Читать онлайн «Америка — как есть». Страница 52

Но Революция пожрала своих детей, и к власти пришел, пусть провинциальный, но дворянин. Он был диктатор и завоеватель, но он говорил на одном дипломатическом языке с остальными правительствами цивилизации. Англия с ним воевала, но признавала его, как равного. Россия с ним воевала и чуть ли не культ из него сделала, почти одновременно. Америка с ним не воевала, но относилась с уважением.

Россия служила весь девятнадцатый век символом самодержавия, тирании, диктатуры, и так далее. Но все это были «свои» виды тирании и диктатуры. Их понимали англичане, американцы, французы и немцы. И когда представители российского самодержавия садились за стол каких-нибудь переговоров с любым из цивилизованных правительств, они были равные среди равных и всем понятные. Они прекрасно носили фраки, разбирались в искусстве, понимали с полуслова, обращались к французскому языку в нужный момент, имели понятия о хорошем тоне, знали толк в хороших винах.

Захват власти в России большевиками выплеснул на международную дипломатическую арену неотесанных мещан, желавших открыть всем глаза, резавшим правду-матку, или хитрившим примитивно, на купеческом уровне. При первых же контактах правительства Англии, Франции и Америки поняли, что имеют дело с другим сословием, которому совершенно нечего делать в управлении страной. Между Советским Правительством и остальными цивилизованными правительствами встала классовая стена. Россия оказалась, с точки зрения Америки, под властью дикарей. Америка очень долго, дольше всех, ждала, что русские одумаются. Со времен переворота, рассудил Рузвельт, прошло шестнадцать лет — дальше ждать просто неприлично. И Америка признала Советский Союз, но ни о каких разговорах на равных речи быть не могло. Особенно если вспомнить риторику Советского Правительства тех лет. Про то, как будет мировая революция и мы вас всех удавим на х(непеч.)й.

Представьте себе, скажем, светскую вечеринку в особняке. Элегантно одетые мужчины, женщины в вечерних платьях, в углу играет квартет. Все переговариваются, хихикают, обмениваются банальными мнениями о каком-то скандале с каким-то оригиналом Рафаэля, в частной коллекции, сплетничают, интригуют друг против друга. Ссорятся великосветски. И вдруг в дом вваливается такой рубаха-парень в дешевом неуклюжем костюме. Говорит очень громко какие-то пошлые глупости. На всех презрительно фыркает. Некоторым делает страшные глаза, обещает придушить в углу. Пивом от него разит. Может, он нувориш какой-нибудь, посему просто выставить его нельзя. Но задушевные беседы тем не менее исключаются.

И когда Черчилль плел Рузвельту о том, какой дальновидный политик этот Иосиф Сталин, Рузвельт только плечами пожимал. Мол, у нас тоже были такие, из грязи в князи, но их всегда окружали образованные советники и помощники. А кто окружает Сталина? Какие-то полуграмотные индейцы.

Совсем другое отношение к Советскому Союзу было у правительства Франции. Оно хоть и состояло в основном из людей интеллигентных, многие из этих интеллигентов были либо коммунисты, либо симпатизирующие коммунистам — после того, как кончились немецкие репарации и страна стала стремительно нищать.

К Гитлеру и его кабинету и американское, и английское правительство относились еще хуже, чем к Сталину и компании, не очень это поначалу афишируя. Администрация Гитлера тоже была из другого сословия, сплошные бюргеры. Только двое (кажется) членов правительства Германии имели высшее образование.

По всем политическим канонам и законам либо Сталина, либо Гитлера — одного из двух дикарей — следовало не очень гласно поддержать — по принципу «разделяй и властвуй». Возможно, кабинет Рузвельта сделал ставку именно на Сталина когда под газетный вой о том, что Красная Армия вторглась в Финляндию, в Россию один за другим шли баржи с нефтью. Из Америки. У Сталина своей нефти оказалось мало на данный момент.

Это вызвало реакцию в среде американской интеллигенции. Многие были в шоке — и коммунисты, и антикоммунисты. Коммунисты — потому, что между мировой революцией и вторжением есть все-таки разница. Антикоммунисты — потому, что обиделись за нефть по адресу захватчиков.

Ситуация же в глазах американского правящего класса выглядела следующим образом.

Русские сами себя вывели из драчливого но теплого цивилизованного содружества — что ж, они так захотели, это их выбор, и так далее. Цивилизованная часть планеты сократилась, потеряв территории от Урала до Бреста.

Гитлер — явление, возможно, временное. Либо он сам свалится, либо мы ему поможем. Но он покусился на главное и основное — на центральную ось. Англия еще держится, но Гитлеру принадлежит Германия, он захватил Францию. Ему же подчиняется Италия, где, в колыбели цивилизации, правит такой же мещанин-недоучка Муссолини. Посему он — враг.

Что два дикаря будут делать друг с другом — не очень важно. Но пока Франция оккупирована Гитлером, цивилизация находится в опасности.

Очень много сказано и написано о планах разных стран в начале Второй Мировой. Так много, что становится совершенно очевидно — планов толком не было никаких. Каждый день составлялись новые, а к вечеру они же видоизменялись.

Торжество арийской расы — это из той же категории, что и «пролетарии всех стран». Всерьез в это никто не верил. Чего добивалась Германия? Нужны ресурсы? Какие ресурсы в Чехословакии — пиво? Нужно отодвинуть границу подальше от Берлина? Так хоть бы решили сперва, в какую сторону. А то кидались в разные все время. Цель атаки на Советский Союз — предупредительный удар, захват ресурсов? Если предупредительный, то зачем нужно было растягивать фронт на тысячи километров? А если захват ресурсов, почему нельзя было сразу идти к Каспию, не занимаясь Москвой и Питером? Вся немецкая сторона кампании похожа на идейную войну — что ни день, то новая идея по поводу того, что нужно делать и как воевать. И если так нужна была нефть (а она Германии была очень нужна, но об этом позже), почему так слабо сопротивлялся Роммель в Северной Африке?

Планы Сталина до войны, и первое время войны, были примерно такого же толка. Можно ждать нападения от Гитлера, можно не ждать, но атаковать. Отобрать для начала всю Польшу. Или еще чего-нибудь. Посмотрим, что донесет разведка завтра. И послезавтра. Попередвигаем армейские части с места на место.

Вот с Англией понятнее. Англия хотела выстоять. Этим определялись ее стратегия и даже тактика.

Япония просто хотела земли. Поскольку у японцев земли мало. Был даже план захвата Австралии в недалеком будущем.

Правительство Рузвельта наложило на Японию эмбарго по этому поводу, тихоокеанские поставки блокировались американским флотом. Возможно, император Японии рассчитывал найти нефть в Китае, но ее оказалось там совсем немного.

Меж тем в январе 1941-ого года Президент Рузвельт, первый из американских президентов, избранный на третий срок, произнес перед Конгрессом речь, в которой упомянул поразительную вещь. Совершенно поразительную. Оказывается, для каждого человека на планете правительствам мира следует обеспечить четыре основных свободы. А именно:

Свободу слова и выражения.

Свободу поклоняться Создателю таким способом, какой он (человек) считает нужным.

Свободу от нужды.

Свободу от страха.

Поясняя пункты третий и четвертый, Рузвельт сказал, что каждый человек, кто бы он ни был, чем бы он не занимался, должен быть обеспечен экономически, и никакой человек не должен бояться, что завтра какая-нибудь страна нападет на его страну и всем будет плохо.

Такого донкихотского идеализма не знала политика — ни до, ни после Рузвельта.

В Германии нефти не было совсем. Немецкая промышленность работала на угле, из которого также, химическим, очень дорогим, путем, изготовляли топливо для танков и самолетов. Часть Румынии, где нефть была, отхватил себе по договору Сталин. Из Северной Африки Гитлера вытеснили англичане и американцы. Про Ближний Восток тогда думали мало.

Англия получала нефть — из Америки. В любых количествах. Это начало раздражать Гитлера. Немецкие подводные лодки зачастили в Атлантику — топить суда с поставками. Не очень понятно, на что рассчитывал Гитлер. Что он потопит сто судов, и Америка объявит о капитуляции, что ли.

Меж тем, когда речь идет о военных планах Рузвельта, Черчилля, Гитлера и Сталина, следует вспомнить, что все четверо:

— стояли во главе правительств республиканского типа

— опирались на соратников

— выслушивали доклады этих соратников

— принимали решения на основе данных этих докладов.

Что такое доклад — известно. Докладывающий, будучи в какой-то мере ответственен за то, о чем докладывает, старается по мере сил и возможностей выставить себя в определенном (хорошем) свете. О неприятном докладывать не любят во избежание потери места или головы. Рузвельту докладывали, что Соединенные Штаты вот-вот свалятся опять в депрессию, и что военный бюджет очень тяготит развитие экономики. Черчиллю докладывали, что Гитлер вот-вот нападет на Советский Союз и наступит наконец желанная передышка. Гитлеру докладывали, что в армии Сталина людей втрое больше, чем винтовок, танки — никакие, самолетов мало, а стратеги и тактики — никудышные. Сталину докладывали, что Гитлер не решиться нападать СЕЙЧАС, а также, что в армии у него — триста танковых дивизий, или что-то в этом роде. Преувеличивали в несколько раз. А политикам, особенно во время конфликтов и кризисов, очень хочется верить докладчикам, которые оперируют всех устраивающими цифрами.