Читать онлайн «Чужие уроки - 2008». Страница 36

В государстве с родоплеменными отношениями бизнес может быть только одного вида — родоплеменной. Семья Тора — не исключение. Основу фамильного благосостояния заложил выходец из Дании — Тор Йенсен. В возрасте 15 лет он прибыл в Исландию и принялся неистово заниматься бизнесом в том виде, как он себе его представлял: покупать дешевле и продавать дороже. Показательно, что в XXI веке арбитраж (в широком смысле слова) как был, так и остался магистральной формой исландского бизнеса даже на элитарном уровне: исландские банки покупали дешевле (кредиты в Европе) и продавали дороже (кредиты в Исландии), не утруждая себя изобретением новых и оригинальных услуг и финансовых инструментов.

Тор Йенсен заложил и вторую — основную — составляющую исландского (как, впрочем, и любого другого родоплеменного) бизнеса: теснейшую спайку предпринимательства и политики: старший сын Тора стал премьер-министром, младший — послом в США, первый зять возглавил крупнейшую исландскую судоверфь, второй зять — исландское представительство нефтяного гиганта Shell.

Отец нашего героя Бьёрголфур Гудмундссон свято продолжил семейные традиции в обоих направлениях: являлся активистом Прогрессивной партии (одной из двух правящих в Исландии) и руководил верфью «Хафскип». В 1986 году отца арестовали аж по 450 уголовным обвинениям — от вымогательства до хищений, из которых до суда дожило только пять статей. За них папу Бьёрголфура и осудили на 12 месяцев условно. В Исландии практически никто не сомневался, что Бьёрголфур просто попался под горячую руку при переделе политической власти.

Все то время, что отца судили, Бьёрголфур Тор Бьёргольфссон учился в Нью-Йоркском университете. По возвращении на родину сын застал отца в добром здравии и снова при деле — Бьёрголфур Гудмундссон руководил пивным подразделением Pharmaco, лекарственной компании. Через год Pharmaco решило, что пивной бизнес некрасиво вписывается в профильные занятия, и попросило Бьёрголфура Гудмундссона продать производственную линию.

Отец Тора связался с соплеменником Ингимаром Хаукуром Ингимарссоном, который с первых дней российской перестройки промышлял в Петербурге, и договорился о перепродаже пивного цеха. Сын Тор вместе со школьным приятелем Магнусом Торстейнссоном снарядился в командировку — отслеживать поставку оборудования и скреплять куплю-продажу. Тор рассказывал, что планировал провести в России от силы год, а застрял почти на десятилетие.

Оно понятно: дикое царство анархии и неограниченных возможностей, кое представляли собой развалины советской империи, идеально вписывалось в исландскую схему арбитражного бизнеса: купил дешевле — продал дороже.

Российский период жизни Тора хорошо документирован, поэтому не буду утомлять детальным разбором звездного восхождения по тропе «Безликая пивоварня — первые в России alcopops3 — торговая марка «Бочкарев» — продажа бизнеса голландскому концерну «Хайнекен» по невообразимой цене в 400 миллионов долларов». Читатели могут набрать в поисковой строке что-нибудь вроде «Тор Бочкарев» и получить исчерпывающий список линков, богатый фактографией и финансовыми схемами.

Призываю лишь обратить внимание на два важнейших обстоятельства, которыми отмечены все российские инициативы Бьёрголфура Тора Бьёргольфссона. Обстоятельство первое: исландец никогда не прибегал к русским инвестициям и никогда не брал чужого. Сознательно выделяю эту фразу, поскольку в ней скрыта волшебная «формула Тора», единственно уберегшая от неприятностей и обеспечившая в итоге выгодную развязку его российским инициативам.

Недоумевает неосведомленный Ян Гриффитс: как это Тору Бьёргольфссону посчастливилось выжить в криминальном пивном бизнесе российской Северной столицы, где постоянно кого-то застреливали? Не иначе как под прикрытием «русской мафии». А ведь простодушный Тор в одном из интервью выдал правду как на духу: «В отличие от остальных пивоварен Петербурга мы никогда не пользовались русскими деньгами. Мы старались финансировать все операции собственным капиталом, в то время как русские сначала вкладывали огромные деньги в пивоваренное производство, а затем начинали разборки между собой».

Автор этих строк в начале 90-х годов учреждал с американскими предпринимателями медицинское совместное предприятие, затем — линию по изготовлению лимонадных напитков. Могу подтвердить по личному опыту: отношения иностранных бизнесменов с российским криминалитетом сводились к вежливым формам «крышевания» все то время, что иностранные бизнесмены не пользовались сомнительными инвестициями местного происхождения и не «воровали», то есть не утаивали прибыль от своих «крышевателей».

Безусловно, случались исключения, но общая картина отношений была именно такова. Скажем больше: британские слухи о руке «русской мафии» в бизнесе Тора Бьёргольфссона тем более абсурдны, что документирован основной источник финансирования, позволивший Тору раскрутить и «Бочкарева», и «алкопопсы», — американский фонд Capital Group, предоставивший «Браво» 25 миллионов долларов в обмен на 30% доли.

Второе обстоятельство, на которое необходимо обратить внимание при ознакомлении с деталями российских проектов Тора Бьёргольфссона: большое число регистраций и перерегистраций компаний, имеющих прямое и косвенное отношение к пивному производству и «алкопопсам» «Браво». Объединяют эти регистрации два звена: учредителями компаний выступают головные офшоры Тора и Магнуса с мажоритарной долей, с одной стороны, и частные русские лица с миноритарным интересом — с другой. Думаю, даже читатели, далекие от предпринимательской деятельности, догадываются: подобные схемы используются не для установления скрытого контроля посторонними структурами и лицами (скажем, той же «русской мафией»), а для откатов чиновникам и красным директорам.

Точно такую же схему впоследствии использовал Тор Бьёргольфссон и в Болгарии, где его проект по приватизации «Балканфармы» и последующее ее слияние с исландским Pharmaco финансировали не сомнительные криминальные авторитеты, а Deutsche Bank.

Короче говоря, в 2002 году Тор Бьёргольфссон вернулся из России на родину богатым человеком. Тут-то и закрутилась основная «сага» его жизни, закончившаяся сначала приватизацией крупнейших исландских банков, затем их беспрецедентной мировой экспансией и, под конец, полнейшим разорением всей исландской экономики. Остановимся на этих событиях подробнее — не только потому, что они еще не освещались в отечественной прессе, но и потому, что они идеально иллюстрируют все губительное (в прямом смысле слова) «своеобразие» исландского бизнеса.

Весной 2002 года Исполнительный комитет по приватизации (ИКП) приступил к ликвидации государственных контрольных пакетов в «Ландсбанки» и «Бунадарбанки», соответственно — втором и третьем по размеру финансовых учреждениях страны. 30% акций «Ландсбанки» разошлись на Исландской фондовой бирже еще в 1998–1999 годах. 12 июня 2002 года продали еще 20%, а контрольный пакет, чуть менее 50%, решили реализовать на приватизационном аукционе. Ситуация в «Бунадарбанки» складывалась аналогично: к июлю 2002 года у государства на руках оставалось 55% акций.

Первым делом от приватизационного процесса отстранили иностранных инвесторов (это — к вопросу о «русской мафии»). Шведский банк SE-Banken, проявивший интерес к приобретению контрольного пакета «Ландсбанки» еще в 1998 году, получил от ворот поворот под тем предлогом, что, мол, «условия в Исландии делают опасным сосредоточение слишком большой власти в одних руках» (из интервью тогдашнего премьер-министра и главы Независимой партии Исландии Давида Оддсона).

В 2001 году к «Ландсбанки» попытался подкатить международный консорциум под управлением британского гиганта HSBC и также остался не у дел под вымученным предлогом «неблагоприятных условий рынка». «Благоприятные условия» создались только в начале лета 2002 года, когда интерес к приобретению контрольного пакета проявила инвестиционная компания «Самсон», принадлежащая Тору Бьёргольфссону и его папе Бьёрголфуру Гудмундссону, давнему активисту Независимой партии и приятелю Давида Оддсона.

Соблюдение священных демократических процедур, требовавших ритуальной публикации объявления об аукционе в прессе, позволило привлечь 10 июля 2002 года к столу переговоров еще четыре компании. Две из них — S-Group и Kaldbakur — контролировались коллегами из Прогрессивной партии Исландии, а потому были допущены к заключительному этапу аукциона; две другие пришли просто с улицы, поэтому были отвергнуты под предлогом технического и формального несоответствия.

Поначалу Бьёрголфуры претендовали на «Бунадарбанки», но им объяснили, что Независимая партия возглавляет коалицию в правительстве, а потому ей полагается и более солидный куш в виде «Ландсбанки», тогда как «Бунадарбанки» по всей справедливости должен отойти коммерческим структурам Прогрессивной партии.