Читать онлайн «От царской Скифии к Святой Руси». Страница 82

Как мы уже отмечали выше, в русской народной традиции в значении «лабиринт», то есть что-либо запутанное и извилистое, использовалось слово «вавилон». Вавилонами называли и запутанный криволинейный орнамент, и большие погреба, вырытые ходами в холмах, и северные лабиринты и, как мы уже писали выше, загадочные рисунки на камнях в виде трех концентрических квадратов, иногда всего двух, которые, в частности, можно видеть рядом с могилой брата Рюрикова Трувора в Изборске.

Семантика этого знака, которую мы раскроем чуть ниже, возможно, позволит вплотную приблизиться к тайне, связанной с призванием князей от варягов и их высокого харизматического статуса. Происхождение самого понятия «вавилон» связано с трансформацией библейского предания о сооружении Вавилонской башни и «смешении языков» (Быт.11, 1—9), в котором название города Вавилон переводится как «смешение».

С образом этого города в христианской культуре связывается целый комплекс представлений, окрашенных в эсхатологические тона. Вавилон — воплощение греха, языческой мерзости, «город блудницы», «врата ада». Однако святоотеческие толкования утверждают, что и на месте нечестивого града может возникнуть «селение праведников», обратившихся к истинной вере.

В русской средневековой литературе с городом Вавилоном связывалось происхождение царской власти вообще и преемственности царской власти православными государями. «Сказание о граде Вавилоне» второй половины XV века, вошедшее в состав официальной династической доктрины московских царей «Сказания о князьях Владимирских», было очень популярно на Руси и пользовалось огромным авторитетом. Связано это было с устойчивым интересом читающей русской публики к вопросам происхождения и легитимности, как сейчас говорят, передачи священных символов царской власти.

К. А. Щедрина повествует: «Согласно «Сказанию», царские регалии — золотые венцы, созданные царем Навуходоносором, хранились в мертвом городе Вавилоне. Три посланника византийского императора (из Греции, России и Грузии) отправляются за инсигниями. Достигнув Вавилона, который был окружен кольцом «глиняного змея», они получают венцы с помощью святых трех отроков вавилонских Анания, Азария и Мисаила, чьи мощи хранились в городе, и возвращаются к своему царю. Император, приняв реликвии, дает обещание защищать св. город Иерусалим от неверных».

Крайне интересно, что средневековый христианский автор обратился к образу Вавилона для разъяснения вопросов, связанных с легитимностью христианской царской власти. В «Сказании» необходимо отметить неотъемлемые элементы инициации: путь по приказу царя, испытание глиняным змеем на пути к священным реликвиям харизмы царской власти, золотым венцам. Змей здесь является образом лабиринта-вавилона. В контексте идеи священной легитимности власти мы можем рассматривать и загадочный знак-вавилон на могиле родного брата основателя династии Рюриковичей Трувора, хотя, конечно, весь сакральный смысл этого знака на могиле этим не исчерпывается.

Распространенный образ прохождения по лабиринту-пути, нисхождение в пещеру и убийство змея, обитающего в ней, на языке академической школы семиотики — мифологема, которая реализуется в различных вариантах в церковном предании. Тема победы над змием является отражением аскетического подвига христианского подвижника в многочисленной житийной литературе.

К. А. Щедрина пишет: «Исторический путь Церкви связывается в Св. Писании с бегством от преследующего змея и победой над ним (Откровение Иоанна Богослова). С образом змееборчества в лабиринте связан целый комплекс представлений в идеологической структуре христианской государственности. Сюда можно отнести сюжеты, связанные с победой над внешним врагом, который каждый раз становится «персонификацией» змия. Важной оказывается и победа над внутренним врагом, которая может быть представлена двояким образом: как аскетический подвиг в сердце самого монарха и как борьба со внутренними врагами Церкви, которые автоматически становятся врагами государства».

Итак, царское служение есть подвиг змееборчества, есть постоянное противостояние неправедному употреблению священной власти. Эта борьба происходит на двух уровнях. Внешне — это политическая борьба с посягающими на древнее наследие монарха. Внутренний аспект этой борьбы заключался в противостоянии «древнему змию» в самом себе. Этот аспект напрямую соотносится с христианской аскетической практикой «памяти смертной» и иконографически выражался в образе нисхождения в лабиринт, символизирующий царскую инициацию.

В западной христианской и герметической традициях сохранились подобные же воззрения на сакральный характер лабиринтов, которые, впрочем, разбавлены изрядной долей ущербной оккультной мистики. Исследователь герметической традиции и христианской символики католических костелов, художник и композитор Даниэль Готье пишет следующее: «Нет никакого сомнения в том, что лабиринт представляет собой смысл духовного паломничества, продвижения от внешнего покрова материи — involucra, к spiritus— внутреннему свету и божественному откровению. Пропорциональная матрица лабиринта может представлять те законы гармонии, которые приведут человека к осознанию и единству. Интересно, что в центре гигантского лабиринта собора в Шартре помещена медная табличка с выгравированными изображениями Тезея, Минотавра и Ариадны. Присутствие в христианском храме образов языческих героев может показаться несколько странным, но сам миф важен как для герметиков, так и для христиан. Ибо священная нить мудрости Христос (квадривий, посвящение), врученная Церковью (Ариадной, Девой-Матерью, Софией) истинно верующему, священнослужителю или посвященному (Тезею, философу) может привести его к победе над иррациональным, всепожирающим огнем неизменной животной природы (Минотавром, грехом, невежеством). В этом смысле лабиринт можно считать символом Великой Работы, в ходе которой грубая материя преобразуется во внутренний свет и золотую мудрость, истинный философский камень».

Совершенно неожиданно исследование путей лабиринтов выводит нас к одной важной для православного самосознания теме. Речь идет о священной реликвии прикровенной ныне империи ромеев — лабаруме, знамени святого царя Константина, знамени вечной победы христиан над полчищами Гога и Магога. Вопрос об этимологии императорского знамени — «лабарума» однозначного решения в научных кругах не получил. Однако этимологическая близость следующего образного ряда признается всеми. Вчитайтесь: лавр — лавра — лабиринт — лабрис — лабарум! Речь идет о своеобразной семантической трансформации корневого понятия, связанного с главной составляющей царского культа. Лабарум, став символом особого посвящения императора Константина, при переходе им из язычества в христианство являл собой Крест — орудие победы царя над врагами. В этом случае через посвятительную

традицию царь выступал древним архетипом героя-змееборца, победителем врага человеков от начала, а лабиринт традиционно связывался с инициатическим преодолением пути. Здесь и надо искать этимологические корни лабарума, здесь, в лабиринте. Мимоходом упомянем, что и на древнейшем гербе Московии всадник-змееборец почитался царем, попирающим змия. И лишь при Петре Великом было определено видеть в нем святой образ Георгия Победоносца. Очень важно, что свое новое священное качество ратоборца со змием император Константин вполне осознавал, так что наши построения не имеют ничего общего с наукообразным теоретизированием.

По свидетельству историка Евсевия, при входе в свой дворец царь изобразил картину: над своей головой знамя спасения — лабарум, а под ногами падающего в бездну дракона. Евсевий продолжает: «Под видом дракона надобно разуметь враждебного и неприязненного зверя, через тиранию безбожников преследовавшего Церковь Божию. Ибо писания в книгах божественных пророков называют этого зверя драконом, коварным змеем (...) этим, конечно, указывал он на тайного врага рода человеческого, которого представлял извергнутым в бездну погибели силой спасительного знамения, находившегося над своей главой».

К. А. Щедрина считает: «Практически знамя Константина имело те же функции, что и обычное полковое знамя. Евсевий называет знаменосцев привычными выражениями: вексиларий (от лат. вексиллум — знамя), драконарии (греч. дракон — боевой значок, от знамени парфян с изображением дракона). Использование последнего наименования позволяет соотнести лабарум — знак Креста с известным ветхозаветным прообразом Крестной жертвы Спасителя — медным змием. «И послал Господь на народ ядовитых змеев, которые жалили народ, и умерло множество народа из сынов Израилевых (...) И сказал Господь Моисею: сделай себе змея и выставь его на знамя, и ужаленный, взглянув на него, останется жив» (Чис.21, 6—8). Как видно из текста Книги Чисел, змей был укреплен пророком Моисеем именно на знамени».