Читать онлайн «Евреи, диссиденты и еврокоммунизм». Страница 23

Или:

Это горе трогает, даже не знаешь, чем помочь, «чтоб смогла отлюбить». Насчет бездарности, конечно, поэты загнули. Есть же у нас творческие гиганты – Марк Захаров, Хазанов, Евтушенко.

Но если отставить шутки, то за этими злыми, в слезах, обвинениями России в бездарности слышится предчувствие катастрофы. И тут можно понять, какой великий план был «запорот» именно в советской России – план, на который надеялись в России начала века. Эта катастрофа – бесплодность сионизма, оторвавшегося от России. Так неудачник-интеллектуал, выросший из маленького вундеркинда, глядит на свои похвальные грамоты и ненавидит родителей, которые передали ему «бездарные» гены. Мальчик подавал надежды и казался будущим гением только под крылышком родителей.

Вот и плачут поэты: ведь в серой «стране негодяев» расцветали и Пастернак, и Зельдович, блестящие математики и шахматисты. Жить им в России было плохо, неудобно: «там, наливая чай, ломают зуб о пряник…». И в какой-то момент евреи поверили, что и Зельдович, и Ботвинник возникли вопреки России, несмотря на ее жесткий пряник и трехгранный штык. И стали лидеры еврейства собирать на Сион будущих зельдовичей не по-хорошему, а отрезая пуповину:

Но что-то было не так. Было предчувствие: «а под утро приснится страна, где росли мы как пила на суку». Пилили сук, но вроде бы простое и хитрое решение Исхода с самого начала беспокоило какой-то червоточиной:

Сегодня, через полвека существования такого, плюнувшего в колодец, государства Израиль, итоги не слишком радуют духовно чуткую часть еврейства. Да, есть хорошая спецслужба «Моссад», работает творчески и безжалостно, но в ней видна матрица ГПУ. Неплохой автомат «Узи», но его сделал сотрудник Калашникова. Где же Песнь Песней? Где хотя бы математики и шахматисты?

Но пока еще червоточина проекта не превратилась в его угасание. Разрыв не произошел, и не надо бы к нему вести. Русские его не хотят. Может быть, это и настораживает гусинских? Так и не думайте о русских. Подумайте о тех евреях, которые уже сегодня говорят с горечью, даже без знаков препинания:

После выхода в свет первого издания этой книжки мне позвонил литературный критик Л.А.Аннинский и пригласил участвовать в круглом столе, посвященном проблеме взаимоотношения евреев и русских. Такая встреча состоялась в редакции журнала «Родина» 31 января 2002 г. Кроме меня там было семь человек, почти все историки. Все они в главном вопросе занимали сходную позицию. Во всяком случае, не высказывали возражений против главного тезиса, который сводился к тому, что препятствием к диалогу и «примирению» евреев и русских служит якобы изначально присущий России антисемитизм.

Никто из собеседников за тем столом, кроме самого Л.А.Аннинского, моей книжки не читал, но в разных вариациях они удивительным образом отразили в своих высказываниях ее основные положения. Я и сам не подозревал, что в сознании видных еврейских интеллектуалов настолько сильны стереотипы, о которых я писал.

Прежде всего, совершенно нежизненной, стереотипной установкой является настойчивое представление евреев и русских как двух монолитных по своим взглядам и позициям «блоков» (этносов, народов, культур и т.д.). Тем более что речь в разговоре шла о кризисных и даже катастрофических моментах в истории – революциях, перестройке, нынешней реформе. То есть о моментах, когда общество раскалывается, идеологические позиции становятся зыбкими и подвергаются пересмотру. Сегодня, например, главный вопрос, по которому люди в России делятся на «свой-чужой» – это отношение к реформе Гайдара-Чубайса-Грефа, ее целям, результатам и символам. В этих условиях само понятие «еврей» приобретает разный смысл в зависимости от того, идет ли речь о Гусинском и Мамуте – или о моем враче из поликлиники.

Даже Р.Рывкина в книге «Евреи в постсоветской России – кто они?», хотя и сама злоупотребляет объединяющим понятием «евреи», все же отмечает это общее состояние: «Сегодня социальный менталитет и поведение разных групп евреев резко различаются. Одни из них не могут оставаться в России и без колебаний эмигрируют; другие, напротив, не могут жить вне России и не намерены покидать ее. Одни пошли в бизнес и сегодня являются заметными банкирами, пошли в политику, в прессу, в рекламные и другие агентства, сделали карьеру, стали миллионерами, „новыми русскими“. Другие остались на старых местах учителей, врачей, ученых и влачат жалкое существование. Некоторые погрузились в иудаизм».

Очень трудно вести разговор, когда понятия не определяются, а предмет непрерывно меняется. В основном речь, конечно, велась о той еврейской элите, которая присвоила себе право право представлять все еврейство и выражать его установки, но иногда вдруг в качестве довода описывались стычки скромного еврея, обитателя коммунальной квартиры.

Другая, удивительная, на мой взгляд, установка состоит в преувеличенном, гипертрофированном историцизме. Как непререкаемая догма, почти символ веры, повторялось утверждение, будто возникающие в отношениях русских с евреями напряженности («вспышки антисемитизма») имеют всемирно-исторический смысл, что корни их надо искать в глубокой истории. Выходило, будто «преследование НТВ» и изгнание евреев из Англии в 1290 г. – явления одной и той же природы, звенья одной и той же цепочки событий.

Мне это показалось каким-то ненормальным отступлением от здравого смысла – подобно тому, как авторы книги «Русская идея и евреи» отстаивают нелепую мысль, будто нацизм и Холокост чуть ли не буквально предписаны Новым заветом (один из них, «известный еврейский философ и теолог» Э.Факенхайм, даже отметил в примечаниях, что, читая лекции в Израиле, он употребляет понятие «нацистско-христианский»). Я предложил, раз уж речь идет о попытке диалога, не лезть в исторические дебри I или XIII веков, а говорить о конкретных событиях. НТВ – так НТВ. Никто из русских в действительности не увязывает свою антипатию к Гусинскому с делами фарисеев в древнем Иерусалиме или скупостью ростовщиков в средневековой Англии. Если кто-то и привлекает какую-нибудь историческую аналогию, то это обычная и наивная попытка идеологически приукрасить свою вполне современную и конкретно обусловленную позицию. Но нам-то зачем туману напускать, если мы в кои веки собрались поговорить о главном?

Это прагматическое предложение было отвергнуто даже с раздражением. Нет, корень в истории, а суть антисемитизма «инвариантна»! Она, мол, проходит через века, не меняясь. Странно было слышать такое от историков, потому что общепризнанным считался тот факт, что даже в одной культурной среде буквально за несколько лет, в Германии 30-х годов, возник антисемитизм нацистов, генетически не связанный с антисемитизмом 20-х годов в Веймарской республике. С этим спорить не стали, но остались при своем мнении. Корень антисемитизма, говорят, в самих евреях – где есть еврей, там возникает и антисемитизм. Евреи, мол, обладают мистическим свойством «виктимности» (жертвенности) – всем, как только их увидят, хочется их ущипнуть и обидеть. Послушал я это, послушал и думаю: куда я попал?

Ну ладно, говорю, давайте найдем то общее, что присуще вспышкам антисемитизма в Новое время, с его зарождения. Все-таки более или менее однородная эпоха. В литературе приходилось видеть довольно-таки устоявшееся определение, согласно которому в результате «кризиса модернизации» – разрушения натурального хозяйства, вторжения монетаризма и т.д. подрывался привычный уклад жизни, что приводило к массовым страданиям. В эти моменты евреи, как «мастера денежных дел», выступали в качестве очень активного агента рыночной экономики, при том, что внутри своей общины сами они строго сохраняли устои традиционного общества. Это, говорю, и вызывало конфликты и столкновения (вроде изгнания из Испании в 1492 г.).

Тут меня даже поддержал один из участников, развив тему «мастеров денежных дел» – в духе Вл.Соловьева. Мол, любая катастрофа в сфере финансов в периоды социальных потрясений ассоциируется с образом еврея – всегда и во всех странах. Но и такую постановку вопроса не приняли. Нет и никогда не было никаких объективных оснований для напряженности между евреями и окружающим их местным населением! В чем же тогда дело? И тут полились объяснения, которые меня просто поразили. Я в книжке хвалил еврейскую логику и рассудительность, какие наблюдал в среде евреев-химиков и инженеров. Но историки меня удивили. Они без плетки истмата впали в какой-то детский идеализм.