Читать онлайн «Россия - Америка: холодная война культур. Как американские ценности преломляют видение России». Страница 36

Некоторые исследователи утверждают, что советско-американские разногласия явились следствием неверно истолкованных сигналов и намерений. Полагаясь на фундаментальные и прикладные исследования, можно с уверенностью утверждать, что механизмы искажения восприятия сыграли в этом существенную роль. Поскольку человеческое сознание достигает просвещенного состояния очень медленно, то вряд ли эта ситуация изменится.

В видении России в Соединенных Штатах следующие особенности человеческого восприятия играют особую роль.

Восприятие наций отличается не только статическим содержанием (убеждения, стереотипы и т. д.), но и динамическими процессами рациональности. Единого типа мышления и рациональности не существует, мыслительный процесс субъективен, будучи производным от социально-политической и культурно-цивилизационной среды. Таким образом, люди по-разному обрабатывают поступающую информацию и по-разному мыслят.

Задачи восприятия состоят в приведении реальности к виду, пригодному для принятия решений, для сохранения интеллектуального и душевного комфорта и, в итоге, — для улучшения условий существования в своей среде. Опасение потерять «точки опоры» в понимании мира и себя в мире, защита существующих групповых ценностей и тем самым своей идентичности, в совмещении с принципами экономии мыслительной энергии и автоматизма реакций, заставляют людей придерживаться своих убеждений и избегать их изменений.

Человек не «видит» того, чего он не знает. Люди не способны увидеть и назвать явление, прежде чем для него созданы контекст и терминология. Если знание не было предварительно заложено в память, если в памяти не существует образца или прецедента, то человек не заметит события или новой информации. В приложении к политическим системам это означает, что люди одной системы могут «не видеть» и «не понимать» особенности функционирования другой системы. Специфика «своей» политической системы настолько глубоко и тонко встроена в сознание человека, что часто он не может представить себе даже возможность существования альтернатив.

Интерпретирование новых данных происходит за счет их адаптации к уже существующим убеждениям и ожиданиям, то есть восприятие обусловливается прошлым, проецируемым на будущее. Новая информация чаще всего не только не ставит под сомнение существующие убеждения, но, более того, используется в их подтверждение. Информация, не соответствующая имеющимся убеждениям и ожиданиям, игнорируется. В том случае, когда конфликт между существующей и поступающей информацией неразрешим, человек изменит наименее важные периферийные убеждения и те, которые не затрагивают других убеждений. «Персептивная готовность» помогает видеть в новой информации только то, что знакомо и ожидаемо.

Профессиональные знания, задачи и обеспокоенность определяют рамки и характер восприятия. Профессиональная подготовка настраивает мышление человека «на частоту» занимающей его проблематики и позволяет тонко улавливать характеристики, возможности, угрозы и последствия ситуаций, с которыми и в которых он действует. Одновременно она дает одностороннее видение всех вопросов и заставляет пропускать информацию, не относящуюся непосредственно к профессиональным задачам.

Теории, парадигмы и идеологии структурируют и формируют реальность в жесткую систему утверждений, диктуют мировоззрение и восприятие. Идеология представляет фундамент социально-политической системы государства. Образ внешнего врага помогает самоидентификации нации. Если нечто мыслится реальным, оно имеет реальные последствия.

Нация имеет тенденцию наделять себя добродетелью; это убеждение призвано защищать чувство собственного достоинства. Другие государства часто видятся более враждебными и консолидированными в своей враждебности, наделяются более негативными и структурированными намерениями, чем они есть на самом деле. В действительности любое государство представляет собой массу групп интересов, преследующих часто противоречащие цели. Мнительность, подозрительность и недоверие стремятся найти закономерности в беспорядочном наборе данных и приписать спонтанные события чьей-либо воле.

Политическая риторика кристаллизует восприятие и образы, которые в результате обретают свою жизнь. Политический дискурс, следуя законам восприятия, выдает частичную правду за всю правду, оперирует насыщенными идеологией понятиями, преломляет реальность под требуемым углом, акцентирует добродетель нации и демонизирует врагов.

С легкой руки Уинстона Черчилля чаще всего на Западе описывают Россию как «загадку, завернутую в секрет и окутанную тайной». Эта формула, с одной стороны, подчеркивает объективную сложность понимания российских реалий, а с другой — предоставляет удобное оправдание для непонимания и отговорку от приложения усилий к пониманию. «Не понимать» Россию стало нормой на Западе. Россияне со своей стороны не упускают случая обвинить Запад в непонимании своей «сложной души», не пытаясь внятно сформулировать, в чем же эта самая сложность состоит.

Американское видение России больше говорит об Америке, чем о России. По-другому не может и быть, учитывая то, как содержание «американского ума» и механизмы восприятия человеческого сознания преломляют входящую информацию. Кроме того, видение отнюдь не одно — их много. Поскольку единого мнения в Америке не существует, то и образы России отражают все разнообразие мнений и противоречия самого американского общества. Люди проецируют свои мировоззренческие убеждения на объект «Россия», и в результате палитра мнений о ней воспроизводит полный спектр американских взглядов.

Человеческое восприятие сложно поддается качественному и количественному измерению, тем более когда воспринимающий и воспринимаемое — такие многогранные и противоречивые сущности, как Америка и Россия. Их исходные ценностные характеристики в процессе восприятия дают разнообразные отображения наблюдаемых явлений. Контуры воспринимаемых образов часто размыты; сами образы подвижны во времени, накладываются один на другой и противоречат один другому. При их анализе процесс обобщения заставляет сглаживать углы и, начиная с определенного уровня, опускать исключения. Тем не менее, представляется возможным выделить следующие факторы, участвующие в формировании восприятия России.

На общегосударственном уровне безальтернативная система либерально-демократических ценностей диктует заведомо критическое отношение ко всему, что отличается от нее. В советскую эпоху она задавала жесткие рамки идеологического противостояния, в которых СССР виделся антиподом; сегодня она служит «шкалой соответствия» и мерилом внутренней политической эволюции России. Та же самая либерально-демократическая система с ее неотъемлемым плюрализмом мнений позволяет существовать многообразию мнений и высказываний о России. Свобода суждений о России, тем не менее, ограничивается все той же безальтернативностью либерально-демократической идеи, которая действует как самоцензура сознания: многообразие мнений существует лишь внутри либерально-демократической системы, возможность применения других политических систем не обсуждается.

Американское видение России куда в большей степени зависит от внутренней эволюции и проблематики самих Соединенных Штатов, чем от российских событий. Внутренние противоречия социального порядка, экономические спады и подъемы и, в особенности, выборные циклы способны были изменять восприятие и политику в отношении СССР — без всяких на то стимулов со стороны последнего. Одной из ключевых причин современного негативного восприятия России стали последствия трагических событий 11 сентября 2001 года, изменивших мировосприятие в Америке: там характер политического строя других стран возвели в ранг основного и категорического критерия для их оценки.

История отношений между двумя государствами создала о России целый массив образов и предубеждений. Дореволюционные дружеские связи занимают в ней незначительное место в силу своей давности и отсутствия очевидцев. Живая память агрессивного соперничества с СССР служит основным, базовым, единственно возможным ориентиром отношений с Россией. Восприятие эпохи холодной войны запечатлено в сознании большинства как американцев, так и нынешних россиян. Идентификация прошлого с настоящим укрепляется тем, что Советский Союз почти всегда именовался Россией, а все советские люди — «русскими». На эти негативные воспоминания накладываются избыточно оптимистические ожидания 1990-х годов, не реализовавшиеся в действительности, что породило глубокие разочарования и даже ощущение «обмана» Америки со стороны России.