Читать онлайн «Перспективы новой экономической политики». Страница 4

Урожай означает далее удешевление хлеба по сравнению с продуктами промышленности, следовательно, возможность получить больше сельско-хозяйственных продуктов за товарообменный фонд пролетариата. Урожай означает увеличение доходов государства от эмиссии при уменьшении вредного влияния выпуска бумажек на курс рубля. Наконец, урожай делает возможным начать, хотя бы сначала и в скромных размерах, вывоз хлеба за границу и увеличить ввоз для крестьянского хозяйства машин из-за границы. Влияние урожаев на расширение нашей довоенной промышленности было установлено экономическими исследованиями давно. Теперь это влияние должно быть еще более сильным.

Нельзя еще предвидеть, как сложится дело с использованием концессионного капитала. Быть может, дело пойдет так, как оно представляется в описанном выше идеальном варианте развертывания социалистической промышленности. Но не исключена и такая возможность, что первые опыты с концессиями окажутся неудачными, что социалистический организм не переварит их и выплюнет их, как при рвоте. Точно также дело с товарными займами может затормозиться. Наконец, нельзя предвидеть и всяких внешних осложнений, которые не только могут оборвать экономические связи с капиталистическими странами, но и сильнейшим образом затормозить социалистическое строительство и в той части, в какой оно базируется на внутренних рессурсах республики.

Но как бы ни велики были под влиянием всех этих причин отклонения от идеального темпа социалистического продвижения вперед, характеристика первого периода существования двух различных и в своих тенденциях враждебных процессов развития, как периода их мирного строительства, остается в силе. И в том случае, если процесс развития и восстановления капиталистических отношений в ближайшие годы будет обгонять процесс социализации, и инициатива нападения будет исходить от мелко-буржуазных и буржуазных сил, и в том случае, если развертывание социалистической промышленности будет обгонять первый процесс и инициатива утеснения будет исходить от пролетарского государства – в обоих этих случаях для нарастания и созрения конфликта нужен определенный срок. Какой срок?

Для марксиста всегда выгодней уклониться от ответа на этот коварный вопрос и удовлетвориться лишь анализом экономических тенденций и их политических последствий. Но практика жизни и борьбы требует ответа, хотя бы приблизительного. Мне кажется, что два-три года мирного сожительства капиталистического процесса развития с социалистическим, если не гарантированы, то являются в высокой степени вероятными, и правильнее удлинить этот срок, чем его убавить. Все это при условии, что конфликт не будет ускорен извне, т.-е. пролетарской революцией на Западе в пользу социалистического наступления, либо интервенцией иностранной буржуазии в пользу капиталистической реакции.

А пока республика вступила в период развития производительных сил во всех отраслях своего национального хозяйства под лозунгом максимального увеличения количества продуктов, какими бы путями и методами это ни достигалось. Это увеличение продукции, означающее в то же время увеличение доходов и потребления непосредственно занятых в производстве и торговле групп, не только не способствует психологически нарастанию конфликтных настроений, а, наоборот, ведет к расслоению конфликтов, уже существовавших. Если изобразить графически картину параллельного развития капиталистических и социалистических отношений и установить, с какого момента начинается столкновение, то можно представить себе весь процесс в виде двух усеченных пирамид, поставленных рядом основаниями вверх, и представить себе, что эти фигуры растут вверх. В определенный момент рост и в той и в другой сфере возможен без столкновений! Но наступает момент, когда столкновение неизбежно и кто-либо должен посторониться.

Отсюда можно вывести и еще одно важное заключение. Конфликт назреет тем скорей, чем успешней будет итти развитие по обеим линиям. Он назреет позже, если обнаружится застой или медленное продвижение вперед.

В каком же пункте можно ожидать прежде всего ликвидации мирного сожительства двух разных законов развития?

Мне кажется, что развязывание конфликта вряд ли начнется на территории города. Ни мелкое производство города, ни городская торговля, ни тем более средне-капиталистическая промышленность, существующая на основе аренды, не могут служить почвой для решающего конфликта. Удельный вес этих отраслей промышленности в экономике всего хозяйства не настолько велик, и не настолько значителен социальный вес связанных с этой экономической средой классов, чтоб отсюда началось решающее столкновение. Хотя при новой экономической политике мы не можем уже сказать, что в республике осталось два класса, рабочие и крестьяне, тем не менее решающими исход всякой будущей борьбы остаются по-прежнему эти два класса. Именно из деревни мы должны ожидать развязки конфликта, который назреет на основе новой экономической политики. Конкретно это можно представить себе следующим образом.

В новых условиях начинается снова прерванный революцией процесс расслоения в деревне. Кулачество, которому в прок и урожай, потому что больше хлеба останется для обмена, и голод, потому что больше можно скупить за бесценок скота и имущества бедноты, это кулачество начинает забирать снова одну из утраченных раньше позиций за другой. При всяком уровне цен на продукты сельского хозяйства именно кулачество использует все выгоды этой конъюнктуры в первую очередь, поскольку именно в кулацком хозяйстве прежде всего начнется и уже начинается улучшение обработки земли и повышение урожайности почвы. С другой стороны, пострадавшие от неурожаев слои деревенской бедноты будут в значительной мере отброшены на докомбедовские позиции. Рост благосостояния кулачества будет чем дальше, тем больше раздражать деревенскую бедноту. Начнется борьба в деревне по вопросам земельным, потому что кулачество будет арендовать земельные наделы бесхозяйных, по вопросу о плате батракам, по вопросам об использовании кулацкого скота и инвентаря для обработки земли бедноты, семей красноармейцев и т. д. Беднота будет требовать уменьшения ее доли продналога и увеличения ставок-налога на кулачество. Начавшись в местном деревенском и волостном масштабе, эта борьба примет в дальнейшем общероссийский характер. Эта борьба перенесется в кооперацию и вызовет раскол внутри кооперации, которая в зависимости от местных условий, либо превратится в орудие борьбы бедноты с зажиточными слоями деревни, либо – наоборот. Советское государство должно будет вмешаться в процесс борьбы, и главной его задачей будет не новая стрижка кулачества по примеру 1918 года, а, наоборот, создание хозяйственной базы для бедноты путем усиленного развития хозяйственных объединений бедноты на основе коллективного хозяйства. Это неизбежное вмешательство в борьбу пролетарской власти в свою очередь заставит кулачество искать себе союзников в городе. Оно найдет их там как отчасти в кооперации, где имеется достаточно эс-эровско-меньшевистских элементов, так и в лице возродившегося торгово-промышленного класса и буржуазной интеллигенции. Не исключена возможность, что кулачество само перейдет в наступление, начав борьбу за отмену продналога и попытается на этой почве повести за собой большинство крестьянства. Группировка сил может сложиться тогда приблизительно следующая. На стороне Советской власти – рабочий класс социализированных предприятий, беднота деревни, государственный аппарат, на стороне кулачества – все новые капиталистические группировки и часть среднего крестьянства, тяготеющая к верхам деревни, и те группы городского населения, которые связаны в своем существовании с вольным рынком и развивающимися капиталистическими отношениями. Среднее крестьянство, вероятней всего, останется в своем большинстве нейтральным, потому что в условиях новой экономической политики ему обеспечена возможность улучшения хозяйства и поднятие его доходности, кулацкая же победа не сулит никаких серьезных улучшений в его положении. Таким образом исход борьбы в высокой степени будет зависеть от организованности двух крайних полюсов, в частности, от силы государственного аппарата пролетарской диктатуры. Возможно, конечно, что капиталистические силы города и деревни обнаружат очень большую приспособленность к пролетарской власти, и в конфликтном периоде пойдут по линии наименьшего сопротивления, ограничившись пассивными средствами борьбы на чисто экономической почве. Это будет тем вероятней, чем успешней будет итти процесс укрепления всей социалистической системы в доконфликтный период и чем больше социалистическое производство успеет экономически подчинить себе товарное хозяйство (транспорт, государственный банк, государственные заказы, внешнюю торговлю и т. д.).