Читать онлайн «Завтра будет война!». Страница 29

ТАКАЯ война поставила под сомнение всю систему ценностей европейской цивилизации.

Всегда были войны с целью что-то приобрести: например, колониальные войны. Воюя в Индии или в Африке, приобретала вся Британия, приобретали устроители войны, но приобретали и ее участники. Солдат, а уж тем более офицер колониальной армии возвращался домой обеспеченным, а то и богатым. В такой войне был риск — но была и прибыль, а число вернувшихся всегда превышало число погибших — и намного.

Ведь всегда были «войны чести» — войны между европейцами за престиж своего государства и своей страны. Не принимать участия в такой войне значило поставить под сомнение свою личную храбрость и свой патриотизм. А быть трусом и не быть патриотом во всех странах и всегда было далеко не почетно. «Войны чести» вплоть до войн с Наполеоном в начале XIX в. велись «рыцарскими» методами: всегда были комбатанты, т. е. люди вооруженные, обмундированные, принесшие присягу. И нонкомбатанты, т. е. все остальное население. Комбатанты воевали, а к нонкомбатантам все это почти не имело отношения.

В сущности, в войнах принимал участие тот, кто сам этого захотел: и в войнах для добычи, и в «войнах чести».

В «рыцарских» войнах сражения ведутся «по правилам», а победитель, захвативший поле боя, оказывает помощь раненым наравне — своим и врагам. В «войнах чести» главное — показать себе и противнику свой высокий дух, а пленных сажают за общий стол со взявшими их в плен — естественно, солдат с солдатами, а офицеров с офицерами.

Европейцы привыкли, что грязь и жестокость колониальной войны существует далеко от Европы, в колониях. К туземцам не применимы цивилизованные нормы войны, да и сами туземцы не придерживаются рыцарских правил. В 1856 г. в Индии восставшие сипаи вырезали семьи англичан, добивали раненых, пытали пленных. Это вызывало в Европе сильнейшее отвращение к первобытным туземцам, но почти не вызывало удивления: дикари, что с них взять.

В 1914 г. воевали армии массового призыва. Воевал не тот, кто этого хотел, а кого призвали: каково бы ни было его собственное отношение к войнам и желание воевать. Правительства сообщили своим гражданам, что они — патриоты, а раз так — пожалуйте на фронт. Это важнейший психологический момент — участие в войне тех, кто ее не хотел. Тех, кто не выбирал такой судьбы.

В 1914 г. уже не туземные Азия и Африка, уже сама Европа стала ареной раздела и передела. Поделив весь мир, европейцы перенесли нормы колониальной войны друг на друга. В этой войне исчезла строгая грань между фронтом и тылом, комбатантами и нонкомбатантами. В этой войне подводные лодки топили гражданские корабли. Сохранились фотографии — на борту тонущего судна «Лузитания» женщина поднимает вверх, показывает ребенка лет трех. Им не оказана помощь, оба погибли. В 1914–1918 гг. мирные жители погибали под артиллерийским огнем, под бомбежками, в пожарах, от ран, от голода и болезней — как раньше одни только туземцы.

В Первой мировой войне артиллерия била по поездам с красными крестами и по гражданским сооружениям, сдающиеся в плен вполне могли быть расстреляны, и было много случаев, когда, ворвавшись в окопы, озверелые победители добивали раненых врагов штыками и прикладами.

Европе пришлось пересмотреть свою слепую веру в собственные цивилизованность и разумность.

Не случайно все, что писали европейцы про Первую мировую войну, окрашено в очень мрачные тона. Таковы и победители, и побежденные. В Германии ведущим «певцом» Первой мировой войны стал Эрих Ремарк[73]. В Британии Уэллс написал «Приключения мистера Блэтсуорси на острове Рэмполь»[74], и появилось целое поколение «рассерженных молодых людей», среди которых самый яркий — Ричард Олдингтон с его знаменитым: «Англия… Англия, сука… Опять ты пожираешь своих детей»[75].

По-разному можно отнестись к тону сказанного — но что 15 млн из 74-х призванных в армии, погибли — это факт. Большинство погибших — пехотинцы с винтовкой.

Первая мировая война велась такими методами и средствами, что просто не могла не повлечь за собой колоссальных человеческих потерь.

Эти чудовищные потери породили поворот в массовой психологии, без которого не понять истории XX в.: потеряв за четыре года ПОЛОВИНУ мужского населения в двух воевавших поколениях, британцы и французы пришли к выводу: никакая, даже самая победоносная, война не окупает этих потерь. Расходы на войну всегда больше доходов от нее. Это был полный отказ от понимания войны, который культивировался века и тысячелетия.

Без этого пласта массовой психологии трудно понять поведение европейцев после Первой мировой войны — особенно их «политику умиротворения агрессора» по отношению к Гитлеру.

— Британцы! Я привез вам мир! — кричал Чемберлен, спускаясь по трапу самолета в Британии. На самом деле он привез британцам войну… Но мало кто это понимал.

В Германии произошел такой же поворот в сознании, но уже после Второй мировой войны. И по тем же причинам.

А после Первой не произошел. Рефлексирующие европейцы изо всех сил старались не воевать, а им противостояли активные, демонстративно воинственные немцы.

Участниками Второй мировой войны стало 61 государство, объединявшие 80 % населения Земли. Военные действия велись на территории 40 стран.

В военных действиях Второй мировой войны участвовали 120 млн человек, из которых погибли 37 млн. Кроме военнослужащих, погибли не менее 30 млн мирных жителей.

После Второй мировой в Германии, а с ходом времени во всех странах-победительницах, произошел тот же переворот в массовом сознании: неприятие войны как средства ведения политики. Отношение к войне как к чему-то предельно нежелательному, неприятному и чрезмерно опасному. По принципу: «всякий, кто в ней участвует, проигрывает».

Не удивительно, что «послевоенная» система установилась очень надолго. После Первой мировой войны небо было мирным только 21 год. После Второй мировой войны прошло 63 года, а новая Большая война только еще начинается.

Военные расходы и военные убытки Второй мировой войны достигли суммы в 4 триллиона долларов (около 30 триллионов в современных ценах). Материальные убытки составили 60–90 % национального дохода воевавших государств.

В России до сих пор живет наивное представление, следствие пропаганды советского времени: что СССР больше всех других держав пострадал в ходе войны. Но вспомним: к востоку от Москвы ни бомбы не падали, ни армии не ходили. 60 % советских людей не видели вражеского солдата, разве что пленного. Они не слышали свиста падающих бомб и рычания артиллерии, их дома стояли в том же состоянии, что и до войны. Разве обветшали без ремонта.

А в Европе от Норвегии до Сицилии, от Пиренеев до Украины война шла ВЕЗДЕ. Тыла не было. Армии ходили, и бомбы падали в любой точке пространства. Все города лежали в руинах. Варшаву, Франкфурт, Гамбург, Данциг восстанавливали по рисункам, фотографиям и воспоминаниям уцелевших жителей. Это были каменные пустыни, как у нас Сталинград.

Союзники проводили свои конференции в Потсдаме и Нюрнберге, потому что большие города были разрушены еще сильнее малых, в Берлине и Мюнхене не было водопровода, канализации, целых удобных помещений.

В Британии не было оккупации, на ее территории не велись боевые действия. Но и в ней города были сметены с лица земли бомбежками, до 40 % жилого фонда повреждено. Связи с империей подорваны, продовольствие поступает по карточкам, топлива мало.

Франция и Италия тоже сделались мало пригодными для жизни.

С военной точки зрения в войне победила коалиция союзников: Советский Союз, Соединенные Штаты Америки, Великобритания, Франция, Китай.

С точки зрения экономики, победил только один из союзников — Соединенные Штаты. Причина победы состояла только в одном: США меньше пострадали от войны.

В 1950 г. в США было сосредоточено 40 % всего мирового промышленного производства. Европа доживала остатки довоенного богатства, выгребала оставшееся в военных складах, старалась хоть что-то произвести самыми первобытными средствами. Огороды разбивались, коровы и козы паслись даже возле крупных городов вплоть до начала 1950-х.

Даже аристократы в собственных замках, директора крупных фирм клали на фамильный фарфор, изящно разрезали ножом с вензелями вареную репу и морковку.

Суровой зимой 1946–1947 гг. старики и дети насмерть замерзали в нетопленых домах Голландии, Германии, Британии, Франции, даже в теплой Италии и Греции. Топлива не было. Если оно и было, его было не на что купить. Не только рядовые люди — профессура и предприниматели зимой 1946 г. сидели у мертвых печей, надев на себя все, что было в доме.