Читать онлайн «Загадка доктора Хауса человека и сериала». Страница 37

Элейн: Ты хочешь, чтобы я сказала редакторам в «БенБелла Букс», что… что мы считаем Хауса относительно счастливым человеком, что, может быть, у него нарциссическое расстройство личности, а может и нет, но в любом случае это расстройство не лечится, и что всем остальным сотрудникам больницы нужно прописать лечение, чтобы они успешно сосуществовали с ним?

Михаил: Ну, суммируя все сказанное, пожалуй, так.

Элейн: И ты думаешь, они клюнут на это?

Михаил: Понятия не имею. Мой диагноз и рекомендации правильные, по люди не всегда готовы слушать правду. Рукопись-то редакторы прочитают, но опубликуют ли? Это вопрос. [Собирает свои вещи.]

Как сказал бы Хаус, делай все, что сочтешь правильным. Пока. [Выходит.]

Михаил Любански, преподаватель факультета психологии Ил-линойского университета в Урбана-Шампейн, защитил диссертацию, ведет занятия но расовой и этнической психологии и теории психотерапии, проводит исследования по расовым отношениям и проблемам миграции. Периодически пишет статьи для издательства «БенБелла Букс». Как и Хаус, он считает, что во всем прав. В отличие от Хауса обнаруживает, что часто бывает не нрав. К счастью, его оптимизм и ощущение контроля над происходящим от этого совершенно не страдают.

Элейн Шпунгин защитила диссертацию, является директором Центра психологической помощи, местной психиатрической клиники, а также директором программы подготовки диссертантов на факультете психологии Иллинойского университета в Урбана-Шампейн. Она похожа на Хауса тем, что быстро распознает людей, по обычно выражает свое мнение с большим тактом и более дипломатично.

American Psychiatric Association. Diagnostic and Statistical Manual of Mental Disorders Fourth Edition, Техt Revision. Washington, D.C.: American Psychiatric Association, 1994.

Geirland,John. «Go with the flow» Wired. September 1996. http://www.wired.com/wired/archive/4.09/czik.html >

Myers, David G. «Who Is Happy-and Why?» In Exploring Social Psychology. New York: McGraw-Hill, Inc., 1994.

В западной цивилизации, особенно в американской, существует своеобразное отношение к боли. Может быть, мы обязаны этим иудейско-христианской идее терпения, что считается благом для души, с изрядной долей пуританской нравственности: страдания Адама и Евы, которые впали в немилость после грехопадения, и все такое. Помимо этого в американской культуре существует интересное представление о медиках: врачей изображают авторитарными личностями, которые знают все, которые с каменным выражением лица сеют богоподобную мудрость и лечат отважных больных, а те, стиснув зубы и вцепившись в кровать, терпят любой одолевающий их недуг.

И вдруг нам показывают доктора Грегори Хауса — гения, решающего медицинские загадки и жующего викодин, воистину струя свежего воздуха в затхлом жанре медицинской драмы. Хаус снимает боль викодином — под этим названием поступает в продажу соединение гидрокодона с ацетаминофеном. Гидрокодон — вещество, снимающее напряжение, которое относится к группе полусинтетических опиатов, производных кодеина и тебаина.

Почему же в нашем обществе, где облегчить страдания можно лишь протянув руку к домашней аптечке (как утверждает реклама), это лекарство представлено таким монстром? Что страшного в том, что Хаус, которому, похоже, этот наркотик помогает, принимает его, чтобы нормально жить и делать свою работу? Почему его лучший друг постоянно пытается уговорить его попробовать другие способы лечения? Почему этот друг, онколог, который в своей практике постоянно сам сталкивается с болью у раковых больных, все время борется с Хаусом из-за того, что тот принимает викодин? Не является ли Хаус со своим умом и знаниями еще одним врачом с комплексом бога, хромым богом в политеистическом пантеоне, богом, страдающим от человеческих недугов и все-таки возвышающимся над обществом, или же он просто очень умный врач, который страдает от ужасных мучений?

ХАУС: Я сказал, что я наркоман. Я не говорил, что у меня есть какая-то проблема

(«Детоксикация», 1-11).

Вряд ли поведение Хауса у постели больных, которое никак не назовешь участливым, идет им на пользу, но причина такого поведения — не викодин, как заметила бывшая подружка Хауса Стэйси. Так почему же всех так заботит, что Хаус принимает эти таблетки? Что такого в этом несильном наркотике?

Само слово наркотик имеет таинственную силу. Оно сразу вызывает у нас определенные представления, не так ли? В этом слове заключен отрицательный смысл — на ум приходят заведения, где можно купить наркотики, и наркоманы. А ведь наркотики ежедневно применяются в больницах США для лечения больных с хронической или острой болью.

Термин «наркотик» первоначально обозначат медикаменты, получаемые из опиума, но в правовой практике США наркотиками признаны препараты, перечисленные в законе об обращении с контролируемыми веществами, даже если по химическому составу это вещество не относится к опиатам.

Викодин — лишь одно из торговых названий гидрокодона, который поступает в продажу и под другими названиями и является самым известным и широко распространенным наркотическим анальгетиком, продаваемым по рецепту. Тот, у кого нет хронических болей, приняв этот препарат, испытает то, что обычно называют «кайф», потому что он вызывает эйфорию (один из его побочных эффектов), а также снимает напряжение, беспокойство и агрессию.

Похоже ли это на Хауса? Можно сказать, что он пребывает в постоянном состоянии эйфории? Да, есть еще один нюанс: дело в том, что у таких хроников, как доктор Хаус, этот чудесный препарат не вызывает кайфа. Если бы они принимали его в дозах, превышающих уровень, необходимый для снятия боли, может быть, такой эффект и был бы, но в рамках традиционного лечения, когда мы видим, что Хаус хромает и весь день у него на лице гримаса боли, не похоже, что он находится в состоянии эйфории.

Да, изредка показывают, как Хаус принимает наркотика больше, чем надо, чтобы снять боль, и получает определенный кайф, но мы также видим, что он воздерживается от приема препарата, когда занимается пациентом. (Помните эпизод, когда он собрался сделать себе инъекцию морфия, но вдруг ему звонят из больницы? Он тут же откладывает шприц и ковыляет, чтобы делать свою работу.)

ХАУС: Кого ты предпочтешь — врача, который держит тебя за руку, а ты при этом умираешь, или врача, который на тебя внимания не обращает, а ты идешь на поправку? Думаю, самое паршивое — это когда ты умираешь, а врач на тебя внимания не обращает.

(«Бритва Оккама», 1–3)

В сериале часто упоминается, что опиаты не избавляют от боли, они ее только заглушают. Все так, но пока Хаус не получил новую ногу, и заглушить боль неплохо.

Хроническая боль не постоянна. Она не остается на одном уровне, и то, что помогает одному больному, не годится другому. Может, всем и не надо принимать опиатные анальгетики, как и каждому ребенку не надо бы глотать риталин.[72]

Это и есть причина, называемая медицинской практикой: нет моментального средства или волшебной таблетки, такой, чтобы принять один раз, и боль сразу исчезла бы без следа.

ХАУС: Я рискую; иногда пациенты умирают. Но если не рисковать, больных умрет еще больше; поэтому, думаю, моя беда в том, что у меня все в порядке с математикой.

(«Детоксикация», 1–11)

Дать умирающему марихуаны, чтобы облегчить боли в желудке? Да, Уилсон без проблем скрутит сигаретку для больного. Хоть и скрепя сердце, но все чаще допускают возможность использования наркотиков при лечении безнадежно больных или больных раком, или с глаукомой, или чем-то подобным. Но больным дают марихуану, у которой нет такой репутации, как у викодина, или морфия, или оксиконтина, иначе называемого «героином для быдла».[73]

Подростки продают риталин, вызывающий кайф, своим одноклассникам, и хотя определенная озабоченность высказывается, врачи не торопятся бросаться защищать тпнэйджеров от риталина. Про действие риталина известно гораздо меньше, чем про викодин, но доподлинно известно, что прекращение приема риталина вызывает ломку, если происходит резко.