс. Со всеми атрибутами прежней ненавистной доктрины: расовой спесью, теоретическими изысками о неполноценности иной расы и имманентной ее враждебности, сомнительными правами, которые дает цвет кожи – и так далее, и тому подобное.

Теоретическим стержнем явления стал «афроцентризм», плод ученых трудов директора Центра афроамериканских исследо-ваний в США Молефи Кете Асанте. Суть идеи проста: человек не может считаться полноценной личностью без обретения своего Я, без осознания своего места в мире – что для темнокожего гражданина Америки («афроамериканца») возможно лишь при обращении к своим уходящим в историю африканским корням. Если бы дело сводилось только к цветастой африканской одежде (стиль «кенте»), смене фамилий и имен с англо-саксонских на исконно африканские, песням на никогда прежде не слышанном языке и справлению старых племенных праздников – ну, отчего и не поразвлечься, даже за счет налогоплательщика. Дело, однако, было в том, что для полного самоуважения требовалась не просто история – но история великая. С большой буквы – История. А если ее не было, надо было творчески вмешаться в историю существующую (благо, эту дамочку только ленивый не пользовал). Тогда-то и выплыло на свет Божий это причудливое псевдонаучное творение – «афроцентристская египтология».

Что же провозглашает эта новая ветвь почтенной науки? Как пишет в своем открытом письме коллегам профессор «обычной», т.е.традиционной египтологии Энн Мэйси Рот, содержание ее кратко можно свести к четырем основным постулатам: «(1) что древние египтяне были черными, (2) что древний Египет превосходил все остальные цивилизации древности, (3) что египетская культура оказала огромнейшее влияние на более поздние культуры Африки и Европы, и (4) что существовал и существует разветвленный расистский заговор, ставящий целью предотвратить обнародование дока-зательств этих постулатов.»

Не надо быть профессором египтологии, чтобы понять, что откровения «афроцентристов» в этой своей части в лучшем случае есть плод большой безграмотности и еще большего воображения. В худшем же – опасная помесь политического авантюризма и клинической психопатологии. Академический мир должен был бы иронически пожать плечами и обратиться к более наукоподобным проблемам. Произошло, однако, нечто совершенно противоположное.

Мир университетской профессуры – а в подавляющем большинстве это белые леди и джентльмены, но крайне либеральных взглядов – громогласно приветствовал появление «новой науки»! Еще бы: только представьте себе, какой мощный толчок получает «национальное самосознание» меньшинства – меньшинства, чьи права и достоинство столько лет подавлялись «белыми эксплуататорами»! (Истертый до безобразия тезис о «вековом рабстве» возникает вообще в практически любой конфликтной ситуации как пресловутый пятый туз из рукава.) Столь же благосклонно отнеслись к новому феномену и средства массовой информации. И уж во всяком случае, критика как афроцентризма, так и его, с позволения сказать, «египтологии», не просто фильтровалась, но была закрыта вообще – уже упоминавшееся письмо-предупреждение профессора Рот так и не было опубликовано в журнале, куда оно было послано.