Читать онлайн «Экспертократия. Управление знаниями: производство и обращение информации в эпоху ультракапитализма». Страница 25

Таким образом возникает эффект неоархаики, когда человек вновь обнаруживает свое единство с природой. Правда, происходит это теперь уже не в форме мифа, а в форме технологического взаимодействия, происходящего под знаком биотехнологий (которые сближаются с семиотическими технологиями). В оппозиции к этому процессу находятся, с одной стороны, классические «естествоиспытатели» по образцу XVIII века, с другой – «экологисты» в духе позднего XX века;

• управление техническим прогрессом – разнообразные технические приспособления приводят к невиданной унификации жизни и абсолютной безальтернативности прогресса. До и часто вопреки всякому публичному признанию общих ценностей техника создает такую систему условий существования, в которой пребывающие ведут себя так, как будто вопрос об этих ценностях не только окончательно сформулирован, но и уже решен.

Эта неимоверно возросшая роль техники меняет отношение к любым идеологиям и идеям, которые окончательно трансформируются в социальные технологии. Роль собственно идейной начинки в них не более значительна, чем роль инструкции применения, прилагаемой к бытовому изделию. Понятия и категории окончательно утрачивают характер основоположений, связанных с наследием классической метафизики. На смену ей приходит метафизика девайсов (от англ. аппарат, машинка, прибор) и гаджетов (от англ. устройство, приспособление, но также и безделица), в число которых входят и различные идейные новации. Последние приобретают характер не столько «открытий» (или, например, «объяснений»), сколько семиотических фетишей.

Любой цивилизации, рассчитывающей на сохранение собственной самобытности, важно в этой ситуации предлагать на каждое серьезное техническое изобретение свою альтернативу, видеть принципиальную альтернативность технического развития. Подобный подход автоматически означает возможность не только альтернативного прогресса, но и альтернативной этики, связанной с тем, чтобы жить и действовать в обозначении собственных отличий;

• управление идентичностями – нисколько не сводится к практике управления или манипулирования сознанием, выступающей остаточным явлением старой позитивистской технократии. Новая технократия предполагает превращение в управляемый актив всего человека в целом, независимо от того, к чему сводится его «существо» и что считается в нем определяющим (сознание или бессознательное, душа или тело, разум или безумие, биологическое или социальное и т. д.) Подобная комплексность сама по себе представляет большую проблему, ибо идентичность предстает не только как результат всеобъемлющей капитализации человеческого в человеке, но и как достояние, обладание которым сопряжено с наибольшими рисками.

Вместе с тем практика аккумулирования отличий является наиболее общей стратегией обращения не только с личной, но и с коллективной идентичностью. В частности, именно эта стратегия берется за основу в осуществлении практик цивилизационного строительства;

• управление свободой – тесно связано с управлением идентичностями, поскольку последнее предполагает невиданное сращение экономической и символической власти (причем выступает одновременно его предпосылкой и результатом). Итогом подобного симбиоза становится представление о властном ресурсе, который не только ограничивает, но и дает возможности. При этом каждый индивид обеспечивается неповторимой формулой свободы. Мыслящееся как синоним приватизации возможностей, свободное существование также превращается в технико-экономическую проблему. Суть ее в том, что необходимо обеспечить процесс плавного ухода человеческого существа от квазифизиократического обладания любыми сущностями в пользу «чистого» и не обремененного никакой субстанциальностью обладания «как такового»;

• управление информационными ресурсами – задача управления свободой плавно перетекает в задачу управления информацией. Именно информация выступает гарантией и воплощением описанной выше идеальной собственности. Ин-формирование вовлекает человека в систему, в которой он обречен отнюдь не только на «методологическое» растворение в духе Леви-Строса и в которой находится место только для отношений, соотносящихся с другими отношениями. Растворенный субъект из носителя априорных структур познания превращается в конгломерат мыслительных клише, антропоморфное воплощение здравого смысла. Систематическая диверсификация информации связана с тем, что последняя не просто предоставляет сведения, но одновременно и порождает новые формы неопределенности, обнаруживая в них собственный предел и иное воплощение.

Вопросы, которые Андрей Ашкеров ставит в работе «Экспертократия. Управление знаниями», не просто интересны и актуальны. Я не побоюсь назвать их самыми важными из тех, что стоят сегодня перед нашей страной и всем мировым сообществом. Почему?

Сегодня много говорят об инновациях. Не только у нас в стране. Создается впечатление, что в самом деле мы живем в бесконечно меняющемся мире, не успевая привыкнуть к новым поп-звездам, техническим новинкам, испытывая стресс от динамики событий. Впрочем, книга, которая прогнозировала даже новую болезнь,[40] связанную с ускорением прогресса, за 30 лет так и не стала сбывшимся кошмаром. Написавший ее философ ошибся, что не помешало ему получить Нобелевскую премию, которая не подлежит возврату.

Сознание людей может заблуждаться насчет прогресса, но отсутствие серьезных мутаций человека говорит о том, что «организм не обманешь». Да, есть много чудаков, принимающих «новый улучшенный шампунь» за прогресс, новую версию Windows за инновации, а «оранжевую революцию» за действительно всемирно-историческое событие, но на самом деле мы должны констатировать, что все эти улучшения и «новости» есть лишь имитация новаторства. И ровно так же обстоит дело во всех сферах жизни.

В политике мы уже 250 лет носимся с «демократией» и не только не можем придумать новый дискурс, но даже не сознаем такую задачу, повторяя на всех уровнях заклинания о свободах, правах, о борьбе с авторитаризмом…

Настоящей идеологией всех государств является старая добрая геополитика с ее принципами «разделяй и властвуй», «у нас нет вечных друзей и врагов, а есть вечные интересы» и проч. Все разговоры об общих интересах – только прикрытие, способ запутать геополитических соперников, надуть их посильнее. Разговоры о демократии, в частности, выполняют эту функцию.

В мировой экономике продолжается борьба свободного рынка и изоляционизма (протекционизма) вот уже 200 лет. Та же эксплуатация одних стран другими. Колониализм, конечно, сменился неоколониализмом, но и самому неоколониализму уже 50 лет. Кроме того, сам экономический дискурс также не обновлялся 100 лет.

Со времен Локка и Монтескье никто не выдумывает ничего в системе управлении государством. Все те же пресловутые «разделение властей», «сдержки и противовесы». Везде парламенты и президенты, хотя столько слов сказано о плюрализме!

Армия, сфера, для которой инновации равносильны выживанию, принципиально не менялась уже более 50 лет. Все эти истребители 4-го и 5-го поколений напоминают как раз «новый улучшенный шампунь». Реально никаких прорывов со времен атомной бомбы нет, собственно, ее наличие и отсутствие до сих пор и определяет расклад сил в мире.

Пенитенциарная система не менялась принципиально лет 200, с тех пор как отменили телесные наказания и ввели штрафы и заключения.

Техника и производство стагнируют. Огромное количество патентов скуплены на корню транснациональными корпорациями и не запускаются в производство, потому что еще не отбились инвестиции, вложенные в старые технические проекты. Капитализм тормозит прогресс ровно так же, как это делал социализм. Собственно, крупная экономика давно уже плановая, просто индикативные ориентиры устанавливают другие институты, а не Госплан.

В начале XX века, когда люди пересели с извозчиков на автомобиль, они думали, что через 50 лет будут летать по воздуху, еще через 50 лет фантасты писали о мгновенной транспортировке (разобрали тело на молекулы, а через 10 000 км – собрали), но мы уже сто лет ездим на автомобилях, хотя давно изобретены закрывающие этот вид транспорта альтернативы. Да и если быть честным, не так уж много по-настоящему фундаментальных открытий сделано. Число ученых в мире сокращается, открытия мельчают. Пресловутый Интернет, кстати, по различным исследованиям, не так уж принципиально поменял и экономику, и жизнь в целом. Его новаторский вклад переоценен.

Пятьдесят лет назад Гагарин полетел в космос, а мы думали, что уже в XXI веке будем летать на звездолетах, как минимум колонизируем Марс. Но американцы даже на Луну за 40 лет еще один раз не слетали (что, кстати, ставит под вопрос и достоверность первой экспедиции).