Читать онлайн «Москва против Мордора». Страница 7

Москва политическая и аполитичная, скандирующая и жующая, идейная и торговая чувствует тут локоть друг друга. Люди в ресторане, сидя за кружкой пива, с интересом наблюдают за цепью полицейских и бодро шагающими вперед знаменосцами. У заведения под названием «Точка G. Эротический музей, кафе, гипермаркет» стоит за столиком с агитматериалами человек с табличкой «Только трезвая Россия будет великой!». Звук со сцены плавает, в нем дыры, самое лучшее место — у кафе «Метелица», которое не закрывается, несмотря на то что вокруг него собрались тысячи митингующих. Митингующие скандируют: «Россия будет свободной!», а кафе словно назло выпускает из себя громкие мелодии дурацкой попсы. «Ща витрины им разобью!» — злобно говорит мужчина позади меня, и «Метелица» в тот же миг испуганно смолкает.

На три часа срединная часть Нового Арбата превращается в невиданный революционный бульвар, по которому люди гуляют во всех направлениях, собираются в кружки и иногда слушают речи со сцены. Это такая густая, смачная, сегодняшняя и при этом вечная и непобедимая московская толпа, которой хрен что сделаешь и которую фиг чем проймешь. Эти путники метро, обитатели контор, читатели книг, мастаки выживать в любом времени очень ясно говорят власти своими плакатами, что думают о ней. Новая мода (такого не было на Болотной и Сахарова) — делать себе из простыней накидки, прорезывая в них дырку для головы. Десятки людей степенно гуляют по широким тротуарам в таких одеяниях, расписанных спереди и сзади умными мыслями и язвительными словами.

В этот раз у митинга, и прежде никогда не глупого, повышенный интеллектуальный уровень. Я смотрю на плакат — кто это? А, это Станиславский, и вот его слова, обращенные ясно к кому: «Не верю!» А вот женщина в простыне, оформившая себе спину в виде повестки в народный суд, выписанной на имя Путина и Чурова; вот молодые люди в простынках, у которых на груди написаны стихи Галича и Мандельштама. А еще есть пара, несущая над головой целый отрывок из Фазиля Искандера. Эти двое предупредительно останавливаются и поворачивают свой плакат, чтобы я мог его спокойно почитать.

Этой весной в моде плакаты, нарисованные фломастерами в стиле детских комиксов: пузатенькие раскрашенные буквы, маленькие человечки по периметру. Это, видимо, какая-то девичья мода и девичье рукоделие в охваченной брожением молодой Москве. Я вижу нескольких девушек, которые разрисовали так свои плакатики. У одной написано яркими приплясывающими буквами: «Россия может быть лучше!» Другая девушка — она в фиолетовом пальто и розовых кроссовках — гуляет по проспекту с плакатом, а на нем целая речь с планом действий: «Жить лучше возможно! Это в наших руках! Но 50 % населения не верят в это! Не пора ли нам с ними поговорить?» А мимо нее, весело смеясь своим дико накрашенным, помидорно-красным ртом, идет веселая тетка с внешностью трамвайной вожатой и несет табличку: «Уже пора, едрена мать, что мы не быдло, понимать!»

Рио-де-Жанейро, как известно, славен своими карнавалами, а Москва отныне — своими политическими митингами, в которых так хорошо выражается страсть русских горожан к веселой фронде, жесткой насмешке и радостному абсурду. Тут, на этих митингах, можно встретить женщину в шляпке, усаженной рукотворными карикатурными фигурками всей элиты страны, человека с флагом Калифорнии, на котором изображен медведь — «но это хороший медведь!» — и иных скоморохов, которые веселят народ и самих себя.

Медленно ступает по Новому Арбату своими огромными квадратными ногами серебристый Robocop. Он идет метр в три минуты. Внутри оклеенного серебристой фольгой, состоящего из кубов массивного тела находится человек, и сквозь прутья коробки, надетой на голову, видно его молодое бородатое лицо. Этот любитель американских фильмов и поклонник Шварценеггера имеет на голове черную лыжную шапочку, на которую подняты темные очки. На груди у робота большая табличка, оповещающая, что «Robocop очистит наш Детройт от жуликов и воров».

Другой мужчина стоит под большим красным зонтиком. Сначала я удивляюсь, отчего он под зонтиком, хотя нет ни снега, ни дождя, а потом вижу развешенные по окружности зонта пластмассовые фигурки и надпись по периметру: «Президентская карусель». И он ходит все три часа под этим красным зонтом с той серьезностью, которая делает его еще смешнее.

А молодой человек держит в руках в серых шерстяных перчатках портрет Леонида Ильича Брежнева, который сквозь время обращается к нам на своем косноязычном наречии. «Ну, — говорит Леонид Ильич, качая головой и помахивая пальцем, — и кто из нас на самом деле живет в эпоху застоя?»

Десятки и сотни людей стоят на ступеньках и парапетах, подняв плакатики с номерами участков, на которых они были наблюдателями. Этот митинг, в отличие от прошлых, предвыборных митингов избирателей, — послевыборный митинг наблюдателей. Наблюдатели выступают со сцены, и местами их трудно слушать, потому что они говорят одно и то же. Был обман. Были вбросы. Были непрерывные производства. Были «карусели». А другие обходятся без долгих слов, как женщина, стоящая с табличкой в руке, на которой написано: «УИК 175. Я свидетель!» — и приклеена вырезанная из детской книжки картинка карусели.

Целая делегация из города Железнодорожный медленно движется от цепочки металлоискателей до толпы, собравшейся у сцены. Дальше вперед не пройти, стена из спин. Тогда эти несколько мужчин скромно отходят в сторону и становятся у витрины магазина. У них в руках огромные картонки — тара от холодильника или стиральной машины. И вся площадь этих картонок заполнена текстом, в котором подробно рассказано, как выгоняли с участка — УИК 530 — наблюдателей и журналистов и даже били их. Таблицы с процентами там тоже есть. Но я смотрю не на таблицы, а на лица мужчин. В них есть какая-то затаенная тревога, они как будто немножко робеют и не знают, как им быть, как лучше встать и куда лучше пойти со своими плакатами.

Но помимо групп и делегаций — «Кострома за честные выборы!», «Москва, Нижний Новгород гордится тобой!» — тут, на шумном революционном проспекте, есть одиночки, которые медленно гуляют туда и сюда со своими скромными листами бумаги. На каждом таком листе написана одна-единственная, затаенная, продуманная до конца мысль. И они делятся с народом своей мыслью. «Позор власти, когда народ от нищеты покупается для подлога голосов», — говорит своим плакатом маленькая пожилая женщина. «Не только им есть что терять. Есть что терять и нам — Родину, будущее, детей и внуков. Но мы не согласны!» Этот плакат на длинном деревянном шесте держит голыми руками пожилой человек с мягкой улыбкой на лице. Я подхожу к нему с вопросом, и он просит меня подержать шест секунду, пока он натянет перчатки.

Эти мысли я бы записывал в специальную книгу, которая на ночь выдавалась бы для чтения первым лицам государства. А утром книга возвращалась бы снова в народ, чтобы он мог записать туда свои глубокие мысли и язвительные афоризмы. «Всего лишь 9 миллионов фальшивых голосов. Выборы стали более честнее!» — вот такие.

Любое событие, едва случившись, теперь сразу же переселяется в интернет. И митинг на Новом Арбате к понедельнику, когда вы будете читать эти строки, уже тоже наверняка переселится в интернет со всеми своими героями: молодым муниципальным депутатом Кацем, который прежде был профессиональным игроком в покер, а на митинге так искренне и так честно сказал о том, что мы можем в жизни все, надо только хотеть, и конечно, Удальцовым, который назначил «марш миллиона» на май и потом вновь устроил бучу. Буча прошла, и я уже шел к метро среди обычных людей, и не подозревавших о ней, когда где-то вдалеке грохнули какие-то петарды, и тогда мужик рядом со мной, вообще-то не имевший к митингу никакого отношения, мечтательно улыбаясь, вдруг сказал, как говорят о нереальных героических персонажах из мифов, фильмов и анекдотов: «Удальцовцы-ребята. Прорываются куда-то…»

Я же ловлю тут те мгновения митинга, которые не уловит никакая камера. Хотя бы потому, что камеры липнут к сцене и к статусным политикам и не могут протолкнуться в самую глубь толпы. А там, в глуби этой людской толщи, держа над головами на шестах иконы в простых деревянных рамках, медленно движутся люди с серьезными и даже скорбными лицами. Замыкает их цепочку веселая девушка с низкой челкой, которая двумя руками растягивает перед собой большой лист коричневой оберточной бумаги, на которой шариковой ручкой криво написано: Pussy vs Putin. Вокруг девушки собираются люди, она смущенно смеется и говорит, что — так нельзя. И их много таких, верующих и неверующих, которые плавают по медленным волнам митинга со своими плакатами и мыслями о Средневековье, инквизиции и молодых матерях, в эти дни сидящих в тюрьме.

«Христос тоже хулиганил в храме!» — молодой мужчина в бежевом плаще стоит с плакатом, который так велик, что с ним нельзя ходить, только стоять. Под фразой — сокращенные ссылки на места из Евангелий, подтверждающие это.